— Ну, знаю, — спокойно кивнул я. — Поправка: я ее не убил, я выпил ее кровь. Я знаю, это уже было жестоко. Прости меня…
Я пытался впервые быть искренним и говорить правду. Сейчас мне действительно было жаль ее подругу. Хотя, стоит признать, у смуглых людей кровь имеет не менее приятный вкус… Тьфу ты. Это всё вампирская сущность. Она поглотила меня, и я не могу ей сопротивляться. Да, я сделал это по своей воле, но не будь я вампиром, разве я убил бы ее?
А хотя… Черт, сам запутался. Наверное, я всё же вру. И мне не жаль ее подругу, ибо она утолила мой голод. Но сказать: «Хей, заткнись, твоя эта «Виззи» была весьма вкусной!» явно не катит.
Услышав мое «прости», Шеннон округлила глаза, смотря на меня.
— Простить?! Ты хочешь, чтобы я тебя за это простила?!
— Допустим. Слушай, мышонок, я не умею быть романтиком. Я не умею долго и красиво говорить о чувствах, что меня постоянно ломали, но разве ты сама не видишь? Не видишь, что я не просто так тебе помогаю?!
Шеннон отвернула голову.
— Что ты хочешь этим сказать? — она резко повернула голову на меня и чуть ли не крикнула: — Только, черт тебя подери, не говори, что ты в меня втрескался?! Что с тобой не так? Я должна лишить тебя бессмертия, а ты взял и заявляешь про то, что любишь меня?!
На самом деле, я пытался посмотреть на нее с укоризной и серьезностью, но внутри меня тянуло смеяться. Всегда меня смешили подобные драмы, а уж оказавшись сам в такой драме, меня просто распирало от смеха. Всё прямо-таки серьезно! Я лишь намекнул на эту внезапно появившуюся симпатию, а она уже кричит, как такое животное может любить кого-то!
— Как насчет компромисса, а, мышонок? — сдерживая смех, сказал я, для наглядной серьезности хмуря брови. — Тебе ведь ни к чему кусать меня и лишать бессмертия? Ты ведь хочешь домой, так? Раньше я не хотел тебя опускать, потому что ты внесла в мою жизнь хоть какое-то разнообразие, но поскольку заявилась эта краснокожая сволочь, мне ничего не остается, как отпустить тебя.
— Внесла… разнообразие? — одна ее бровь поднялась.
— Знаешь, кусать каждую ночь людей ради пропитания порой надоедает. Хотя… — я кровожадно усмехнулся, — когда жертва рыпается, становится весело.
— Господи, ты чертов садист! — вдруг рассмеялась Шеннон. Улыбка? Уже лучше. Хотя бы она теперь не видит во мне чудовища.
Хотя… Боже, она права. Я ведь чудовище…
Эта мысль согнала с моих уст усмешку, и я посмотрел вдаль, куда-то мимо Шеннон, что та сразу заметила я отвлекла меня от моих мыслей:
— Мирон, слушай… За убийство Виззи я тебя не прощу. Но за то, что ты сейчас провернул и за то, что наконец-то выпустил меня из этого чертового особняка… Я могу и поблагодарить.
Я посмотрел на нее, улыбнувшись.
— В кои-то веки!
Неужели я действительно искренне улыбнулся? Шеннон тоже коротко рассмеялась, по-видимому, сама удивленная, что сейчас искренне улыбается рядом с вампиром, отвечая взаимностью на сарказм чудовища.
Может, я всё же не чудовище?
Тут Шеннон, снова подняв бровь, тихо сказала:
— Слушай… А у тебя… Снова глаза зелеными стали…
Черт, нет… Я тут же отпустил руку Шеннон и коснулся пальцами век. Мне на плечо опустилась теплая миниатюрная ладонь Шеннон, от чего я чуть вздрогнул — отвык я от подобного обращения.
— Что у тебя с ними? Я уже видела, как они становились зелеными. Это оно так само?
— Не совсем… — проговорил я, косо поглядывая на нежно коснувшуюся моего плеча руку. — Это… Моя человеческая сущность малость проглядывает. Ну, она скрывается под маской вампира.
— Так вот что имел в виду Валерий, когда говорил, что вампиром лучше рождаться. А я думала, что разницы нет… — задумчиво протянула Шеннон.
— Не… Разница-то есть, мышонок… — чуть огорченно протянул я, рискнув снова посмотреть на Шеннон и дать ей возможность увидеть мои настоящие глаза. И та заинтересованно стала их разглядывать, ближе подойдя ко мне. Я не сопротивлялся.
