Бэкон признаёт аристотелевское учение о четырех причинах, отрицая лишь целевую причину и признавая другие три (формальную, действующую и материальную). Материальную причину исследует физика, а формальную – метафизика.
Науки могут быть теоретическими и прикладными. Первые исследуют и открывают законы как формы чистого действия, и на основе этих законов или их проявлений в конкретных случаях (как в физике) создаются прикладные науки. Скажем, прикладную физику Бэкон называет механикой, а прикладную метафизику – магией (не в колдовском, а в сугубо научном смысле; многие ренессансные философы, например Фичино, Пико делла Мирандола, Дж. Бруно, использовали термин «естественная магия» для обозначения учения о способах воздействия на природу; за неимением других терминов философы часто использовали уже имеющиеся понятия, в которые вкладывали совершенно иной смысл. Если обычно под магией понимается некое колдовство, то это не значит, что Пико дел-ла Мирандола или Ф. Бэкон были сторонниками колдовской магии).
В свою классификацию наук Бэкон, в отличие от Аристотеля, не включает математику, поскольку она имеет огромное значение для всех наук – и для физики, и для метафизики, и для механики, и для магии.
Первая часть «Нового органона» – критическая. В ней Бэкон не предлагает новое учение, он собирался сделать это во второй части, но не закончил ее. Бэкон показывает неправильность методов философии и раскрывает причины того, почему не была создана истинная опытная наука. Одна из основных причин и состоит в том, что не был найден истинный метод. Философы всегда пользовались дедуктивным методом и в качестве инструмента для дедукции использовали аристотелевскую силлогистику.
Дедукция – метод, состоящий в переходе от общих положений к частным выводам. А поскольку общие положения всегда рассудочны, умопостигаемы, то, будучи взяты в качестве основы для рассуждения, они не основываются на опытных фактах и являются результатом некой философской интуиции. По Бэкону, нужно идти обратным путем: изучать частные случаи, факты, обобщать их и приходить таким образом к более общим правилам, на основе которых открывать законы, т. е. формы чистого действия. Это индуктивный метод. Во второй части «Нового органона» Бэкон разрабатывает метод индукции, а в первой подвергает критике дедуктивный метод.
Бэкон критикует аристотелевскую силлогистику и противопоставляет ей свою новую логику. Силлогистика и вообще дедукция, по Бэкону, обладают лишь проясняющей способностью. При помощи дедуктивных методов, в частности при построении силлогизмов, человек может лишь объяснить то, что он уже знает, – открыть новые знания при помощи дедукции невозможно. Эта логика может быть логикой доказательства того, что уже известно, а нужно развивать не логику доказательства, а логику открытия.
Но есть и другие причины, приведшие к тому, что долгое время господствовало ложное учение. Эти причины Бэкон называет идолами (опять же не вкладывая в этот термин никакого религиозно-языческого смысла). Человеческое сознание загружено четырьмя видами идолов: идолами рода, пещеры, площади и театра. Эти образные названия хорошо отражают суть учения Бэкона.
Идолы рода (идолы племени) – это идолы объективные, которых мы не можем избежать и которые можем только учитывать. Идолы рода происходят от самой природы человека. Возникают они от смешения различных познавательных способностей, в том числе из-за влияния эмоций и ощущений на разум. Например, Бэкон указывает, что «человеческий разум в силу своей склонности легко предполагает в вещах больше порядка и единообразия, чем их находит»[10]. Он переносит порядок своей собственной души, свою собственную целесообразность на природу. В человеке есть свой порядок, своя целеполагающая деятельность, но это еще не значит, что эту свою особенность человек должен переносить на природу. (Попутно замечу, что немногим позднее Р. Декарт, гениальный ученый и философ, призывал, наоборот, искать в природе порядок даже там, где он не виден.) Другой пример: человек больше любит утверждать, чем отрицать. Эта особенность приводит к созданию догматических систем. Человек должен более критически подходить к своим знаниям.
Ощущения также накладывают отпечаток на разум, поскольку, перенося особенности своей познавательной природы на человеческий рассудок, они мешают разуму прийти к обобщениям и осмыслению фактов: «Но в наибольшей степени запутанность и заблуждения человеческого ума происходят от косности, несоответствия и обмана чувств, ибо то, что возбуждает чувства, предпочитается тому, что сразу чувств не возбуждает, хотя бы это последнее и было лучше. Поэтому созерцание прекращается, когда прекращается взгляд, так что наблюдение невидимых вещей оказывается недостаточным или отсутствует вовсе»[11].
