Дженсену так хотелось раствориться в этом искреннем, властном порыве, поддаться этой сладкой, напористой ласке, но… Змеюка-совесть злобно приподняла свою гладкую, скользкую голову и, вытянувшись почти во всю длину, угрожающе прошипела в его голове: «Мииии-шшшшшааа…». Эклз моментально распахнул глаза, содрогнувшись всем телом. Запустив руку в тёмно-каштановые, спутанные волосы, он очень аккуратно начал отстраняться от горячих, рвущихся в бой, губ. И, с опаской глядя на Ангела, успокаивающе поглаживал большим пальцем его пылающую щёку.

- Кас… – с горечью и болью в голосе, Дженсен выдохнул его имя прямо в раскрытые, влажные губы и печально покачал головой.

- Прости… – только и смог прошептать тот в ответ.

- Не надо извиняться, Кас. Всё нормально... Но я уверен, что Дин, настоящий Дин, – старательно подбирал слова Джей, – будет очень даже не против, если ты ТАК сделаешь... Можешь не сомневаться.

Мягко улыбнувшись в ответ, Кастиэль отсел подальше и глубоко вздохнул, унимая остатки непонятной пока для него дрожи и покалывания в каждой отзывчивой клеточке тела. Он и не знал, что у людей есть столько ярких ощущений.

- Всё хорошо?

- Да, – не задумываясь, ответил Ангел, опять усаживаясь по-турецки. Почему-то эта поза казалась ему очень удобной для общения. – Правда, Дженсен. Всё хорошо. А…а можно вопрос?

- Конечно, – с удовольствием встрепенулся Эклз, отзеркаливая позу собеседника. – Спрашивай! Я постараюсь ответить на все.

- Вообще-то, пока меня интересует только один…

- Выкладывай уже, Кас! – Дженс шутливо пихнул его кулаком в плечо. Всё же быть рядом с Мишиным «воплощением» и абсолютно к нему не прикасаться – было для него просто непосильной задачей!

- Ладно. А что значит выражение… «добраться до третьей базы»? – Эклз прыснул в сжатый кулак, но тут же мысленно себя отругал за несдержанность и принял самое заинтересованное выражение лица, делая вид, что у него просто зачесалось под носом. Слава Богу, Ангел, похоже, ничего не успел заметить и продолжал говорить, как ни в чём не бывало:

- Дин как-то давно спросил об этом Адама, но его прервал Сэм, а я так и не понял тогда, что конкретно он хотел у него узнать? А потом…всё как-то не до этого было…

Договорив, Кастиэль напрягся, сев слишком «по-ангельски прямо», и принялся нервно жевать свои бедные губы, ожидая того, что ответит ему призадумавшийся Дженсен.

- А знаешь что, Кас? – наконец выдал тот. – У меня возникла одна блестящая идея! – окрылённый своей мыслью, Джей взял ладони Ангела в свои и с жаром стиснул. – Давай, ты поможешь мне организовать кое-что ко Дню Рождения Миши, на случай, если ему сегодня удастся оттуда выбраться, а я взамен объясню тебе значение этого выражения! Идёт?

- Идёт! – с готовностью согласился Кастиэль. – А что нужно сделать?

- Поехали, объясню всё по дороге.

Эклз прихватил с собой всё необходимое, и они юркнули в его машину, стараясь скрыться из съёмочного городка как можно более незамеченными.

====== Часть 5. Глава 1. ======

- Ну? – Миша похлопал ладонью по пустующей половине постели. – Ты идёшь или испугался? – его глаза блеснули каким-то странным внутренним светом.

- За…зачем? – запинаясь, Дин с трудом смог сглотнуть, так как в горле неожиданно образовалась пустыня.

Он никогда не был трусом! Нет! Но у него хватало мозгов, чтобы опасаться развязного, не обремененного особо моральными принципами, типа из какой-то параллельной реальности, которому вдруг привалил такой огромный бонус, способный не только созидать, но и подчистую разрушать всё на своём пути, в виде мощной ангельской благодати. Поэтому у Винчестера сейчас были все причины проявлять здоровый инстинкт самосохранения. «Это ведь не бездушный монстр», – мысленно простонал Дин, – «которого можно атаковать в случае чего, даже не задумываясь, а грёбаный Миша Коллинз, разгуливающий в чужом костюме и пристроивший свой…Мм, достаточно симпатичный зад там, где определённо должен сидеть другой Ангел!» Разозлившись на себя за такую нелепую заминку, которую наверняка успел заметить Коллинз, охотник весь подобрался, наигранно выпячивая грудь и смело поднялся с насиженного места.

