Под похлопал дочь по плечу.

– Да, он там, но двух старших мальчиков нет: они вроде как вернулись в барсучью нору. Эглтина отправилась с ними вести хозяйство. Ну а выбрались они, похоже, тем же путём, что и мы.

– Через наш водосток? В прачечной?

– Совершенно верно: Спиллер помог.

– И вывел их, как и нас? – В голосе Хомили прозвучала обида.

– Ну да, только они отлично вышли посуху. Никакой воды из ванны и никаких луж. Это произошло, когда мы были заперты в мансарде. Видишь ли, Хомили, шли недели, месяцы, и Спиллер уже не верил, что снова нас увидит. И это был его путь для бегства, а не наш. У него есть полное право пользоваться водостоком.

– Согласна, но ты же знаешь, какая Люпи болтушка…

– Будет тебе, Хомили! С кем ей разговаривать? Уверен, тебе не хотелось бы, чтобы их семья голодала, правда же?

– Правда, – проворчала Хомили, – семье голодать не стоит, но вот Люпи было бы неплохо сбросить вес.

– Возможно, так оно и было, – сказал Под.

– То есть ты их не видел? – уточнила Хомили.

Под покачал головой:

– Мы не заходили в церковь.

– Почему же?

– Это было не ко времени.

– Тогда где же мы будем жить? Церковь не по мне: это место не для добываек. Арриэтта прочитала всё о церквях – там всегда полным-полно человеков, они там собираются…

– Кажется, только в определённые часы. Церковь может быть хорошим местом для жизни: там даже есть печь, которая нагревает воду. Для радиаторов, кажется…

– Что такое радиатор?

– О, тебе это известно, Хомили! Такие штуки были в Фэрбанксе…

– Ты забываешь, Под, что в Фэрбанксе я никогда не ходила наверх! – отрезала Хомили.

– А, я вспомнила! – вступила в разговор Арриэтта. – Это такие штуки, в которых шумит вода.

– Именно. Их наполняют горячей водой, чтобы согревать дом зимой…

– И эти штуки есть в церкви?

– Точно. А печку топят коксом.

Хомили молчала не меньше минуты, потом медленно произнесла:

– Кокс ведь не хуже угля, да?

– Нисколько, – сказал Под. – А ещё там есть свечи.

– Какие именно?

– Такие длинные, в ящике их полно. И представляешь, свечные огарки они выбрасывают.

– Кто выбрасывает? – уточнила Хомили.

– Человеки.

Хомили задумалась, потом медленно проговорила:

– Что ж, если нам придётся жить в церкви…

Под засмеялся:

– Кто сказал, что нам придётся жить в церкви?

– Как кто – ты и сказал, Под.

– Нет, ничего подобного я не говорил. Место, которое приметили мы со Спиллером, совсем другого рода.

– Батюшки мои! – ужаснулась Хомили. – Что на сей раз?

– Там, совсем рядом с церковью, есть большой старый пустой дом. Мы со Спиллером весь его облазили…

– Он же пустой! – не дала ему договорить Хомили. – Как, по-твоему, мы будем там жить?

– Подожди! – остановил её Под и опустошил ореховую скорлупку. – Когда я говорю «пустой», то имею в виду, что там никто не живёт… кроме сторожей.

Хомили молчала, и Под продолжил:

– Так вот: эти сторожа – супруги Уитлейс – живут в самом дальнем конце дома, в пристройке. Там есть кухня, прачечная и кладовая для продуктов…

– Кладовая… – мечтательно выдохнула Хомили, словно ей пообещали подарок.

– Да, кладовая для продуктов, – повторил Под, – с полками, на которых очень много чего есть.

– Кладовая, – с придыханием повторила Хомили.

– Ой, совсем забыл! – встрепенулся Под, взял свой мешок и достал из него большой кусок сливового пирога и внушительный кусок куриной грудки. – Налетайте, ведь вы с Арриэттой наголодались за эти дни. А мы со Спиллером уже наелись: там была ещё такая штука: «зельц» называется, – но я не думаю, что бы он вам понравился…

– Ой, я ела такое в Фэрбанксе! – воскликнула Хомили, оторвала кусочек курицы и протянула Арриэтте. – Ты только попробуй: это безумно вкусно! Прости, Под, продолжай…

– Там есть маленькая лестница, которая ведёт из прачечной наверх, и несколько спален над ней. А есть ещё главная – та, изгибаясь, уходит всё выше и выше.

