— Ну, — я хмыкнул, вспоминая, как несколько месяцев назад так же сидел здесь в преддверии нашего боя с Локхартом, который, в отличии от Квиррелла, действительно старался меня убить. Я потер правое предплечье, продолжая. — Подобное действительно выматывает. А ты почему здесь?

— Просто. — она скопировала мой хмык. — Мне просто захотелось прийти сюда.

— Я скорее поверю, что Терри страдает бессонницей, а Гермиона устала от книг, чем в то, что ты делаешь что-то просто так, без причины, — я слегка улыбнулся, ощущая себя именно что ребенком с мозгами взрослого, мимолетом удивляясь этому. — Хотя, думаю у тебя свои мотивы.

— Да нет, — она улыбнулась, вновь копируя меня, а я невольно вспомнил три детали, по которым можно понять, что ты нравишься человеку. Интересно, насколько они применимы к тринадцатилетним девочкам. Я прикрыл глаза, слегка натянуто ухмыльнувшись, как всегда делал, отгоняя от себя странные мысли. Но это было давно, будто в прошлой жизни. Хотя, почему «будто»? Натянутая ухмылка переросла во вполне естественную полуулыбку. — Я просто захотела прийти сюда. Мама говорила, что с астрономической башни открываются просто невероятные виды, особенно ночью. Ну, а я не захотела ждать до третьего курса, когда у нас наконец начнутся практические уроки по астрономии.

Я вспомнил ее маму, которую видел всего два раза на платформе девять и три четверти. Она выглядела довольно милой женщиной, которая даже после рождения двух дочерей смогла сохранить свою красоту.

Я положил руки чуть за себя, откидываясь на них и обводя взглядом небо, что мне позволяло сделать огромное окно астрономической башни.

Она не из тех, кто запросто вливается в коллектив и спокойно говорит на отвлеченные темы, но сейчас она полностью расслаблена и искренна, о чем сообщает ее магия.

У меня вырвался беззвучный хмык.

В этом мы с ней похожи. Раньше я обходился одним, однако очень близким, другом и хоть и не чувствовал особого дискомфорта, находясь в большой компании, друзьями ребят, с которыми тогда общался, я назвать не мог.

Но все же, она в том плане освоилась лучше, ведь ее вполне открытое общение с девочками и, пусть и чуть более закрытое, но какое-никакое общение с мужской частью нашей группы, дает мне полное право полагать, что она действительно считает нас всех своими друзьями. По крайней мере, я на это надеюсь.

Впрочем, не мне, человеку, взгляды на взаимоотношение людей у которого изменились буквально насильно, рассуждать об этом.

— А ты здесь почему? — она, слегка посерьезнев в лице, перевела взгляд на меня.

— Я всегда, с того самого момента, как узнал о существовании этого замка, мечтал встретить рассвет на астрономической башне, — по помещению разлетелся еще один хмык. — И вот решил, что сегодня самое время, ведь день действительно был напряженным.

— Люди ставят себе промежуточные, нередко малоосмысленные или абсолютно бессмысленные цели лишь для того, чтобы отвлечься от основной задачи и не начать на ней зацикливаться, считая смыслом жизни, — она перевела взгляд куда-то вдаль. — Ты говорил это месяца три назад.

— Приятно, что ты помнишь, — я улыбнулся задумываясь, что наш разговор абсолютно не похож на диалог двух детей предподросткового возраста, которые уже относительно давно знакомы. Хотя, я не подросток, а она росла в семье аристократов. Возможно, сейчас в разговоре доминируют не наши детские натуры, которые управляют телом большую часть времени, а относительно взрослые части наших личностей, что не так-то часто показываются на свет не смешавшись с детской половиной.

— Ладно, — она поднялась, а я и не думал ее останавливать. Возможно, будь мне действительно двенадцать или считай я, что ей действительно тринадцать, может, и предпринял что-то, однако сейчас я чувствовал себя взрослее, чем в последние месяцы, а она воспринималась как ровесница. Так что, мой взгляд лишь зацепился за небольшой конверт, оставленный на каменной скамье. Я усмехнулся, поражаясь своим мыслям и общей странности этого момента. — Я тогда пойду, до завтра!

