АВТОР ПОЗВОЛИЛА СЕБЕ СОБСТВЕННУЮ ТРАКТОВКУ БИБЛЕЙСКОГО КАНОНА (Бета немножко не согласна сказала шёпотом, шаркая ножкой)))

====== Часть 10. ======

Открыв калитку, Дин даже не стал задаваться вопросом: почему Новак её не запер. Но, свернув на развилке направо, он немного притормозил. Стоящий чуть в низине, дом предстал пред ним, как на ладони. Его стеклянный, полностью прозрачный фасад, был озарён светом, горевшим во всех комнатах, а просвечивающие, светлые шторы совершенно не препятствовали этому. Винчестеру вдруг стало интересно: неужели Кастиэль, так искусно отгородившись от остального мира высоким забором, чувствует себя настолько спокойно и комфортно в этой слишком доступной и «прозрачной коробке»? И почему обнажил эту тайну перед ним – плохо знакомым адвокатом? Из размышлений его вырвали проникновенные нежные звуки рояля. Сомнений у Винчестера не было: Кастиэль играл тот самый ноктюрн, который они слушали когда-то вместе в Импале. Сегодня, по дороге сюда, Дин не сумел в этом признаться. Но, после их первой встречи, он купил диск с записями Шопена и новую акустическую систему в машину. Ему так и не удалось ответить самому себе «зачем» или «для чего»? Он просто чувствовал, что для Новака это важно, и он силился понять «почему»? Так «у них» было что-то своё, что-то личное и «первозданно чистое». Что-то, что нельзя опошлить или убить. Что-то, что их незримо связывало, помимо всей этой скандальной шумихи. Прислушиваясь к знакомой мелодии, Винчестер грустно улыбнулся. Ему вдруг сильно захотелось, чтобы всё это было не случайно. Чтобы это что-то значило и для Кастиэля! Он шагнул в приоткрытую дверь террасы и бесшумно подошёл к Новаку со спины. Кастиэль играл с закрытыми глазами так самозабвенно, без остатка растворяясь в звуках, которые рождались под его длинными «музыкальными» пальцами, что даже не заметил приближения гостя. Шёлковая ткань чёрного халата небрежно соскользнула с плеча, обнажая острую ключицу, но Новак не обращал внимания на неудобство – он будто находился в каком-то другом измерении, переживал, одному ему известные и понятные, эмоции, то и дело хмуря лоб или расслабленно наклоняя вперёд голову. Словно крылья бабочки, пальцы его быстро-быстро затрепетали по клавишам трелью*, беря яркие, чувственные ноты, а затем ласково засеменили в финальном, утихающем аккорде. Когда стихли последние звуки, Кастиэль тихо выдохнул и закрыл крышку инструмента. Склонившись к напряжённой шее, Дин невесомо коснулся её губами и негромко произнёс:

- Мне он тоже очень нравится…

Вздрогнув, Новак резко развернулся на крутящемся, круглом стульчике и посмотрел на своего неожиданного гостя. За несколько коротких мгновений на его лице сменился целый калейдоскоп эмоций. Его грудь сильно поднималась и опускалась, выдавая испуг, но вот глаза... Глаза Кастиэля горели и сияли ярче звёзд на ночном небе, и в них явно можно было прочесть облегчение, удивление и…невысказанное желание. Глубоко дыша, он приглашающе приоткрыл рот и облизал свои полные губы. Ехидно взглянув на Винчестера, он с вызовом вздёрнул вверх аккуратную бровь и выдохнул:

- Дин…

Низкий голос с хрипотцой произнёс всего три буквы. Три грёбаные буквы. Но Винчестер впервые почувствовал, как кожу на затылке стало покалывать от того, насколько эротичными бывают звуки, сплетаемые вместе острым кончиком языка в обещание, которое обязательно исполнится. Обещание секса…

- Дин? – снова этот голос, расширяющий зрачки так сильно, что летнюю зелень глаз Винчестера практически полностью поглотила чернота.

