— Ты переживаешь из-за чего-то? — В отличие от меня, она казалась спокойной и расслабленной, хотя сегодня она впервые встретилась со всей моей семьёй.

— Нет. — Наклонившись к ней, я поцеловал её в щеку, чтобы успокоить.

Мне не хотелось, чтобы она подумала, что я беспокоился о её встрече с моей семьёй. Меня это совершенно не волновало — на самом деле, это была моя идея. Ну, моя и моей невестки. Они уже встречались со Скайлар, когда та организовала встречу Келли с миссис Никсон по поводу поставки товаров в её гостевые дома. Скайлар также организовала встречу с Миа Фурнье, и теперь «Абеляр» хранил и продавал медовые изделия Келли. Она обожала Скайлар и призывала меня пригласить её на ужин, чтобы познакомить со всей семьёй. Отец был здесь со своей давней подругой, мой брат Дэвид был с женой Джен, а мои племянники с племянницами сидели за детским столом на кухне.

Скайлар вела себя как обычно — она была красивой, спокойной и общительной, и я наслаждался тем, как она замечательно вписывалась в мою семью. Диана дважды прилетала в Мичиган в течение наших двухлетних отношений, и ни разу я не был так спокоен или горд, как сегодня. На самом деле, я вполне наслаждался впечатлённым видом своих братьев, когда они впервые увидели её. Мой отец уже однажды видел её в офисе, он постоянно наблюдал за нами со странным выражением лица, будто задавался вопросом: «Как, чёрт возьми, этот парень смог заполучить такую девушку?» В принципе, я также думал об этом каждый раз, когда смотрел на неё.

— Твоя семья замечательная, — сказала Скайлар позже, когда я вёз её домой.

— Они без ума от тебя. — Я старался говорить спокойно, хотя и был ужасно напряжён за рулём. В последнее время у меня была навязчивая идея о том, что она может попасть в автомобильную аварию. На прошлой неделе она приобрела свой собственный автомобиль, «Мини Купер», и я боялся, что он не был достаточно безопасным. Он был таким маленьким. Даже в своём грузовике, я беспокоился по поводу аварии. Затем я почувствовал себя ужасно из-за своих мыслей, так как мой мозг убедил меня в том, что я могу стать причиной аварии, просто думая об этом.

— Я люблю тебя. — Она потянулась и погладила мою ногу. — Ты уверен, что всё в порядке? В последнее время ты кажешься рассеянным.

— Я в порядке. Просто устал.

Множество голосов кричали в моей голове. Один предупреждал меня, что, закрываясь от неё, я пытался избежать проблемы рецидивов и способствовал гибели наших отношений, если не моей собственной. Другой кудахтал в «я-же-тебе-говорил» манере, наслаждаясь тем, как я облажался, чего и следовало ожидать. Ещё один умолял меня продолжать в том же духе, потому что это было единственным способом убедить себя в том, что ничего плохого с ней не случится.

— Похоже, это больше, чем просто усталость. — Её тон был настороженным. — Я кое-что заметила в последние пару недель, и я беспокоюсь.

— О? Что, например?

Она вздохнула.

— Например, проверка замков.

Я немного ощетинился.

— Я всегда так делаю.

— И розеток?

— Я живу в хижине. Я беспокоюсь о пожаре.

— И ты снова поставил ножи над холодильником?

Я надеялся, что она этого не заметит.

— Я просто сделал это, чтобы освободить столешницу. Ненавижу, когда всё заставлено вещами.

Она молчала, пока мы не подъехали к дому её родителей. Сразу же после Дня труда она вернулась в гостевой домик, где жила в мае, и я провёл там пару ночей, хотя в хижине я чувствовал себя гораздо комфортнее. Моя постель была единственным местом, где я чувствовал себя совершенно комфортно наедине с собой или с ней.

— Хочешь зайти? Мне завтра рано на работу, но мне бы хотелось, чтобы ты остался на ночь. — Она взяла мою руку в свою. — Если ты устал, то можем просто лечь спать, обещаю.

Я выдавил улыбку.

— Это редко случается с нами.

— Знаю, — ухмыльнулась она. — Но мне это нравится.

— Почему бы тебе не взять свои вещи и не поехать со мной в хижину?

Она задумалась.

— Тогда, мне понадобится моя машина с утра.

— Я отвезу тебя на работу и заберу оттуда, — сказал я быстро. — Завтра суббота. Я не работаю.

— Нет, это глупо. Я возьму свою рабочую одежду, и мы встретимся в хижине. — Она наклонилась и быстро поцеловала меня, и, прежде чем она смогла выйти из машины, я схватил её и снова поцеловал.

Она всё поняла и улыбнулась.

— Знаю, знаю. Два лучше, чем один.

— Попался. — Я слегка рассмеялся, но в глубине души я был совершенно серьёзен.

Ничего нельзя делать нечётное количество раз. Ничего.

33 глава

Себастьян

Шла осень, и я с каждым днём всё больше влюблялся в Скайлар. И будь я хоть в чём-то по-настоящему уверен, то это определённо были бы наши с ней чувства. Но чувство обречённости и иррациональный страх того, что это случится по моей вине, мучили меня.

Я постарался утаить своё беспокойство от Скайлар, но далеко не все мои навязчивые привычки можно было легко скрыть. Она знала, что-то происходило со мной, но, когда она спрашивала, всё ли со мной в порядке, я лгал и говорил, что был расстроен из-за работы, или устал, или просто был голоден. Она либо верила мне, либо просто делала вид, наверное, для того, чтобы дать мне самому разобраться с этим, из-за чего я чувствовал себя ещё более виноватым. Я лгал женщине, которую любил, и она заслуживала лучшего.

«Не верь мне», — хотел я сказать ей. — «Не позволяй мне отдаляться от тебя. Не принимай моё молчание за ответы. Не дай моему страху всё разрушить».

В плохие дни было такое ощущение, словно у каждого моего шага были последствия, каждая радикальная мысль могла осуществиться, и с каждой минутой я был на шестьдесят секунд ближе к тому, чтобы потерять её.

«Конечно, ты потеряешь её», — насмехался голос. — «Когда ты был в состоянии придерживаться чего-то хорошего?»

Но были и хорошие дни.

В середине октября у Миа Фурнье появился малыш, а Скайлар получила повышение, прибавку к жалованию и коробку с визитками виноградников «Абеляр», где Скайлар Никсон была указана в качестве представителя торговой марки. На следующий день я отправил ей на работу две дюжины розовых роз и тем же вечером сказал, как сильно горжусь ею. Она спросила, может ли она рассчитывать на какое-нибудь вознаграждение, и я ответил «конечно».

Маленькая вредина спросила, можем ли мы вместе принять душ, во время которого она умоляла меня ласкать себя при ней и кончить на её грудь.

Что я и сделал.

Позже я завязал ей глаза и бесконечно мучил её своим языком за то, что она была такой непослушной девочкой. Её руки были связаны, а её тело растянулось на полу спальни.

В такие дни я чувствовал себя богом. Я мог бы сделать всё, что угодно, пока она была со мной. В один промозглый осенний вечер мы вытащили мой спальный мешок на пирс и провели там всю ночь. Мы шептали, целовались и занимались любовью, пока не взошло солнце, а затем мы, наконец, отправились в хижину и проспали несколько часов в моей постели. Той ночью я практически решился предложить ей переехать ко мне, но я был слишком напуган — если она постоянно будет находиться рядом, то мне будет гораздо сложнее скрывать от неё свои ритуалы.

Но, Боже, как же сильно я люблю её. Безумно. Страстно. Мне всё время хотелось быть с ней. Я жаждал её всеми фибрами своего существа. В ту ночь на пирсе я, несомненно, знал, что хотел провести остаток своей жизни с ней.

Наконец-то я был хоть в чём-то уверен.

В ноябре я начал задумываться о том, чтобы сделать ей предложение. Именно так должен чувствовать себя мужчина, который хочет попросить кого-то стать его женой — дикая влюблённость, бурлящая кровь, каждое биение сердца подобно взрыву. Но чем больше я думал об этом, тем скорее я приближался к тому, чтобы спросить её, хочет ли она навсегда остаться со мной, тем более хрупкой она казалась в моих глазах, тем больше навязчивых мыслей появлялось в моей голове, и тем лучше я понимал, что был недостаточно хорош для неё. Она не будет счастливой со мной, не так ли? Она не сможет. Я был лжецом. Я был трусом. Я был подлецом, который связывал и трахал её лишь бы заставить её почувствовать себя беззащитной и уязвимой, каким я сам был.