– Это возмутительно. Позор!

Незнакомцу с газетой под мышкой явно хотелось поговорить.

Дилан неуверенно посмотрела в его сторону. Ей совсем не хотелось ввязываться в дискуссию с этим мужчиной средних лет в твиде, потому что в итоге придется всю дорогу до Абердина поддерживать неловкий разговор. Она пожала плечами, но этот жест остался незаметным под объемной курткой.

– Я хочу сказать, раз повышают цены, то могли бы и расписание соблюдать, – продолжил мужчина. – Возмутительно! Я здесь уже двадцать минут торчу, а когда поезд прибудет, в нем не окажется свободных мест. Сервис называется!

Дилан осмотрелась. На платформе было не так многолюдно, чтобы раствориться в толпе.

Мужчина в твиде повернулся к ней.

– Вы так не думаете, мисс?

Дилан попыталась ответить как можно более уклончиво:

– М-м-м.

Этого хватило, чтобы он развил тему.

– С National Rail было гораздо лучше. С ними мы хоть знали, куда едем. Тогда на поездах работали нормальные парни, да и вообще следили за порядком. Теперь же все покатилось под откос. Железной дорогой управляет банда шарлатанов. Возмутительно!

Хоть бы поезд скорее подошел, подумала Дилан, отчаянно желая избавиться от этого типа. И он подошел, как рыцарь в ржавеющих доспехах. Единственная капля надежды в день, полный позора и мучений.

Дилан потянулась к рюкзаку у ног. Он давно уже выцвел и находился не в лучшем состоянии, впрочем, как и все ее вещи. Когда она закидывала рюкзак на плечо, раздался тихий звук рвущейся ткани. Только этого не хватало… Если шов сейчас разойдется и нижнее белье рассыплется по всему перрону, это станет логичным продолжением картины сегодняшнего дня. Но рюкзак, к счастью, передумал подвергать ее унижению, и Дилан подошла к краю платформы. На всякий случай она посмотрела, в какую сторону направился незнакомец в твиде, и побежала к другой двери.

В вагоне она огляделась, стараясь выделить пьяных, чудил и людей, которые наверняка захотят поделиться бесконечными историями своей жизни; последних так и тянуло к ней, когда она куда-нибудь ездила. Ну, нет, с нее хватит.

Свободных мест было не много, а если точнее, всего три: одно рядом с женщиной и орущим ребенком с красным лицом. Второе напротив пары поддатых подростков в голубых толстовках «Рейнджерс». Они пили из неумело скрываемых бутылок что-то подозрительно похожее на вино Buckfast и хором фальшивили какую-то песню.

Оставался последний вариант – в середине вагона, возле крупной женщины, которая пристроила свои сумки на соседних сиденьях и напротив, явно намекая, что не нуждается в соседстве. Но она была самым предпочтительным вариантом, пусть и сверкала грозно глазами.

– Простите, – пробормотала Дилан, подойдя к ней.

Женщина громко вздохнула, выражая недовольство, но тем не менее убрала одну из своих сумок. Дилан, скинув рюкзак, достала телефон и наушники, закинула рюкзак на верхнюю полку, села, засунула наушники в уши, закрыла глаза, и прибавила громкость, позволив тяжелому барабанному ритму любимой группы, игравшей инди-рок, заглушить окружающий мир. Она представила, как тетка с сумками сердито смотрит на нее, слыша эту «ужасную» музыку, и улыбнулась.

Поезд неслышно для Дилан застонал и, поднатужившись, набрал скорость, двигаясь в сторону Абердина.