Новак привстал со стула, опираясь о рояль руками, но в этот момент на его талию легли чужие ладони и одним движением, приподняв его в воздухе, усадили на верхнюю лакированную крышку. Руки Дина уверенно опустились на выпирающие коленки и направились вверх по бёдрам, поглаживая кожу. Разводя ноги в стороны, Кастиэль ухватил его за галстук и притянул ближе. Изучающе касаясь стройного тела, пальцы Винчестера непрерывно поднимались выше, оглаживая бока и грудь, и в итоге обхватили тонкую шею. Они неотрывно смотрели только друг другу в глаза, нарушая тишину лишь своими прерывистыми вдохами-выдохами, пока Винчестер, нежно проводил ладонями от шеи до плеч Новака, отодвигая невесомую ткань в стороны и оголяя для себя больше смуглой кожи. Дин улыбнулся, наблюдая за тем, как лёгкий халат соблазнительно сползал всё ниже и ниже с точёных плеч. Обхватив лицо Винчестера руками, Кастиэль провёл подушечкой большого пальца по чётко обрисованному контуру его губ и, слегка надавив на нижнюю, прошептал:

- Ты очень красивый, Дин Винчестер, – Дин запустил пальцы в его густые тёмно-каштановые волосы, сжимая. – Даже слишком… Мне кажется, твой соблазнительный ротик был создан не только в ораторских целях…

- Ну, так найди ему достойное применение, – он и сам не поверил, что сказал подобное, но на данный момент эта откровеннейшая фраза мистическим образом казалась до жути правильной и правдивой.

- Даже не сомневайся в этом!

Всё это время в голове Винчестера крутилась одна и та же мысль: почему они так медлят? Когда, после столь длительной «мариновки» всех этих дней, хотелось просто содрать с Кастиэля всю одежду и заняться с ним диким, разнузданным сексом! Но, повинуясь вкрадчивому голосу своей интуиции, Дин просто ласково прикасался к парню, словно чувствовал, что сейчас тому необходимо именно это. И был вознаграждён за терпение, когда Новак сам склонился к нему и приник к его, с готовностью приоткрытым, губам, своими. Касание вышло мягким, почти целомудренным. Но губы Кастиэля оказались такими тёплыми и податливыми; так идеально подходили его собственным; двигались именно так, как он всегда хотел, как мечтал тёмными ночами или, стоя под струями воды, фантазировал о Новаке в душе; будто тот знал, что конкретно нравилось ему в поцелуях. Они задышали глубже, шумно выдыхая воздух через нос. Движения их тел стали напористее и требовательнее. Перестав сдерживать свои желания, Дин легонько прикусил его нижнюю, чуть потрескавшуюся, губу и влажно лизнул. Мгновенно отозвавшись на это стоном, Кастиэль впустил чужой язык в свой рот, позволяя делать это с собой снова и снова, когда Винчестер, зверея, с силой стал надавливать ему на затылок, вцепившись пальцами в волосы, и разрешая вести в этом сумасшедшем поцелуе. Их тела накаляли прохладный воздух, свободно врывающийся через приоткрытые створки террасы. Коротких вдохов катастрофически не хватало, но они не могли оторваться друг от друга, целуясь самозабвенно и почти борясь друг с другом, словно изголодавшиеся животные. Новак задушено стонал и извивался в сильных руках, пытаясь стащить с Дина пиджак. Помогая, Винчестер завёл руки за спину, но был остановлен в этом положении захватом тонких пальцев. Разорвав поцелуй, он вопросительно посмотрел на Кастиэля потемневшими глазами:

- Что? Что такое?

- Не зря, – тяжело дыша, Новак восхищённо вглядывался в его лицо. – Не зря…я столько ждал!

- Меня? – улыбнулся Дин, пытаясь усмирить взбесившийся пульс.

Лукаво глянув на него исподлобья, Кастиэль лишь отрицательно мотнул головой и ответил:

- Если бы у Себастьяна были ТВОИ губы, – он облизал собственные, припухшие и влажно поблёскивающие, выдерживая интригующую паузу, – то я бы точно не оставил поцелуи под запретом!

- ЧТО?!

До Винчестера туго доходил смысл его слов, но когда он осознал то, что тот НИКОГДА не целовал своего любовника, которого трахал, и причём, довольно изощрённо, больше года (!), то он тут же рванул свои руки из захвата. Но Новак лишь игриво усмехнулся и прытко соскользнул с крышки рояля. Подгоняемый каким-то странным чувством детского восторга, что Роше не посчастливилось изведать вкус этих розовых губ, Дин бросился за ним следом. Нагнав Кастиэля у широкой лестницы, ведущей на второй этаж и покрытой кремового цвета ковролином, он сжал в кулаке полу его халата, останавливая, и навалился на него сверху, вдавливая в ступени. Охнув, Новак вскинул вверх задницу, дразня и потираясь о его пах. Дин уткнулся носом в тёмные волосы, вдыхая их запах, и почти прорычал ему в затылок: