Мисс Мэнсис вздохнула и посмотрела на церковь. С её места под крытым проходом на кладбище дверь ризницы, в отличие от главного входа, была не видна. Миссис Уитлейс явно не торопилась. Не проскользнула ли она через маленькую плетёную калитку прямо в дом приходского священника? Возможно, она оставила свой зонтик там? Ах, вот и она наконец…

Миссис Уитлейс торопливо шла по дорожке и казалась немного огорчённой. Зонтик слегка покачивался в такт её быстрым шагам. Когда она подошла к мисс Мэнсис, то не открыла калитку, но закрыла зонт и посмотрела прямо ей в лицо.

– Сейчас кое-что произошло, что вам могло бы показаться странным.

Мисс Мэнсис заметила, что обычно розовое лицо Китти странно побледнело.

– Что случилось, миссис Уитлейс?

– Ну… – Китти Уитлейс замялась. – Я хочу сказать… Вы не сочтёте меня странной?

– Что вы – нет, конечно! – заверила её мисс Мэнсис. – Ни в коем случае!

(Только если речь не пойдёт о феях, вдруг пришло ей на ум.)

– Я могла бы поклясться чем угодно, что в церкви никого не было, когда мы оттуда уходили…

– Да, вы совершенно правы.

– Но когда я повернула ключ в замке и стала открывать дверь, оттуда послышались голоса…

– Голоса? – медленно повторила мисс Мэнсис и на мгновение задумалась. – Галки на колокольне иногда устраивают страшный шум. Возможно, именно их вы и слышали.

– Нет, голоса доносились из самой ризницы. Я стояла у двери очень тихо. И кто-то как будто что-то сказал. Очень отчётливо. Вы же знаете, как звуки разносятся в церкви…

– И что же, как вам показалось, сказал этот голос? – спросила мисс Мэнсис.

– Он сказал: «Что?»

– «Что?», – повторила мисс Мэнсис.

– Да, именно так.

– Как странно…

– И занавеси, ну вы знаете, между ризницей и часовней, слегка шевелились, словно кто-то их трогал. А потом, ещё бумага шуршала. Или что-то в этом роде.

– Может, это всего лишь сквозняк… – предположила мисс Мэнсис.

– Может быть, – неуверенно произнесла миссис Уитлейс. – Как бы там ни было, я как следует осмотрела всю церковь, кроме колокольни, потому что то, что я слышала, было довольно близко и не могло доноситься с колокольни.

– Вам следовало сразу вернуться ко мне, и мы бы вместе разобрались.

– Я подумала о мышах: шуршала бумага, и всё такое – и проверила корзинку с мусором.

– Но в этой церкви действительно есть мыши, вы же знаете, – сказала мисс Мэнсис. – Полёвки. Они приходят из высокой травы с церковного двора. Вы помните праздник урожая?

– Тогда это слишком крупные мыши, – усомнилась миссис Уитлейс. – Я выбросила в корзинку вместе с мусором остатки ячменной лепёшки. Всё было там, кроме лепёшки – от неё не осталось ни крошки.

– Вы хотите сказать, что она исчезла?

– Именно так.

– Вы уверены, что выбросили её в корзинку?

– Как в том, что я стою сейчас здесь!

– Тогда это и в самом деле странно, – согласилась мисс Мэнсис. – Если хотите, можем вернуться туда и ещё раз всё осмотреть. Или стоит позвать мистера Памфрита…

Мисс Мэнсис почувствовала, что лицо вспыхнуло, стоило произнести это имя, и тут же вспомнилась недавняя неловкая ситуация, в которой она оказалась.

Нет, не стоит, учитывая обстоятельства, пока обращаться к нему за помощью.

– Знаете, что я думаю, миссис Уитлейс? – сказала мисс Мэнсис после недолгого молчания. – После той кражи подсвечников в алтаре, которые, как выяснилось, были куда более ценными, чем все думали, мы стали немного нервными. Не встревоженными, нет, просто нервными, а в таком состоянии порой кажется, что и вещи говорят, – я имею в виду неодушевлённые предметы. У меня давным-давно был лобзик, который, когда я им пользовалась, издавал звуки, похожие на сочетание слов «бедный Фредди». Невозможно было ошибиться. «Бедный Фредди, бедный Фредди…» Это было жутковато. А ещё был кран, откуда капала вода и вроде бы приговаривала: «Но это… но это…» – с жутким ударением на «это». Я что хочу сказать: кран в ризнице, тот, что над мойкой, вполне мог издавать похожие звуки.