Не открывая глаз, Дилан задумалась насчет предстоящих выходных. Она представила, как выйдет из поезда и отыщет в толпе мужчину, который был для нее совершенно чужим. На то, чтобы выбить у Джоан номер телефона Джеймса Миллера, ее отца, ушли месяцы убеждений и лести. Дилан вспомнила, как тряслись ее руки, когда она набирала, сбрасывала, снова набирала и снова сбрасывала его номер. Что, если он не захочет с ней разговаривать? Что, если теперь у него своя семья? Но хуже всего было бы то, если бы он оказался огромным разочарованием. Алкоголиком или преступником. Мама не смогла предоставить более подробную информацию. Они с Джейсом вообще не общались. Он ушел, когда она сама попросила его об этом, и больше никогда их не беспокоил, опять же по просьбе Джоан. Дилан было пять, когда он исчез из их жизни, и его лицо за десятилетие стало лишь воспоминанием.

Но ей все-таки хотелось его увидеть. После двух дней внутреннего беспокойства она отыскала тихое местечко на школьном дворе, пока еще не занятое курильщиками, влюбленными парочками или компаниями, и позвонила. Она надеялась, что он будет занят в середине дня и не ответит. Так и вышло, но после шести гудков, на время которых ее сердце замерло, включилась голосовая почта, и Дилан вдруг поняла, что не продумала свою речь. И в панике оставила бессвязное сообщение.

– Привет, это для Джеймса Миллера. Это Дилан. Твоя дочь. – Что еще сказать? – Я, эм… Я взяла твой номер у мамы. В смысле, у Джоан. Подумала, может, мы встретимся. И поговорим. Если хочешь. – Дыши. – Это мой номер…

Сбросив вызов, она поморщилась. Ну что за идиотка! Поверить не могла, что не спланировала заранее сообщение. Бубнила, как дурочка. Теперь не оставалось ничего, кроме как ждать. И она ждала. Ее тошнило весь день. Биология и английский пролетели быстро, она и не заметила. Дома Дилан оцепенело смотрела телевизор, даже не переключила канал, когда начались дурацкие мелодрамы. Что, если он не перезвонит? Прослушал ли он сообщение? А что, если до него оно так и не дошло? Дилан представила, как телефон поднимает женская рука, слушает, потом пальцем с красным ногтем нажимает кнопку «Удалить». Перезвонить она боялась, поэтому оставалось лишь скрестить пальцы и не отходить от телефона.

Прошел целый день, показавшийся Дилан месяцем, но он так и не позвонил. На следующий день, в четыре часа, когда она шлепала домой из школы в мокрых носках и промокшей куртке, в ее кармане завибрировал телефон. Ну вот. Казалось, сердце перестало биться, когда она выдернула телефон из кармана. Быстрый взгляд на дисплей подтвердил: это был телефонный код Абердина. Проведя по экрану большим пальцем, она прижала телефон к уху.

– Алло? – ответила резко и сдавленно. Затем попыталась тихо прочистить горло.

– Дилан? Дилан, это Джеймс. Миллер. В смысле, твой отец.

Тишина. Скажи что-нибудь, Дилан, подумала она. Скажи что-нибудь, папа. Между ними повисло молчание, казавшееся криком.

– Слушай, – его голос оборвал паузу. – Я так рад, что ты позвонила. Очень давно хотел с тобой связаться. Нам надо многое наверстать.

Дилан закрыла глаза и улыбнулась. Перевела дух и заговорила.

После этого все пошло как по маслу. Ей казалось, что она знает его целую вечность, будто и не расставались никогда. Они проговорили, пока ее телефон не разрядился. Джеймс расспрашивал про школу, интересовался хобби, с кем она дружит, какие фильмы любит смотреть и какие книги читать. Про парней – хотя здесь не о чем было говорить, учитывая выбор в Кейтшэлл. В свою очередь, он рассказал ей про жизнь в Абердине, про собаку Анны. Ни жены, ни детей. Проблем – никаких, и он хотел, чтобы она к нему приехала.

Это было ровно неделю назад. Семь дней Дилан пыталась справиться с нервами – ее волновала встреча с отцом, и старалась не ссориться с Джоан, которая не скрывала, что не одобряет ее попытку наладить связь. Дилан даже с Кэти не разговаривала об этом.

Вспомнив о подруге, она достала телефон и отправила сообщение.