Ну и почему же обезьяна не превратилась в человека?! Ответ один: да она не хочет! Вот так вот просто, знает последствия и не хочет. Что она видит и как рассуждает?
«Голый и неуклюжий человек загнал сам себя в жуткие резервации, где дышит смрадом и ест чёрти что! Терпеть равенство и скрывать инстинкты?! Метаться по нужде в отведенные места?! Без нужды покидать обжитой ареал?!
А альфа-самцы?! Вы только посмотрите на их альфа-самцов! Ни шерсти, ни клыков! С одной самкой не справляются! Рыкнуть, как надо, не могут!
Сбиваются в стаи, сообразуясь с навязанными кем-то когда-то неестественными надобностями! Зачем-то хапают территорию, которую и пометить-то как следует не могут! Ресурсов не хватает!
А чего они так кривляются и вопят по-страшному без необходимости?! Ну, пошуметь мы тоже можем, но не так же дико!
Кроме силы и ловкости, почему-то почитают прямые и длинные ноги, цвет волос и крупные молочные железы у самок!
А как они пахнут?! Чем они эти запахи выделяют?! У нас так ну, никак не получается!
Они обожают ходить строем! Обезьяна всю голову отломала: зачем?! Это же страшно неудобно!
У них слюна выделяется в то время, когда выделяться должна только моча!
Они едят всё подряд! Им что, нравится всё время пукать?!
Они всё время суетятся! Греются они так, что ли?!
Они вешают на себя всякие пёрышки, блестящие жестянки и яркие тряпицы! Как наши детёныши!
Придумали себе забаву: кататься в вонючих и гремящих коробках! Потому что они разноцветные, что ли?! Не-не, братья-приматы! Мы как-нибудь без этих ваших благ! Мы и на лианах покатаемся!»
Да, сходство человека и обезьяны на лице налицо, но утверждать, что человек произошёл от обезьяны берутся уже не все заинтересованные лица.
Случайное наблюдение
А сколько ты можешь пройти», – вдруг спросил сосудистый хирург, поизучав пару минут результаты обследований.
«Много…», – честно ответил я..
«Вот и иди…»
В смысле, поражения сосудов ног меньше, мол, 50 % и, стало быть, никакого кардинального вмешательства до поры не требуется. Только ходить…
Вот я каждый день и хожу. И смотрю…Получается, случайное наблюдение тоже доктор прописал…
На углу Бальфур и Герцль одиноко стоял грустного вида восьмидесятиплюслетний человек и…свистел…
От того, что он периодически складывал губы в трубочку, вид его делался ещё печальнее, и было заметно, что они у него уже устали, потому как он больше дул, чем свистел…
Понятно было, что он звал собаку. В нашем городе много одиноких пожилых людей, для которых собака – единственный член семьи…
«Прибежит, – подумал я, – аналогичного, небось, возраста, не впервой…»
Случайное наблюдение на этом могло и закончиться…
На следующий день картина не изменилась… И на третий день тоже…
Человек я эмоциональный, а другой доктор настойчиво призывал беречь нервы. И я стал ходить к морю другой дорогой.
