Когда с насущными проблемами разобрались, дошла очередь и до моих любимых бумажек.

— Скажите, драгоценные мои, — я нависал над тремя бетами, кои числились бухгалтерами в этом заведении, — кто вас надоумил перевести документацию на бумагу с цифровых носителей? Почему глава клана должен сидеть закопавшись в макулатуру? Отвечать!!!

Я бахнул ладонями по столу, а беты едва под него же не сползли.

— Ние Реррциш… — начал было один из них, но Наставник его тут же оборвал.

— Отвечайте Антилю лан Хьяррварду, не мне.

О, как! Поняли?! Мне отвечать должны! А те меня словно не видят, боясь даже посмотреть в мою сторону.

Путем долгого и непродуктивного диалога, дважды отпаивая несчастных счетоводов рефаном, угрожая не только тюрьмой, но и непосредственно гневом брата, к вечеру я наконец-то добился внятных ответов и реальных отчетов. Оказалось, что вести документацию на бумаге придумал не кто иной, как Модыш, хотя для меня очевидно, что без дядюшкиных распоряжений тут не обошлось. А что? Бумага всё стерпит. Это на электронных носителях изменить почти ничего невозможно — программы так составлены, как раз для защиты от халтуры и прямого воровства, а на бумаге — печатай, как Ликор на душу положит. Вот и оказалось, что бумажки, с которыми я столько времени провозился — Филькина грамота. А настоящая бухгалтерия — вот она, туточки вся, в местном «компутере». И цены на илланниум нормальные, и качелей этих дурацких, с процентами, не было, и доход от добычи не упал. Единственное, так это номера счетов, на которые уходили деньги с доходов, были прописаны совсем не наши.

Я три дня просидел над душой у местного хакера-айтишника, пока он отслеживал движение средств по счетам. За эти три дня Циш навел порядок в зоне. Местная медицина сотворила чудо, и осужденные перестали походить на жертв концлагеря. Нормальная еда, чистая одежда, здоровый сон и отсутствие работ здорово сказались на альфах. Сначала Циш не хотел останавливать работы, переживал, что кто-нибудь раньше времени заметит падение производства и нагрянет не вовремя, но оказалось, что на складе был запас камней, так что можно было не волноваться.

Вообще, меня удивило, что добыча такого дорогого ископаемого ведется такими странными методами — вручную. Но оказалось, что не терпят кристаллы около себя технику. И добывать, и обрабатывать их приходилось ручками. Работа тяжелая, выматывающая, поэтому добровольно ею никто заниматься не хотел. Вот и повелось пользовать на тяжелых работах преступников.

Как мы всё успели до прибытия Раххродара — ума не приложу. Но за два дня до свадьбы карьеры если не приобрели другой вид, то начинка точно изменилась: здоровые заключенные, нормальная пища, приличные рабочие комбезы. Я, естественно, в саму зону не заходил: страшно, блять! Покусает какая-нить зараза, в смысле — альфа, и всё — пишите письма мелким почерком мне на зону, ага! Законы-то признают того моим бессменным мужем. Вообще, меня окружали только женатые альфы, кроме Наставника, но тому супруг вообще не полагался. Бухгалтерию же я лишь проинспектировал, не решившись что-нибудь делать, боясь привлечь ненужное и несвоевременное внимание.

В Облакк мы возвращались так же на двух ботах, но во втором ехали не четверо альф, а всего один. Трое, во главе с Арристом, остались в «Серых Карьерах» наблюдателями. Модыш обживал камеру, беты-бухгалтеры так же вели дела, деньги так же капали на левые счета, только на этот раз под нашим чутким руководством. Всё делалось ради того, чтобы, ни дай Ликор, не спугнуть Мульерра.

Дом встретил меня чистотой, кухня — приятными ароматами, а прислуга — радостными лицами. Вот что вовремя розданные пиздюлины с людьми делают! Я отдохнул, проинспектировал замок, отдал распоряжения к встрече возвращающегося Раххродара и отправился спать.

