Я не знал, с чего начать, и потому брякнул первое, что пришло на ум:

– Вы действительно… настоящий Дед Мороз?

В глазах его вспыхнули весёлые искорки.

– Самый что ни на есть настоящий.

– И вы что же, один работаете?

– Зачем же один, одному мне не справиться. Нас много в каждом городе, в каждой стране. У всех детей должен быть праздник, все дети мечтают о новогодних подарках, и все их получают, за это я ручаюсь. Так что нас много, сударь, очень много. Но я – самый главный Дед Мороз.

У меня аж дух перехватило. Самый главный! А я его «жигуль» утопил. Вот идиот!

Дед Мороз тем временем продолжал:

– В основном в нашей службе работают стажёры, но есть и квалифицированные кадры, с большим стажем и опытом работы. Чем определяется уровень квалификации? Умением творить чудеса и не допускать путаницы в подарках, только и всего. Чаще всего за каждым Дедом Морозом закреплён определённый регион земного шара, где он и работает из года в год. Перебрасывать уже сложившегося работника в другое место непрактично; смена географических поясов, знаете ли, новые традиции, местные обычаи, проблемы с изучением языков – всё это негативно сказывается на деятельности Деда Мороза. Но бывает и так, что приходится идти на жертвы, и Деда Мороза, скажем, из Брянской губернии командируют на Таити. Я и сам несколько лет прослужил на Занзибаре.

– На Занзибаре? У них что, тоже есть свои Деды Морозы?

– У них это называется несколько иначе. Понимаете, сударь, на Занзибаре понятия не имеют о морозах.

– А, понял. И давно вы работаете в этой системе?

– Третий гросс на исходе.

– Гросс? Какой ещё гросс? Двенадцать лет, что ли?

Дед Мороз снисходительно улыбнулся.

– Двенадцать столетий, любезнейший, двенадцать столетий. Три с половиной тысячи лет.

У меня и без того голова кругом шла, а теперь я уж точно решил, что с катушек съезжаю.

– Три с половиной тысячи лет! Ну и ну! И не надоело?

– Разве добро, которое делаешь людям, может надоесть? Тем более, если эти люди – дети.

– А какие подарки вы им дарите?

– Те, которые они хотят получить, разумеется. Иначе бы наша работа не имела смысла.

– Откуда же вы знаете, что им подарить?

– Вы меня удивляете, любезнейший. Я ведь всё-таки не простой Дед Мороз, а настоящий. Я всё должен знать.

Тем временем мы двинулись в путь. Увлечённый рассказом моего странного спутника, я совершенно не замечал, куда мы идём.

– Где же ваш мешок?

– Мешок?

– Ну да, мешок с подарками.

– Утонул. Понимаете, он у меня в машине лежал.

Я едва не сгорел со стыда.

– Да вы не отчаивайтесь, сударь, – сказал Дед Мороз, верно оценив моё душевное состояние. – С этим у меня проблем не будет. Через час я добуду себе такой же, с тем же содержимым.

– Каким же это образом?

– А это уж мои трудности.

– Понятно, профессиональная тайна.

– Да нет, никакой тайны здесь нет, просто вам, простым смертным, понять это будет не совсем легко. Да и времени у меня нет на разъяснения. Как, впрочем, и у вас тоже.

– Где же вы обитаете в свободное от работы время? Летом, скажем, или осенью?

– В Лапландии, разумеется, где же ещё. Там наш дом, наша родина. Иной климат нам противопоказан.

– Боитесь растаять?

– Да нет, растаять мы не растаем, но здоровью повредить можем… А вот, кстати, мы и пришли.

Тут только я огляделся. Батюшки, так это ж мой родной дом! Дед Мороз довёл меня, оказывается, до самого моего подъезда.

– Да откуда ж вы знаете, что я живу именно здесь?

– Послушайте, сударь, перестаньте задавать дурацкие вопросы. Вы услышали слишком много, чтобы иметь хотя бы смутное представление о самых элементарных вещах. Пораскиньте мозгами.

Я пораскинул. Ну да, ещё одно чудо. И ничего в этом удивительного нет. Подумаешь, чудо! За последний час я уже настолько свыкся со всеми этими чудесами, что не удивил бы меня даже указ Президента о переходе с завтрашнего дня на летнее время. Даже это.