Идолы пещеры возникают на основе личных индивидуальных особенностей человека. Каждый из нас имеет свой талант, свое воспитание, каждый привык к определенному образу жизни, его интересует определенная профессия. То есть человек смотрит на мир как бы из своей пещеры. «Люди любят или те частные науки и теории, авторами и изобретателями которых они считают себя, или те, в которые они вложили больше всего труда и к которым они больше всего привыкли»[12].
Идолы площади (или рынка, fori) создаются (сознательно или бессознательно) самим человеком. Возникают они из-за того, что общение людей происходит при помощи слов. По мнению Бэкона, это самые тягостные идолы. «Люди верят, что их разум повелевает словами. Но бывает и так, что слова обращают свою силу против разума»[13]. Слова создаются людьми, и многие из этих слов бессмысленны. Большинство философских терминов относятся именно к этим бессмысленным словам. Существуют три вида слов: истинные слова, ничего не обозначающие слова и плохо образованные слова. Большинство философских терминов относятся к ничего не обозначающим словам, многие научные термины являются словами, плохо образованными, и потому мешают человеку познать истину.
Идолы театра созданы засильем авторитетов. Человек имеет слабость преклоняться перед авторитетами, которые, как актеры на сцене театра, подавляют человека своим талантом. Поэтому люди доверяют гениальным философам, создавшим свои системы, и подвергаются их воздействию. Некоторые философские системы, в частности системы Платона и Аристотеля, особенно вредны, потому что своей мощью, красотой и логичностью подавляют человека и отвлекают его от поиска истинной картины мира. Все ложные философские и научные учения Бэкон делит на три типа: софистические, эмпирические и суеверные. К софистическим Бэкон относит все послесократовские философские системы и единственного досократика – Пифагора. Эмпирические ложные учения создаются алхимиками – людьми, которые слишком большое значение придают единичным случаям, не пытаясь их обобщить, классифицировать. Суеверны те учения, которые основываются на религиозных истинах, в том числе и христианских.
Бэкон остается в рамках теории двойственной истины, указывая, что истина откровения – это одно, а истина науки – совершенно другое. Истина науки и истина религии не связаны; они не отрицают одна другую, но и не обосновывают друг друга, а развиваются параллельно. А смешение наук, в частности философии и религии, приводит к созданию суеверной философии, или еретической религии. Однако Бэкон не отрицал взаимодействия науки и религии, и ему принадлежит известная фраза: «Поверхностная философия склоняет ум человека к безбожию, глубины же философии обращают умы людей к религии»[14], или, в другой работе: «…легкие глотки философии толкают порой к атеизму, более же глубокие возвращают к религии»[15]. Действительно, можно согласиться с Бэконом: мы часто видим, как человек, нахватавшийся научных фактов, считает, что он знает все, что наука якобы доказала, что Бога нет. А истинный ученый, пришедший к вершинам научной истины, всегда в той или иной степени религиозен, хотя и не обязательно исповедует именно православную веру. Наука, по Бэкону, помогает религии, доказывая бытие Бога исходя из анализа мира: «…укажем на две важнейшие услуги, которые гуманистические науки оказывают вере и религии помимо того, что они способствуют их украшению и разъяснению. Прежде всего, науки еще сильнее и эффективнее побуждают нас превозносить и прославлять божественное величие. Ведь псалмы и все остальное Священное Писание неизменно призывают нас к созерцанию и прославлению великолепных и удивительных творений Божьих, но, если мы сосредоточимся только на их внешнем облике, каким он является нашим чувствам, мы совершим такую же несправедливость по отношению к божественному величию, как если бы мы стали судить о богатстве знаменитого ювелира по тому, что выставлено на показ у входа. С другой стороны, философия дает замечательное лекарство и противоядие против неверия и заблуждения. Ведь Спаситель наш говорит: “Вы заблуждаетесь, не зная Писания и могущества Бога”. И для того чтобы мы не впали в заблуждение, Он дал нам две книги: книгу Писания, в которой раскрывается воля Божья, а затем – книгу природы, раскрывающую Его могущество. Из этих двух книг вторая является как бы ключом к первой, не только подготавливая наш разум к восприятию на основе общих законов мышления и речи истинного смысла Писания, но и главным образом развивая дальше нашу веру, заставляя нас обратиться к серьезному размышлению о божественном всемогуществе, знаки которого четко запечатлены на камне Его творений»[16]. В этом смысле в классификацию наук Бэкон включает то, что он называет экспериментальной, или естественной, теологией (теологией, которая основывается на знании мира). «Подлинные цели этой науки сводятся к изобличению и опровержению атеизма, а также к раскрытию законов природы»[17].