- Ну же, Дин, – сладко вещал Коллинз, – ты ведь сам хотел…амм, «посмотреть»…

Миша, развратный проказник, наконец-таки, чувствовал себя в «своей стихии», дразня, нерешительно застывшего, охотника двузначными предложениями и жестами:

- Я «покажу» тебе такое… – он медленно теребил изящными пальцами пока ещё застёгнутую, но уже третью пуговицу на рубашке. И, в то время, как Винчестер, продолжая опускаться на предложенное место, не отрывал своего жадного и преисполненного любопытства взгляда от чужих, аристократических рук, он всё же чутко прислушивался к голосу своего врождённого чутья. Оно подсказывало ему, что очень скоро и эту перламутровую пуговку постигнет участь первых двух…

И, ожидаемо, оказался на всю 1000% прав! Когда тонкие пальчики Ангела пропихнули пластмассовый кружок в маленькую петельку, а затем оттолкнули в сторону освобождённый край ткани, обнажая ещё больше идеальной, смуглой кожи, Дин, раздувая крылья носа, громко втянул воздух и судорожно вытолкнул его обратно из лёгких. Он до боли сжимал кулаки, борясь со странным, сильным желанием дотронуться, ощутить под чувствительными подушечками пальцев это тело... Хотел гладить его, мять, сдавливать так, чтобы оно, повинуясь его прикосновениям, выгибалось ему навстречу, раскрываясь, словно налитый бутон, под ласковыми лучами солнца… Он бы с удовольствием вдыхал запах Его кожи, пока не уловил бы все мельчайшие нотки в этом неземном, прекрасном «букете»… Припадал бы к ней губами то нежно, то жадно целуя, покусывая и смакуя каждый её неизведанный миллиметр… Винчестер и сам не заметил, в какой именно момент, захлестнувших его, откровенных, очень даже не праведных, фантазий об Ангеле, начал тяжело и хрипловато дышать, склоняясь всё ниже и ниже к розовым, ухмыляющимся губам. Но Миша, подпустив того максимально близко, внезапно упёрся ладонями в плечи охотника и тут же, одним точным движением, опрокинул его на спину, крепко припечатывая свои колени к чужим бёдрам.

- Что? Что за…нафиг, Миша?! – Дин быстро огляделся, переводя взгляд от одного, намертво прижатого к подушке, запястья к другому.

Коллинз довольно улыбался, радуясь неисчерпаемому запасу «ангельской силы». И лишь с лёгким вздохом сожаления подумал, что с Дженсеном подобной роскоши у него не будет, а такой был бы простор для фантазии…

Не удержавшись от запретного искушения, он всё же немного поёрзал на бёдрах охотника. Потираясь пахом о ширинку Винчестера, Миша плавно двигался вверх-вниз по всей её длине, пока не ощутил под собой полностью вставший член. Дин старался сдерживать, рвущиеся наружу, стоны, запрокидывая назад голову и кусая свои пухлые губы, но его бёдра уже сами предательски толкались навстречу неожиданной ласке.

«Упс… Переборщил…» – шаловливо подумал Коллинз, останавливаясь и приподнимаясь, чтобы не давить лишний раз на твёрдую выпуклость в чужих джинсах. Он отпустил запястья Винчестера и прижал ладони к его лицу, жарко зашептав в самые губы:

- Пардон, не сдержался… Но мне…чужого не нужно, Дин, – он ласково запустил пальцы в его короткие волосы и прикрыл глаза, улыбаясь и прижимаясь ко лбу охотника своим.

- Ч…что? – не успев договорить, Винчестер задохнулся от того, чем решил отвлечь его Ангел, без предупреждения начав «показывать» ВСЁ, чему можно было бы смело присвоить статус «25+»!

Руки Дина сами по себе опустились на бёдра Миши, который неподвижно продолжал сидеть на нём сверху, и, хвала Небесам, не возражал против подобной «вольности». В особенно «горячие» моменты пальцы охотника, с силой сжимались, сминая тонкую ткань ангельских брюк и, наверняка, оставляя синяки на загорелой коже. Коллинз терпеливо не проронил ни единого лишнего звука, наслаждаясь происходящим вместе с Винчестером. Яркие, мокрые губы охотника заметно раскраснелись и припухли от того, насколько яростно и часто он вонзал в них свои ровные зубы, дрожа от возбуждения. Миша «прокручивал» в их сознаниях всё до последней мелочи, потому что абсолютно всё, что касалось Дженсена, было для него слишком важным, дорогим и значимым. Дин, с замиранием сердца, «наблюдал» за тем, как практически искрился воздух, окружавший эту пару. За трепетностью и непостижимой глубиной тех чувств, заметных даже «невооружённым глазом». Ловил каждый взгляд, каждый вздох, каждое прикосновение, словно оно было его собственным.