– Конечно, вот только над старухой Сатутрой у нас и можно надругаться! Полный город молодых девушек, а как надругаться, так старуха Сатутра отдувайся! – Кирпачек расхохотался – ведьма, про которую говорила Глинни, была известной мужененавистницей. – Да случись на самом деле такое, спасать пришлось бы ЧЕЛОВЕКА!

– Вот ты там, в городе, совсем городским стал! А недавно, между прочим, к нам тут туристы приезжали – крылатые демоны.

– И что?

– И то, что они тоже видели ЧЕЛОВЕКА. Они как раз устроились обедать на площадке для пикников – ну ты знаешь, есть такая на самом высоком дереве в лесу, там ещё чёрт Пром Вельзевулыч три кирпичика за вход берёт – представляешь, совсем обнаглел. Мы с подругами хотели устроить на площадке девичник, так он такую цену заломил!

– Ну, это его площадка, – Кирпачек улыбнулся. – Частная собственность.

Вампиры подошли к храму Великомучеников Зомби – месту поклонения не только жителей Чертокуличинской области, но и нескольких соседних. Они остановились, осенили себя пентаграммой и преклонили колени. Храм утопал в мягком чёрном тумане, который заботливо, словно одеялом, укутывал подножие постаментов. Паломники считали это чудом и, придя сюда, падали на колени и молились, с благоговением взирая на звёзды, украшавшие святое место. Говорили, что здесь впервые в мире появились Святые Зомби.

Церковь Святого Дракулы была не единственной в Королевстве Объединённых Шабашей, она постоянно боролась за прихожан и пожертвования с церковью Великомучеников Зомби. Великомучениками Зомби стали за любовь к своей стране и за верность святой звезде. Они отдали свои жизни, спасая двух влюблённых, за которыми гнались полчища ЧЕЛОВЕКОВ, и потому считались покровителями семейного очага. Кирпачек не верил в это, вообще считая религию пережитком, однако он тоже почему-то помолился сегодня. Видно, соскучился по дому, подумалось ему.

Вампиры встали, ещё раз поклонились, когда туман стал принимать очертания проникнутых святостью лиц невинно убиенных праведников. Лица эти были благостными, с вытаращенными в святой ненависти глазами, перекошенные благородным страхом. Они сменяли друг друга, согласно количеству праведников – три раза по шесть. Брат с сестрой тихо смотрели на клубы тумана, пока последний лик не пропал, и пока туман снова не пополз привычными полосами, опустившись к земле.

– Завораживает, – прошептала Глинни. – Знаешь, мне кажется, что они защищают наш мир от ЧЕЛОВЕКОВ. Вот Пром Вельзевулыч тоже видел монстра. Представляешь, ЧЕЛОВЕК дал ему наркотик! – И Глинни, ужасаясь такой жестокости, всплеснула руками. – А демон? Демон тоже пострадал от лап ЧЕЛОВЕКА. Совсем мальчишка, из отряда скаутов, и как только живым остался?! ЧЕЛОВЕК сбросил его с площадки для пикников. Демона едва отыскали в лесу, бедненькому туристу монстр вырвал коленный сустав – схватил мальчика за ногу, когда тот приземлялся на площадку. Схватил – и вырвал. А тот старенький чёрт с перепугу до сих пор заговаривается.

– Конечно, – Кирпачек улыбнулся, – и чесночок до сих пор употребляет твой Пром Вельзевулыч. Вот и доупотреблялся до чёрной горячки.

Глинни промолчала. Старый чёрт действительно иногда надолго выпадал из реальности, не в силах преодолеть давнюю чесночную зависимость.

– А тролли? – Глинни сердило то, что скептически настроенного брата не трогали истории, недавно взбудоражившие весь Чертокуличинск.

– А что тролли?

– А то, что у них тренировка была, так прямо на стадионе появился человек. Ой, он дёргался так же, как и они, появлялся и пропадал, и рычал – бессвязно, страшно.

– Что за тренировка? – Поинтересовался Кирпачек.

– Спортивные танцы. Тут соревнования проходили, команды со всего Кентервилля съехались. Представляешь – едва батл не сорвался. Но, к счастью, пастор Лудц там тоже присутствовал – он пришёл, чтобы проклясть грешников, исполняющих ангельские танцы, но не успел этого сделать. После того, как на стадион выскочил ЧЕЛОВЕК, священник провёл обряд очищения и благословил всех участников, отпустив им грехи.

– Глинни, вот что ты со мной не делай, не понимаю я этих спортивных танцев, -попытался сменить тему Кирпачек. – Подростки крутятся так, будто родители их зачали на стиральной машине, причём, с включенной центрифугой, а не в нормальной постели, как и полагается, под закрытой крышкой.

– Фи, ты совсем отстал от жизни! Да ты знаешь, что брык-танц сейчас очень моден, – сестрёнка замолчала, надувшись, но долго сердиться она не умела и тут же снова улыбнулась.

Дорогу перегородил ствол дерева.

– Полезли?

– Глинни, ты взрослая девушка, – Кирп поймал себя на том, что говорит как отец – тот же тон, те же слова, осталось только недовольно сморщиться, и улыбнулся. – А ну освободи тропинку.

Дерево зашипело и нехотя уползло с дороги.

Вообще-то деревья были стабильны большую часть века, однако наступало время, когда они начинали мигрировать, и тут нужно было быть осторожным. Когда у деревьев начинался брачный период, они становились агрессивными и могли запросто придавить неосторожного прохожего. Поэтому в городах всю растительность обычно привязывали друг к другу прочными металлическими верёвками, часто заизолированными. Изоляция необходима – ведь глупые летучие мыши, садясь на металл верёвок, вспыхивали и гибли целыми стаями. Их недавно занесли в Чёрную книгу, и приняли такой вот указ, запрещающий оставлять открытые металлические поверхности, во избежание гибели редких животных.

– Смотри, грибочки! – Восторженно взвизгнула Глинни, метнувшись с тропинки. Кирпачек последовал за ней. Сестра опустилась на колени и любовалась грибной семейкой. Старший брат улыбнулся – столько восторга на её юном личике! Огромные, тёмно-бордовые глаза сверкали, узкая полосочка зрачка немного расширилась. Кто бы мог подумать, что из «красненькой летучей мышки», какой она была в детстве, вырастет такая красавица?

– Там ещё есть, вон на той полянке, – Глинни махнула рукой в сторону ёлок, раскинувших тёмные лапы неподалёку. – Я позавчера заприметила, но не стала срезать, хотела тебе показать!

– Вот плутовка, а ведёшь себя так, будто действительно только сейчас нашла их! – Кирпачек дёрнул сестрёнку за длинную косу и направился к ельнику. Глинни, показав брату вслед язык, стала аккуратно срезать зрелые, тугие грибы и осторожно опускать их на дно большой плетёной корзины.

Кирп, улыбнувшись, прошёл к группе старых деревьев с необхватными стволами, на которые указала сестра. Грибы он увидел сразу же. Семейка бешенки притаилась у корней корабельного дерева. Кирп присел, срезал сразу всю гроздь грибов, бросил добычу в корзину и резко разогнулся. В глазах поплыло, окружающий мир размылся, подёрнулся туманной дымкой, потом вдруг по нему понеслись сверкающие искры.

– Переучился, – пробормотал Кирпачек, зажмурившись.– Надо как следует отдохнуть.

Он потряс головой и, покачнувшись, оперся ладонью о шершавый, поросший слабо фосфоресцирующим мхом ствол старого дерева. Прислонившись к нему, молодой врач прижался щекой к тёплой коре и закрыл глаза. Кирпачеку вдруг показалось, что воздух превратился в зловонную смесь, запах чеснока и прокисшей воды, пропущенной через крест, вызвали приступ тошноты. Его вырвало. Когда молодой вампир, вытерев рот платком, потом, продышавшись, разогнулся, то оказалось, что смотрит в упор в мерзкие, со страшными круглыми зрачками, блёклые голубые глаза ЧЕЛОВЕКА.

ЧЕЛОВЕК был точно таким, как в том фильме – ужасным и злобным, но краем сознания вампир отметил выражение растерянности на страшной морде и непонимание в глазах этого мифического существа.

ЧЕЛОВЕК отшатнулся, нарисовал лапой в воздухе крест и пропал.

– Привидится же… – пробормотал ЧЕЛОВЕК, вытирая вспотевший лоб и тупо разглядывая ствол сосны, из-за которого на мгновенье выглянул монстр, достойный сняться в фильме «Дракула отдыхает», причём – без грима и в главной роли.

Звали ЧЕЛОВЕКА Мамонт Дальский, и он наверняка был бы растерян куда сильнее, будь он трезв. Но ЧЕЛОВЕК был пьян, а потому просто мутным взглядом тупо смотрел на сосну, потом обошёл её и, никого не найдя, продолжил свой путь. Шёл Мамонт Дальский к людям, туда, где была цивилизация, которая давала всё. Всё, что сейчас нужно было Дальскому, это полуторалитровая пластиковая бутылка, наполненная минеральной водой – холодной, бьющей гейзером из пластикового горлышка, пузырящейся и бурлящей.