– Прежде чем покинуть вас, любезнейший, я хочу сказать несколько слов о той самой квитанции, которую вы до сих пор держите в руке. Вот, видите аббревиатуру в правом верхнем углу? СДМ. Что означает: «Служба Деда Мороза». Так вот, подписка, выданная вам, оформлена на три месяца, но деньги внесены за весь следующий год. Если вы захотите продлить подписку на следующий квартал, вам достаточно явиться в любое отделение связи до пятнадцатого числа последнего предподписного месяца и предъявить контролёру эту квитанцию. Подписка будет продлена автоматически, и всё благодаря этим трём буквам, СДМ.

– А почему бы вам не подарить мне подписку на весь год, тем более что деньги всё равно уже внесены? Какой в этом смысл?

– Смысл есть, – загадочно произнёс Дед Мороз. – Может статься, вы не захотите продлевать подписку. Вам предоставляется полная свобода выбора.

– Почему же это не захочу? – Я пожал плечами. – Очень даже захочу.

– А вы не торопитесь с выводами. Всё дело в том, что подписка эта не простая, и вы в этом сами скоро убедитесь.

Что-то этот тип не договаривает.

– Ничего, скоро вы всё поймёте, – мягко сказал он и взглянул на звёздное небо. – О, уже без двадцати двенадцать. Вам пора, сударь, негоже Новый год встречать на улице. Торопитесь, ровно в 12.05 вам позвонит ваша супруга.

Мне вдруг стало казаться, что я стою перед ним совершенно голый. Вот чёрт, этот Дед Мороз прекрасно осведомлён!

Он улыбнулся.

– Прощайте. И помните: грядущий год готовит вам немало сюрпризов. С наступающим вас, Василий Петрович. И всех благ. Адью!

Он повернулся и исчез в темноте. А я, обалдевший, ещё несколько минут шарил невидящими глазами по пустынным тротуарам и медленно съезжал с катушек. Потом спохватился и кинулся вверх по лестнице. В одном он прав: Новый год нужно встречать дома.

Когда я влетел в квартиру, куранты уже начали отсчёт. Я врубил телевизор, выхватил из загашника пузырь и в два счёта смахнул пробку.

С последним ударом часов я опрокинул-таки стопку и теперь уже не спеша начал наполнять вторую.

В 12.05 позвонила Светка.

Очухался я на следующий день далеко за полдень. Светка к тому времени уже была дома и теперь суетилась на кухне. Пахло жареной картошкой, салатом «оливье» и свежими огурцами. Ото всех этих ароматов у меня засосало под ложечкой. Я был голоден, как тысяча волков-альбиносов. О вчерашних событиях я поначалу даже и не вспомнил.

Попытался подняться с дивана, на котором спал, даже не удосужившись раздеться, но не тут-то было. Перед глазами вдруг всё заплясало, заёрзало, закружилось, и я снова рухнул на подушку, обессиленный и опустошённый. Видать, те два пузыря, что я вылакал за ночь, всё ещё бродили в моём нутре. Организм настоятельно требовал опохмелки.

В комнату вплыла Светка.

– Очухался, пьяница, – беззлобно сказала она. – Вижу, времени зря не терял. Ишь, бледный какой. Трещит, небось, голова-то?

– Ой трещит, – жалобно проскулил я. – Свет, полечиться бы, а?

– Ну что мне с тобой делать, – покачала головой она. – Ладно, полечу. Исключительно ради праздника.

Она снова ушла на кухню и тут же вернулась с непочатой бутылкой «Распутина».

– А вот это по-нашему! – воспрянул я духом и неуклюже сполз с дивана. Молодец у меня всё-таки Светка!

– Садись к столу, Вась. Встретим Новый год по-человечески. Лучше поздно, чем никогда.

Мы прекрасно провели остаток дня, первого дня Нового года. От вчерашнего дурного настроения не осталось и следа. Жизнь всё-таки не такая уж и подлая штука, как мне мерещилось накануне. Это уж точно.

На следующий день, то бишь второго января, мне предстояло выходить на смену. Башка поутру была мутной, тяжёлой и дурной. Башка гудела, словно церковный колокол. Идти на работу страсть как не хотелось, но идти было надо. Некуда нам, пролетариям, деваться, такой уж наш жребий.

Когда я уходил, Светка ещё спала. Пусть выспится, подумал я, у ней сегодня выходной.