Случайное наблюдение стало из памяти стираться, уступая место новым…
Как-то, задумавшись, я вернулся на прежний маршрут…
Тот самый человек сидел на скамейке, уже не свистел, а только грустно, тревожно, с остатками надежды смотрел по сторонам…
Через пару дней, мне показалось, плечи его совсем уж опустились, а в опустошённых, уставленных в одну точку, глазах появилась щемящая безнадёга…
Вскоре скамейка опустела…
Кто… Куда… Подробностей я, разумеется, не знал… Случайное наблюдение – оно и есть случайное…
Все уходят… И люди, и собаки…
Печальное и случайное наблюдение и мысли породило соответственные…
Как подготовиться, как принять, как вести себя напоследок…
У моего друга в Беларуси очень почтенного возраста родители принадлежали к какой-то приличной секте…
Трёпанные болячками, войной и строительством коммунизма старики неизбежно изредка заговаривали, конечно, и об уходе…
И я навсегда запомнил их спокойный, даже благостный настрой при этом…
«Скоро домой, – с какой-то тихой радостью вздыхали они… – Скоро к Нему…»
Может быть это и странно (к контексту) звучит, но спокойное отношение этих людей к предстоящему и неизбежному однозначно порождало мысль: они уходят в лучший мир…
Что совсем не мешало им радоваться каждому дню на этом…
Какая-то обойдённая тема… А зря…
Сдаётся мне, просвещённость и знания в любом вопросе берегут нервы и тонус жизни, по-любому, повышают…
Аутодафе
Наблюдаю двух дворняг на охраняемом ими вместе со сторожем некоем объекте…
Одна собака – крупная, старая и ленивая, по всему видать, долей своей собачьей недовольная, потому злая, когда не спит…
Второй пёсик – полный антипод: молодой, резвый и всем виляет хвостом…
Охранник из старого барбоса – чисто номинальный, он всё время спит в разных позах…. Службу со звонким лаем, верой и правдой несёт молодой и мелкий…
Когда же дело доходит до кормёжки, старый барбос тут как тут… Нахально и каждодневно обижает и объедает молодого… Не единожды трёпаный, пёсик своё место давно осознал и боится даже вякнуть супротив…
Но в глазах, вижу, накапливается ненависть и жажда мести…
Фатальная беда пёсика в том, что он больше не вырастет, родословная подвела, поэтому момент отмщения в будущем становится весьма и весьма проблематичным…
Вижу, что сторож пёсика жалеет, и даже пытается кормить его отдельно и незаметно… Однако, старый барбос вдосыть повидал на своём веку, и всякие такие потуги пресекает с грозым рыком на корню…
«У-у, падла самашеччая!» – только и может себе позволить сказать сторож, сам этого зверюги побаиваясь…
Как-то в полдень, сожрав, как обычно, свою и чужую пайки, старый барбос устроился на сиесту…
Мелкий сидел на расстоянии и не сводил с недруга голодного и гипнотического взгляда…
Уловив момент, мелкий вдруг, как бы по своим делам, засеменил по большой спирали с центром на барбосе…
Очутившись рядом и учуяв, что тот в полной сытой отключке, пёсик вдруг задрал лапку и…
Нет, он не просто нужду свою справил… Он излил на обидчика всю свою накопленную вонючую месть и категорическое презрение… Ещё и лапами, отчаюга, поскрёб!
Аутодафе, не иначе…
Таких казусов раньше ни мне, ни наблюдавшим работягам видеть не приходилось…
Наверное, поэтому сразу после действа мелькнула какая-то нетривиальная мысль: как-то у животных попроще всё происходит…
Люди, те в такой ситуации всё больше языком трепят – то на тебя, да это на тебя…
А тут, видишь, незатейливо и по-деловому…
Юннатов прошу не беспокоиться: старый барбос не проснулся и так ничего и не понял…
Так что, народный мститель жив, здоров, чего и вам желает…
И по глазам его вижу – готов, стервец, к новым подвигам в борьбе за независимость…
Надо будет, и аутодафе новое утворит. Ресурсов хватит…
Доха и Соловей
Многие предметы в политехе Соловью давались с трудом. Немецкий не давался вообще. Очередная пересдача всякий раз мучительно сокращала вожделенные каникулы.
И Соловей понял: его последний шанс – «взять» «немку» измором. «Немка» Нонна Григорьевна была милейшая во всех отношениях женщина. Причёска «высокий пучок», тонкая оправа, одежда «светлый верх, тёмный низ», педантичность и интеллигентность на грани наивности… И барсучья доха зимой. Доха – шуба мехом внутрь и наружу, кто не застал. Очарованные дохой коллеги с годами пришли к двум устойчивым выводам: 1. Доха – это фамильная реликвия. 2. Доха – ровесница последнего немецкого кайзера.
И вот аккурат в зимнюю сессию по выстраданной стратегии Соловей стал маниакально преследовать Нонну Григорьевну и канючить об очередной пересдаче. Неожиданно всякий раз вырастал он перед ней практически из сугроба. Соловей предлагал ежедневно выгуливать дога Нонны Григорьевны, таскать за ней сумку с продуктами, выбивать ковры и даже проветривать доху.