— До завтра! — взглянул я на удаляющуюся девочку, вновь удивляясь такому резкому переключению на привычное для нее поведение.

Не став прятать вновь вылезшую на лицо улыбку, с которой обычно взрослый смотрит на непутевого ребенка, я вернул камни из лавочки, которую занимал мгновение назад обратно в пол и стену помещения, внутренне усмехаясь тому, что эта отеческая улыбка была, в какой-то степени, направлена и на меня.

Однако быстро отогнав подобные мысли я покинул астрономическую башню, благополучно забыв о том, что до рассвета еще несколько часов, а у меня в кармане лежит довольно милая открытка, с корявым стишком, которую я, в отличии от остальных, выкидывать не собираюсь.

========== Часть двадцать четвертая или Сложные люди, которых я стараюсь понять ==========

— И как мне это поможет в освоении телекинеза? — я скептически взглянул на танцующие по столу профессора апельсины.

— Это повышает контроль, — довольно хмыкнул Флитвик, наблюдая за своим творением. Вообще, он весьма интересный… человек, который ценит все, что делает, очень высоко - будь это чашка чая или замысловатое заклинание высшего порядка. Так что сейчас, наблюдая за своим творением, которому уделил лишь один пас и несколько секунд своего времени, он выглядит действительно довольным жизнью разумным.

— Есть еще уйма других способов повысить контроль, — обреченно парировал я, вспоминая обучение у портрета Флимонта, вынуждавшего банально управлять каплей воды, прилагая к этому минимум усилий и телодвижений.

— Не спорю, — согласно кивнул Флитвик, поворачиваясь ко мне, показывая появившуюся на его лице полуухмылку. — Однако этот способ мне будет легче контролировать, а так же он потихоньку увеличивает резерв мага. Да и полезно тебе иногда отвлекаться на подобное, а то курсу к шестому мне придется уйти на покой, уступив тебе место.

Я вздохнул, прекратив бессмысленный спор учителя и ученика, мысленно хмыкая своему бесконечному, благодаря вратам, которые преобразовывают свою энергию под мои каналы, объему магии. Использовать ее мне мешают лишь относительно узкие магические каналы, но и это дело времени и тренировок.

— Профессор, — я начал выводить палочкой незамысловатые узоры, попутно следя за процессом создания чар. — Вы знаете основы многих направленностей магии. Чары имитации, иллюзий… Зачем вам все это? Зачем вы постигаете так много подклассов на уровне любителя?

— Чтобы учить, — подтвердил мои догадки, наверное, самый лучший учитель в этом замке. — Я давно, еще когда сам посещал этот замок в роли ученика, решил, что когда-нибудь войду в класс в роли преподавателя, который будет вызывать у детей истинный интерес к предмету.

— Изначально я хотел стать мастером боевой магии и преподавать ЗОТИ, что, кстати, произошло. Я даже вел этот предмет некоторое время, однако… Боевая магия довольно однообразна и обучить ей может любой, кто имеет хоть какие-то навыки в преподавании и использовал силовые заклинания не из школьной программы, а я хотел дать ученикам действительно интересную тему, поэтому, когда я решил, что стану преподавателем, я начал изучать самые разные ответвления чар и не только, дабы в будущем помочь освоиться в них ребятам, которые имеют к ним больший, чем у меня, талант. Не дать перспективным ребятам стать очередными клерками из Министерства или влезть в огромные долги за обучение у мастера. Например, твоя подруга, мисс Грейнджер. Даже не знаю, когда бы она открыла в себе талант к иллюзиям, не попади ко мне на дополнительные занятия. Ну, а ты, — он усмехнулся, съезжая с серьезной темы. — Ты бы так или иначе стал мастером в левитации, а потом и в телекинезе. Все же, твоя целеустремленность и ярое нежелание таскать тяжести порой даже меня поражает.