«Ах эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала…» — крутилась в голове навязчивая песенка. Я бегал по замку, в последний раз проверяя всё и вся перед прибытием брата. Уже отзвонились из космопорта, что шаттл с ним при… при… м-м-м… приликорился? Прибыл, короче. Я стоял на ступенях центрального входа Облакк и ждал. Отчего-то я так разволновался! Мне было важно первым встретить Раххродара, увидеть его реакцию на преобразившийся дом, получить благодарность… наверное… Рядом со мной стоял Наставник, давая мне безмолвную поддержку. Циш, пока мы стояли на ступенях Облакк, сказал мне, что, хоть он и любил того Антиля и скорбит о нём, всё же рад, что именно я занял его место. Тот Антиль навряд ли смог бы быть счастлив в этой жизни, слишком всё было не по нём, слишком он не любил свою омежью сущность. Я же вписался в эту жизнь очень легко. И пусть я не был похож на типичного послушного робкого омежку, но с моим характером — гибким, но упрямым — вполне мог быть счастлив здесь.

— Осталось найти себе хорошего альфу, — ответил я Цишу, на что он изумленно приподнял брови, а потом усмехнулся.

— Кажется мне, что грядут перемены.

— Они, родимые, — кивнул я, возвращая улыбку.

Именно такими, довольными и улыбающимися, нас и увидел Раххродар, выйдя из бота. Он осмотрел нас, потом обвел взглядом преобразившийся двор и замок, что встречал его блеском чистых окон и сияющим витражом над главным входом, ответил нам улыбкой на улыбку и поднялся по ступеням.

— Циш, — Рашти склонил голову, принимая протянутую руку Наставника.

— Ну-ну, — проворчал на это Реррциш, — с возвращением, друг мой.

Они обнялись похлопывая друг друга по спине. Циш что-то шепнул на ухо моему брату и отошел в сторону.

— Антиль, — Раххродар неуверенно мне улыбнулся и протянул руку.

Ага! Как же! Щас мы пожмем лапки, я присяду в реверансе, и с постными минами разойдемся по сторонам?! Вот уж фигушки! Я оттолкнул протянутую руку в сторону и обнял брата, прижимаясь ухом к груди, слыша, как колотится его сердце. Его руки сначала неуверенно обняли меня, словно он боялся, что я начну вырываться. С чего бы это? Я сам хотел наладить отношения, я ПОМНИЛ то скупое объятие перед его отъездом, я вновь хотел почувствовать себя частью семьи, вдохнуть его запах, что казался мне родным и до боли знакомым. Потом Рашти прижал меня к себе, зарываясь носом в мои кудряшки, и облегченно выдохнул.

— С возвращением, — пробубнил я в рубашку.

— Я очень рад вернуться домой, но ещё больше рад, что ты меня встречаешь.

— Привыкай, теперь так будет всегда, — я улыбнулся, задрав голову вверх и поймал его радостный взгляд.

— Мне очень не хватало моего братишки.

Мы ещё немного постояли, обнявшись, а потом я схватил его за руку и повел в дом. Мне не терпелось похвастаться проделанной работой.

Рашти (он сам попросил, чтобы я его называл ласковым домашним именем) с восторгом разглядывал преобразившийся замок. Его радовало всё: и чистота (от прежнего свинарника не осталось и следа), и светлые комнаты, и новые окна. Он жамкал в руках тонкий тюль, проводил пальцами по тем древним безделушкам, что Линар откопал в подвалах, даже принюхивался к воздуху. И всё время улыбался. Ох, как я его понимал! Чисто. Свежо. Кругом в высоких вазах стоят свежесрезанные цветы. Холл и главный зал украшены к предстоящему торжеству, из кухни (хоть она и далеко, но все же) плывут аппетитные ароматы.

Я провел Рашти в его апартаменты, где он едва не потерял челюсть. А что?! Я подумал и решил, что это неправда, будто бы мужчина (альфа, в нашем случае) будет себя хорошо чувствовать только в мрачном давящем интерьере. Чушь! Поэтому его комнаты были светлыми, но строгими. Так же везде стояли цветы, а комнату украшали светлые шторы и светлый же тонкий ковер. Не теплый шерстяной и колючий, а какой-то прохладный, из странного гладкого материала, с сине-голубым геометрическим рисунком. Светлые стены и темно-синее покрывало на огромной кровати делали композицию законченной.

— Но сегодня ты здесь спать не будешь, — сказал я, как только Рашти хотел завалиться на кровать.

— Почему?