Не смотря на то, что девушка и так стояла вплотную ко мне, она снова сделала шаг, и я попятился назад, встретив спиной дерево. Смутившись от своих действий, она отвернулась и хотела отойти, но я быстро схватил ее за плечи.
Я не хочу ее отпускать.
— Шенни, — ласково произнес я, чувствуя, что совсем перестаю быть похожим на себя. В смысле, на «вампирского» себя, которого она постоянно видела: злобного, грубого, мерзкого. Кажется, я окончательно снял маску. — Слушай, Шенни… А ты… будешь скучать по мне?
На самом деле, до этого поцелуи, стоит признать, получались у нас неудачные. То она сопротивляется, то это приходится делать лишь для прикрытия… Можно хоть один раз нормально поцеловаться?!
Готовый после ее ответа сразу заткнуть губами, я притянул девушку к себе за талию, наклоняясь к ней.
Ну же… Скажи, что будешь… Прошу…
Но Шеннон серьезно задумалась. Даже не притворно. Она сомневается в своем ответе? Неужели я могу не надеяться на взаимность?
Спустя мгновение, проведенное в задумчивом молчании, надежда погасла во мне окончательно. Девушка неуверенно отстранилась, отцепив мои руки от себя. Однако я не позволил ей так быстро от меня отвязаться. Я мертвой хваткой схватил ее локти, не давая отойти.
— Шенни? — выжидающе позвал я. Она усердно отводила взгляд в то время, как я пытался заглянуть в них, надеясь, что от этого что-то измениться. Господи, милочка, не строй из себя недотрогу! То ты грубиянка, то неженка — определись уже! — Шен, ты меня вообще слышишь?
— Я слышу… Я… — еле слышно мямлила она, что меня окончательно разозлило, и я, дернув ее за руки, уронил на себя. В таком донельзя прижатом состоянии она точно не убежит и не вырвется. Хотя, на мое удивление, она и не думала вырваться или убежать.
Чт… Черт. Крайне неожиданно. Я думал, что такая близость ее лишь больше смутит, но она вдруг сильнее обхватила меня руками, сковав в крепком объятии. Уткнув лицо мне в грудь, она выдала:
— Очень! Я очень буду скучать!.. Прости я… — по тому, как часто ее нос шмыгал, я догадался, что та вновь расплакалась. — И я… Благодарна тебе за… За…
Я нежно коснулся ее содрогающихся плеч руками, шепнув:
— Тише, Шенни… Не стоит. Тебе… уже надо идти.
Я пытался говорить спокойно, но внутри меня всё просто бурлило эмоциями. Она обнимает чудовище… Теперь она меня точно не боится. Не боится моего монстра. И… Я рад. Рад, что она смогла разглядеть помимо монстра человека.
Значит, взаимность всё же будет.
Легонько оторвав ее лицо от своей груди, я наклонился к ней, нацелившись на ее губы. Еще секунда — и я снова примкнул к ним, теплым, слегка пухлым, нежным и таким желанным. Шеннон неуклюже передернулась, не зная, как ответить, но позже я почувствовал, как она в ответ целует меня. Скромно, робко, слегка неумело, но с какой страстью!.. Я еще давно заметил, что Шеннон может быть соблазняющей и страстной, стоит только дать возможность показать себя. В другое же время она сделает вид, что ее подобное вовсе и не привлекает.
Опираясь о ствол спиной и сильнее прижимая к своему телу хрупкую девчонку, я целовал ее медленно и сдержанно, и даже вовсе не потому, что я хотел казаться еще нежнее, чем было до этого. Напротив, я бы с большим удовольствием отдался страсти, но боялся, что мог задеть ее бархатную кожу зубами, потому старался держать рот закрытым. Но… Боже, какой же может быть проказницей эта девчонка!.. Явно не являясь профи, она всё равно, желая большего, перешла на язык, легонько касаясь ими моих губ. Ей даже в голову не пришла мысль, что я могу задеть зубами ее язык? Она правда не боится ни меня, ни моих клыков?
Я не перестаю удивляться. И вот это я и имел в виду, когда говорил, что она разнообразила мою жизнь. Эта крошка точно единственная в своем роде.
Я, пересилив свои опасения, позволил ей пробраться в мой рот, хотя, право, слишком рано. При наших-то отношениях. Хотя… Да. Действительно, это ведь наш последний поцелуй. Что ж, чего тогда бояться? Мой разум туманился, опьянев ощущениями, и я сам начал языком исследовать ее ротик. Она обвила своими руками мою шею, постанывала, ерошила пальцами мои волосы. Я успел забыть каково это, когда тебя ласкает женщина. Причем так страстно… Я не верю, что сейчас целую пятнадцатилетнюю малявку, до этого ни разу не целовавшую кого-либо в губы.
