– Простите, на дорогах сплошные пробки, – вошла женщина в дорогом костюме от Шанель, на плече у нее висела новая вариация сумки Диор, такая стоит около десяти тысяч евро, в ушах сверкали серьги с бриллиантами, на пальце было кольцо им в пару. По самым скромным подсчетам, гостья оделась-украсилась не на один миллион рублей.

Она окинула нас взглядом и продолжила:

– Ждали меня? А вот и он!

Незнакомка поставила на пол нечто круглое, смахивающее на небольшой перевернутый тазик из нержавейки. Она стукнула его ладонью.

– На сердце рана у меня, на сердце рана, – визгливо завопил тазик и резво поехал в сторону Манюни.

Она живо поджала ноги. Странный агрегат прокатился под ее стулом и направился в сторону гостиной, распевая что есть сил:

– Моя любовь полна травой…

– Неправильные слова, – заметил Маневин, – в оригинале «твоя любовь полынь-трава».

– Что это? – спросила я. – И как вы в дом попали?

– Так дверь у вас нараспашку, вы ждете меня, и вопрос «что это?» меня немного удивляет, – выпалила незнакомка, – это же он, тот, что вам нужен, автономный электронный уборщик дома, экономит грузовик нервов и денег. То, о чем вы мечтали! В доме есть горничная?

– Сейчас нет, – грустно призналась я, – никак не могу подобрать подходящего человека.

– Ну и зачем она вам? – спросила гостья. – Наймете бабу, а та окажется воровкой, алкоголичкой-тихушницей, украдет деньги, перебьет посуду, начнет подкатывать к вашему мужу!

Дама показала пальцем на полковника.

– Разве он откажется от гнилого яблока, которое само в руки падает? Результат? Обкрадена хозяйка по всем фронтам: ни денег, ни брака, ни косметики, ни продуктов. О как! А наш уборщик с вашим супругом спать не будет!

– Перестаньте в меня пальцем тыкать, – разозлился Дегтярев, – я не женат на Дарье.

– А зря, – пропела тетка, – упускаете свое счастье.

– Настало лето, знойное лето, – завыл аппарат и наехал на Мафи.

Мирно спавшая псинка вскочила, шарахнулась в сторону и налетела на журнальный столик. Тот незамедлительно упал. Послышался стук. По полу рассыпались шахматы, в которые играют Феликс и Юра, детектив Смоляковой, его положила туда я, и Дуняшина бутылка с компотом.

– Немедленно остановите свой агрегат, – потребовала я.

– А как еще продемонстрировать его идеальную работу? – спросила дама. – Обратите внимание! Все рассыпалось? И! И! И!

Из «тазика» высунулось что-то вроде шланга с широким раструбом. Песня стихла, вместо нее послышалось тихое причмокивание.

– Хуч! – возмутилась я. – Ты опять грызешь плед? Поверь мне, он не вкусный.

– Хучик сидит у меня на коленях, – сказал Маневин, – и ведет себя идеально.

– А кто чавкает? – спросила я.

– Бутылка с компотом! – подпрыгнула Маруся. – Он ее сожрал. Во дает!

– Кто? – осведомилась я.

– Ваш электронный помощник, – гордо пояснила тетка, – и не съел, а убрал. У вас тут все расшвыряно. Порядка нет, сейчас мы его наведем.

– Шахматы! – ахнул Юра. – Теперь пылесос их лопает. Эй, а ну отдай.

– Где мои брюки?! – завопил полковник.

– На тебе, – успокоила я его.

– Нет, нет, – засуетился Дегтярев, – я имел в виду костюмные. Висели на спинке стула, а теперь нет их!

Раздался гудок паровоза.

– Что это? – вздрогнула я.

– Мой телефон, – объяснила незнакомка, – я специально звонок такой поставила, чтобы слышать клиентов. По сто раз в день меня беспокоят! Остался последний уборщик. Берите, а то его другие купят. Алло!

– Где мои брюки? – недоумевал Александр Михайлович.

– Эй! Прекратите разбой, – попросил Маневин. – Он шахматы съел.

– Новая Смолякова! – закричала я. – Еще прочитать не успела!

– Музыкальный привет вам. Иги-иги-иги-го-го-го, – запел пронзительный голос, – го-го-го-иги-иги-иги… а-а-а… ик-ик-ик… а-а-а… ик-ик-ик-го-го-го… о-о-о!