– Откуда ты всё это знаешь, Под? – Хомили осторожно оторвала кусочек курицы для себя.

– Я же сказал: мы со Спиллером всё там облазили.

– Как же ты сумел без своей булавки? Как смог подняться по лестнице?

– Нам и не пришлось, – ответил Под, и Хомили могла бы поклясться, что муж улыбается. – Дом весь увит растениями: плющом, жасмином, клематисом, жимолостью – так что можно попасть куда захочешь.

– Окна что, были открыты?

– Да, некоторые, а ещё кое-где были разбиты стёкла. Там на всех окнах такие штуки крест-накрест – кажется, решётки.

– А ты уверен, что в главном доме никого нет?

– Абсолютно, – сказал Под и, мгновение подумав, добавил: – Ну, кроме привидений!

– Это ничего. – Отставив мизинец, Хомили оторвала себе ещё кусочек курицы и аккуратно, как истинная леди, положила в рот, хотя предпочла бы распаковать тарелки.

– Эта миссис Уитлейс там ходит со шваброй и метёлкой для пыли, но не слишком часто – боится привидений.

– Все человеки боятся, – заметила Хомили. – Не знаю только почему.

– Она называет их феями, – усмехнулся Под.

– Феи! Какая глупость! Как будто феи существуют!

Арриэтта откашлялась, чтобы не дрожал голос, и тихо сказала:

– Я бы тоже боялась.

– Кого?

– Привидений…

Голос у неё всё-таки дрогнул, и Хомили сердито воскликнула:

– Ах, Арриэтта, очень мило, что ты умеешь читать и всё такое! Только, похоже, ты начиталась глупостей, которые пишут человеки. Привидения не причинят тебе вреда. И потом, они держат человеков на расстоянии. Моя матушка жила в доме, где обитало привидение безголовой невесты, и, будучи детьми, они весело с ним играли: пробегали сквозь него и оказывались на другой стороне. Она говорила, что было немного щекотно и капельку холодно. Только человеки по какой-то причине не могут их выносить. Им и в голову не приходит, что привидениям нет до них никакого дела – они заняты лишь собой.

– Что уж говорить о нас, добывайках, – добавил Под.

Хомили молчала, явно пребывая мыслями где-то далеко – возможно, в кладовой, – и мечтала о холодной копчёной ветчине, об остатках яблочного пирога, сыре чеддер, сельдерее в стеклянных банках, первой черешне…

Как будто читая её мысли, Под сказал:

– Этот Уитлейс держит огород, как говорит Спиллер, там всё растёт…

– А где сейчас он сам? – спросила Хомили, вернувшись наконец с небес на землю.

– Спустился вниз, по ручью, чтобы перегнать барку…

– Куда?

– К колючей проволоке, разумеется. – Под устало вытянул ноги. – Доедайте пирог, и пора начинать погрузку.

– Что, уже сегодня? – охнула Хомили.

– Прямо сейчас, пока совсем не стало темно, а потом дождёмся, когда взойдёт луна, и тронемся в путь. Спиллер должен видеть, куда плывёт.

– Ты хочешь сказать, что мы прямо сегодня отправимся в тот дом?

Под положил натруженные руки на каминную полку, постоял задумавшись, потом медленно произнёс:

– Хомили, я не хочу пугать ни тебя, ни Арриэтту, но вы должны понять, что, пока находимся здесь, каждую минуту мы подвергаем себя огромной опасности. Вы же не хотите снова попасть в мансарду, правда? Или оказаться в стеклянной клетке на потребу публике?

В комнате повисла тишина. Наконец раздался дрожащий голосок Арриэтты:

– Нет, лучше умереть…

Под выпрямился.

– Тогда давайте займёмся делом!

Не так-то просто оказалось протащить все пожитки через квадратные отверстия в изгороди из колючей проволоки, даже с помощью Спиллера, но хуже всего дело обстояло с остовами кроватей. Им пришлось голыми руками копать землю на берегу ручья и протаскивать их под изгородью. Квадраты в сетке были достаточно большими для многих вещей, но только не для кроватей.

– Как здесь не хватает нашей старой ложки для горчицы, – пожаловалась Хомили. – Она бы нам так сейчас пригодилась…

– Если хочешь знать моё мнение, – пропыхтел Под, подталкивая последний узел к барке Спиллера, – то мы обошлись бы без половины этого барахла.