– О, юноша,… я чувствую, насколько вы добры и милосердны,… вы обладаете большим потенциалом духовности,… определённо вы положительный молодой человек… – вмиг нашёлся, что сказать старик, и приветливо улыбнулся.

– Ну что вы,… как можно такое узнать за минуту общения… ведь вы меня даже не видите… – польщённый такой оценкой, попытался скромно возразить Юрий.

– А мне и не надо видеть тебя, мальчик мой,… я слышу твой чистый свежий голос и чувствую в ладони биение твоего щедрого сердца!… Так может биться сердце только добродетельно человека,… твой пульс спокоен и ровен,… ты даже не разгневался, столкнувшись со мной!… Согласись, ведь будь ты злодеем, ты непременно накричал бы на меня,… а этого не произошло,… значит, ты добр и не можешь причинять вред ближнему своему!… А ещё ты благороден и не умеешь лгать,… помыслы твои чисты и прозрачны,… голос твой наполнен искренностью и идёт из глубины души, такой голос бывает лишь у достойных людей!… В тебе таится великий талант,… но чувствую, что-то мешает тебе раскрыть его, показать людям… – быстро перейдя на тон наставника, довершил свой монолог старик.

Юрий более возражать не стал, ведь всё сказанное старцем было правдой. Несмотря на вызывающую трепет внешность, Юрий по строению своего внутреннего мира был истинным добряком. Он и самой крохотной козявочки обидеть бы не смог, уж настолько гармонично в его душе уживались добродетель и пороки. Хотя пороков-то в нём особо и не имелось, так по мелочам; то кашлянет, не прикрыв рот, то зубы забудет почистить, сущая ерунда, с которой он легко справлялся. Главным же его недостатком, так и оставалось лицо.

Что поделать, случается Господь совершает столь опрометчивые ошибки; посмотришь на лицо человека, вроде демон демоном, а заглянешь в душу, там светлей, чем у самого чистого ангела. Впрочем, вполне возможно, что это вовсе и не ошибка, а великое испытание. Но как бы там ни было, Юрий очень обрадовался встрече со слепым стариком, ведь тот понимал его, как никто другой, и видел в нём лишь скромного юношу с прекрасной душой. Каковым Юрий собственно и являлся. Разумеется, меж ними сразу завязалась дружба.

Однако это была не та привычная дружба, что случается у людей их возраста и положения, вовсе нет, у них возникли очень тонкие и прочные взаимоотношения ученика и его учителя, а это дорогого стоит. Юрий проникся к старику благоговейным уважением и почитал его как родного отца. А старик в свою очередь, обнаружив, в Юрии редкостный талант, старался как можно скорее и точнее передать ему все свои знания и навыки. Он явно понимал, что ему недолго осталось на этом свете, здоровье подгоняло старика. Юрий же, ценя такое отношение к нему, ответил старцу преданностью достойного ученика и впитывал все преподаваемые ему знания с великим рвением.

Старик проживал в крохотной квартирке рядом с театром. Она хоть и была небольшой, но зато ухоженной и даже уютной. Что же касаемо Юрия, то он обитал на постоялом дворе. Там же он и подрабатывал незначительным трудом, чтоб хоть как-то прокормится и заплатить за комнату. Комната при постоялом дворе конечно невесть что, но всё же жильё. Иначе Юрий просто прозябал бы на улице, ведь он был приезжий из провинции и своего угла в первопрестольной у него не имелось.

Жил Юрий один, не обременённый никакими связями и обязательствами. Его родные, услышав от него, что он собирается уехать в город, не последовали за ним, а так и остались в своей волости. Впрочем, им и там было хорошо. Когда же старик актёр узнал, что у Юрия нет своего угла, он тут же предложил ему переехать в его квартирку.

– Так будет сподручней,… утром проснулся и сразу на занятия,… а ведь заниматься нам с тобой надо много и усердно,… дабы тебе за короткий срок получить, как можно больше знаний!… А то, ох чую, ненадолго моих сил хватит,… проклятая хвороба совсем одолевает меня… – искренне пожелав приютить юное дарование, совершенно невзначай разоткровенничался старец. На что Юрий по своей обыкновенной привычке опять возразил.