– Возможно, – не очень убедительно согласилась Китти, снова открывая свой зонтик и хмурясь. – Что ж, прошу прощения, мисс, но нам лучше поторопиться: Уитлейс ждёт свой чай.

Позже тем же вечером, после чая, когда муж устроился у печки с вечерней газетой, Китти рассказала ему эту историю, на этот раз не упустив ни одной подробности, так как муж едва слушал её, углубившись в изучение ставок на скачках, и можно было свободно поразмышлять вслух.

– Я ей сказала, – с тревогой в голосе и некоторой обидой поведала Китти, – что слышала, как будто кто-то спросил: «Что?» – но не сказала – потому что никто, и меньше других ты, Уитлейс, не станет отрицать, что я хорошая кухарка, а, как ты иногда говоришь, хорошего много не бывает, – что ответил другой голос.

– Какой другой голос? – рассеянно спросил мистер Уитлейс.

– Ну я же говорила, что слышала голоса, а не голос.

– Так что же он сказал? – поинтересовался мистер Уитлейс, откладывая газету.

– Он сказал: «Опять ячменные лепёшки…»

В феврале мисс Мэнсис уехала погостить к своей сестре в Челтнем, а когда вернулась – 2 марта, – увидела, что мистер Потт вовсю готовится к летнему сезону в своём игрушечном городке. Зимние снегопады немного повредили маленькие домики, поэтому мисс Мэнсис взялась помогать ему всё исправить, и на это уходило почти всё её время.

Как только вышла в сад, она первым делом подошла к домику добываек, сняла с него крышу и с грустью заглянула внутрь.

Там было сыровато, и мисс Мэнсис, чтобы пред-отвратить новое наводнение и отвести дождевую воду, скопившуюся в лужах на большинстве миниатюрных дорог, выкопала крошечный канал. Если её добывайки когда-нибудь вернутся, они должны найти свой игрушечный домик таким же аккуратным и сухим, каким его оставили. Это самое меньшее, что она может сделать. Крыша, которую она вернула на место, выглядела надежной и крепкой. Да, она сделала всё, что могла: даже заявила о пропаже в полицию, поставив себя в неловкое положение. И это, вероятно, было самым мучительным испытанием из всех!

К середине марта, несмотря на несколько дождливых дней, игрушечный городок уже почти приобрел свой привычный вид. Как только мисс Мэнсис почистила домик добываек, ей больше не приходило в голову снова туда заглянуть. Он так давно пустовал. А если они хотят открыть городок для посетителей на Пасху, то у неё оставалось ещё много дел. Надо было изготовить новые фигурки, переодеть старые, подвижной состав смазать маслом и покрасить, починить крыши, выполоть сорняки в садах… Мистер Потт очень умно придумал эти дренажные трубы, и вся вода теперь сливалась в один ручей. Мисс Мэнсис особенно гордилась своими дубами – толстыми стеблями кудрявой петрушки, которые она окунула в клей и покрыла лаком.

Именно мисс Мэнсис убедила мистера Потта поставить забор из колючей проволоки вдоль берега реки. У неё не было сомнений: тот, кто похитил добываек, подошёл к игрушечному городку со стороны реки.

Как только вышла в сад, она первым делом подошла к домику добываек, сняла с него крышу и с грустью заглянула внутрь…

– Мне это кажется бессмысленным, – запротестовал мистер Потт, – раз их теперь нет…

И всё-таки он вбил столбы и надёжно натянул на них проволоку. Пусть сам никогда до конца в добываек не верил, мистер Потт понял, хотя и не сказал об этом, что история об этом народце очень много значит для мисс Мэнсис.

Итак, долгая зима прошла, и наконец-то дала о себе знать весна. Надо добавить, что оказалась она весьма странной для всех, о ком говорится в истории…