Понять, мужчина или женщина выводит сей набор бессмысленных звуков, было невозможно. Пение оказалось таким пронзительным, что у меня мигом заболела голова, а перед глазами замелькали черные пятна.

Маша встала и решительным шагом направилась к «тазику», который успел проглотить, в прямом смысле этого слова, детектив Милады.

– Немедленно выключите то, что принесли, и избавьте нас от прослушивания сей мантры, – потребовал Феликс.

Но странная гостья никак не отреагировала на его слова. Она держала в руке телефон и безотрывно смотрела на экран. Мне стало не по себе. Лицо дамы вытянулось, заострилось, нос стал длиннее, а глаза больше.

– Го-го-го… иги-иги-иги, – звенело в комнате, – а-а-а… ик-ик-ик…

Маневин вскочил.

– Мы просили прекратить безобразие, но вы не внемлете нашим просьбам. Посему я сам провожу вас до двери. Любезная, прошу на выход. Ваше присутствие в нашем доме неуместно. Мы не приглашали к себе торговца бытовыми приборами.

Несмотря на то что у меня от головной боли смыкались веки, я улыбнулась. Мой муж никогда не теряет вежливости. Кто-то другой просто схватил бы непонятно откуда явившуюся дамочку за шиворот и вытолкнул бы ее вон без лишних слов. А Феликс никогда так не поступит.

Гостья задрожала.

– Вам плохо? – спросила я. – Сядьте скорей.

Особа, которая нагло вошла в нашу столовую, молчала. И тут раздался оглушительный звук выстрела. Я присела и прикрыла голову руками. Через секунду перед моими глазами появились две ноги в плотных черных колготках, они били пятками по полу. Противная мелодия стихла, вместо нее раздался голос Феликса:

– Юра, скорее неси нож, тупой, не для мяса! Для масла!

Я встала и увидела, что незнакомка лежит на спине. Тело ее изгибалось в разные стороны, Маша держала беднягу за руку.

Юра подал Маневину столовый прибор. Тот быстро сунул его лезвие между челюстями дамы.

– Диспетчерская, – закричал в трубку Дегтярев, – «Скорую» к нам. Приступ эпилепсии.

Я схватила бедняжку за щиколотки и попыталась удержать ноги. Но несчастную женщину колотило с такой силой, что моя затея не удалась.

– Надеюсь, врачи быстро приедут, – пробормотал Юра.

– Клиника в десяти минутах езды, – уточнил Дегтярев, – похоже, приступ прекратился.

В ту же секунду я увидела, что ноги незнакомки лежат неподвижно.

– Надо подсунуть ей под голову подушку, – посоветовал Юра.

– Нет, – остановила его Манюня, – я ветеринар, людей не лечу, но, если у собаки случился приступ и он самокупировался, лучше первое время не трогать псинку. Думаю, с людьми так же.

Мы молча смотрели на незнакомку, мне вдруг почему-то стало страшно. В доме повисла тишина, никто не произносил ни слова.

– Где «Скорая»? – возмутилась через какое-то время Маруся.

– Дома есть кто? – раздался женский голос.

– Приехали, – обрадовалась я и поспешила в холл.

– Приступ эпилепсии? – переспросила врач, присаживаясь около незнакомки. – Ну-ну.

– Имя, фамилию больной назовите, – попросил медбрат.

– Мы с ней не знакомы, – ответила я.

– Она лежит в вашем доме, – напомнил медбрат.

Феликс рассказал, как странная тетушка очутилась в нашей столовой. Дегтярев тем временем сходил в свою комнату и вернулся со служебным удостоверением. Лицо медбрата потеряло суровое выражение.

– Я Сергей. А врач – Надежда Михайловна.

– Не нравится она мне, – воскликнула доктор, – лучше ее забрать. Сережа, запроси место.

Парень вынул телефон.

– Если не можете предоставить никаких сведений о больной, – продолжала Надежда Михайловна, – и у вас нет ее паспорта и полиса, я обязана сообщить в полицию.

– То, что я тут, вас не устраивает? – нахмурился полковник.

– Простите, нет, – вежливо, но твердо заявила врач, – есть служебная инструкция. Я обязана ей следовать.

– Сумка! – осенило меня. – Наверное, она валяется на полу.

Юра показал на трубку, которая лежала возле гостьи.

– Айфон.

– И что? – не поняла я.

Зять взял телефон.

– Можно найти ее близких.