– Нет, что вы учитель!… вы ещё крепкий и никакая болезнь вас не возьмёт!… я не допущу этого!… стану всячески ухаживать за вами!… – рьяно воскликнул он и даже был готов тут же доказать старику свою признательность. Однако старый актёр не стал требовать от него никаких доказательств и лишь слегка усмехнулся. А уже в следующее мгновение они перешли к занятиям. Ну а заниматься им и вправду приходилось очень много, долго и усердно.

Так продолжалось целых два года, а они пролетели, словно один день. Юрий за это время подрос, окреп, уверился в своём даре и из него получился замечательный актёр. И если бы не его ужасающее лицо, то он уже тогда бы мог играть прекрасных принцев и добродетельных королей. Но этому было не суждено осуществиться. Прошло ещё полгода, и старый актёр, однажды ночью тихо ушёл в мир иной. Болезнь, которой он страдал последние годы, окончательно взяла над ним верх.

Прощание с усопшим было кратким. Из театра на панихиду пришло несколько давних приятелей старика. То были его товарищи по сцене, такие же пожилые актёры с долгим стажем службы Мельпомене. Попрощавшись со своим товарищем, они вместе с Юрием проводили его в последний путь. Возвратясь с кладбища, старики по традиции приняли поминального «Кагора» и разговорились. Юрий не замедлил рассказать им про своё обучение у их товарища и даже в виде доказательства продекламировал им пару монологов из «Гамлета».

Удивительно, но друзья старика нашли его игру превосходной, чрезвычайно интересной и достойной внимания. А при расставании, находясь после «Кагора» в прекрасном расположении духа, они пообещали составить ему протекцию при поступлении на службу в театр. Чему Юрий, разумеется, был несказанно рад. На том они и разошлись. Актёры пошли своей дорогой, а Юрий так и остался жить в квартирке своего учителя.

И с того самого вечера, вот уже полтора года, он ждал когда его позовут в театр на прослушивание. Ну а чтобы не терять артистической формы он каждый день истязал себя долгими репетициями и заучиванием текстов классических пьес. Но время шло, день сменялся днём, а его всё так и не звали. И вот тогда он чтоб попросту не умереть с голоду пристрастился промышлять различного рода заработками соответствующими его внешнему виду. И, конечно же, приработок с отбором средств у купцов входил в их число. Однако, как известно, такое случалось редко, вынужденно и ввиду объективных причин.

Но вдруг в одночасье всё переменилось. Когда уже были потеряны последние надежды, в квартирку к Юрию совершенно неожиданно заявился всклоченный импресарио из того самого театра, где ранее служил его добрый старик.

– Выручай дружище!… беда у нас,… наш главный «злодей» перебрал вчера с горячительным и отдал богу душу,… земля ему пухом,… нет теперь у нас подходящего актёра на роль Лаэрта!… А ты, я наслышан, знаком с трагедиями Шекспира,… так может, надумаешь пойти к нам «злодеем»?… – прямо с порога без всяких предисловий взмолился он.

– Да тут и думать нечего!… я ваш!… берите меня со всеми потрохами!… я вам хоть Шекспира, хоть Сумарокова на зубок отчеканю!… – исходя от радости завосклицал Юрий и, разумеется, разулыбался. А импресарио от его улыбки, словно кто по коленям ударил. Худенькие его ножки подкосились, раздутый от переедания живот перевесил, и он прямо как был, лицом вперёд, так и бултыхнулся. Хорошо ещё Юрий в самый последний момент успел его подхватить, и не дал упасть бедолаге, не то тот бы обязательно себе лоб расшиб.

– Ах, голубчик,… ну ты меня просто спас,… спасибо тебе любезный,… но только ты уж больше при мне так не улыбайся,… пощади, иначе в другой раз я совсем околею… – не то, шутя, не то всерьёз, пролепетал импресарио и тут же Юрию контракт на подпись подсовывает. А Юрий, даже и читать-то его не стал, схватил со стола перо и мигом подписал. Да ещё в конце и жирную точку поставил, мол, ваш навсегда.

И всё, только что он был простым бродягой со страшным лицом и душой добряка, а тут раз, и он уже актёр столичного театра с амплуа «злодея». Такого развития событий он даже в самых смелых мечтах представить себе не мог. И минуты не прошло, как они с импресарио умчались в театр на репетицию. А там надо сказать, служили видавшие виды актёры, всякого они за свою жизнь в театре повидали, но даже и они при появлении Юрия на сцене, вздрогнули, а кое-кто и перекрестился.