Но большевики не успели.

В ночь на 9 февраля 1918 года представители Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии поставили свои подписи под мирным договором с Украиной.

– Это первый мир, который приходит в этой мировой войне! – такие восторженные слова звучали в тот день в Берлине.

Первой договор ратифицировала Болгария, и царь прислал в Киев посла. Примеру Болгарии последовала Турция. Затем прибыли германский посол барон фон Шварценштайн и австрийский – граф Йозеф Форгач. Германия и ее союзники обрели шанс продолжить войну. Переброска боеспособных частей с восточного фронта на западный позволяла успешно противостоять наступающим войскам Антанты.

Мир с Украиной немцы и австрийцы называли хлебным. Нечаянная радость в тяжелую военную пору! Секретным соглашением правительство Украины обещало поставить Германии и Австро-Венгрии около миллиона тонн зерна и полмиллиона тонн мяса.

А Украина по условиям Брестского мира получила территории, на которые претендовали и поляки, – Холмщину и Подляшье. Австро-Венгерская империя обещала предоставить широкую автономию украинцам в Галиции и Буковине. Но власть самой Центральной Рады висела на волоске. Рада никем не воспринималась как серьезная сила.

Сформированный большевиками народный секретариат Украинской рабоче-крестьянской республики назначил бывшего подполковника Михаила Артемьевича Муравьева начальником штаба по борьбе с контрреволюцией на Юге России. Он руководил взятием Киева. Довольный своими успехами, Муравьев докладывал Ленину:

«Я приказал артиллерии бить по богатым дворцам, по церквям и попам. Я сжег большой дом Грушевского, и он на протяжении трех суток пылал ярким пламенем. Просили перемирия. В ответ я приказал душить их газами. Мы могли остановить гнев мести, однако мы не делали этого, потому что наш лозунг – быть беспощадными!»

Большевики взяли Киев. Но ненадолго. Центральная Рада, оказавшаяся в отчаянном положении, 12 февраля обратилась за помощью к немцам. Берлин ответил согласием. Казалось бы, удачный ход. Однако же тактический выигрыш обернулся стратегическим поражением. Украинская национальная власть сама призвала на Украину чужеземную армию. Этого ей не простили.

«Пришли немцы, – записал в дневнике находившийся в Полтаве выдающийся ученый академик Владимир Иванович Вернадский. – Случилось то, что еще полгода назад не могло предвидеть самое пылкое воображение. С самого утра часов до трех-четырех была перестрелка; снаряды падали на город, и есть убитые и пострадавшие. О том, что немцы и гайдамаки здесь, бабы, возвращавшиеся с базара или туда шедшие, сообщали с радостью.

Обыватель и город приняли пришествие немцев с облегчением и ожидают, очевидно, от них порядка, спокойствия. Немцы производят большое впечатление своей организованностью, высокой дисциплиной. Держат себя корректно, но как господа. Украинцы играют печальную роль марионеток, приведших в свою страну иноземцев-поработителей».

Политик крайне правых убеждений Василий Витальевич Шульгин в знак протеста отказался издавать свою газету «Киевлянин»:

«Мы немцев не звали и не хотим пользоваться благами относительного спокойствия и некоторой политической свободы, которые немцы нам принесли. Мы на это не имеем права… Мы всегда были честными противниками. И своим принципам не изменим. Пришедшим в наш город немцам мы это говорим открыто и прямо. Мы – ваши враги. Мы можем быть вашими военнопленными, но вашими друзьями мы не будем до тех пор, пока идёт война».

В течение марта и апреля германские войска оккупировали всю Украину. 18 апреля вошли в Крым, 30 апреля взяли Севастополь, 8 мая – Ростов-на-Дону.

Московская газета «Правда» писала о соседях:

«Первое, что бросается в глаза, когда проезжаешь по железной дороге на Украине, – это охрана железнодорожных станций германскими отрядами и полное отсутствие солдат украинской армии».

Германская армия победным маршем двинулась по Украине. 2 марта большевикам пришлось покинуть Киев.

С помощью немцев в Киев вернулась Центральная Рада. Фактически же это было равнозначно оккупации Украины.

«Немцы, – вспоминал очевидец, – начали с того, что снарядили сорок баб, которым было велено горячей водой и мылом вымыть киевский вокзал. Об этом анекдоте много говорили, но тем не менее это чистая правда. Правда и то, что на моей памяти ни до, ни после никто не подумал вымыть наш вокзал».

4 мая 1918 года Антонов-Овсеенко доложил в Совет народных комиссаров, что слагает с себя полномочия верховного главнокомандующего, поскольку советские войска покинули территорию Украины и должны быть разоружены в соответствии с положениями Брестского мира.

Москва не желала злить немцев и давать им повод вторгнуться на территорию России. Немцы занесли это требование в текст договора, подписанного с большевиками:

«Россия обязывается немедленно заключить мир с Украинской Народной Республикой и признать мирный договор между этим государством и державами Четверного союза. Территория Украины незамедлительно очищается от русских войск и русской Красной гвардии».

22 мая в Киев прибыла российская делегация во главе с видным большевиком Христианом Георгиевичем Раковским. Соблюли дипломатические формальности. Переговоры велись на русском и украинском языках через переводчиков. Все всерьез. 12 июня подписали предварительный мирный договор. Россия признала независимость Украины. Договорились об обмене гражданами – украинцы могли перебираться на Украину, русские – в Россию. В Москве и Петрограде открылись генеральные консульства Украины.

Рада продержалась всего месяц. Она окончательно утратила поддержку, потому что привела в страну чужеземные войска. Но и немцы были недовольны: не получили всего обещанного продовольствия.

«Немцы захватили бесконечно богатую базу для питания, которой не могла и не умела пользоваться Россия! – пометил в дневнике Вернадский. – Немцы получают от Украины жалованье. Идут завоевывать, и им же платят!.. В деревнях немцы берут все, платят – но не считаются с потребностями населения. И в среде немцев раздражение: их прислали, а между тем они как бы среди врагов».

Офицеры штаба оккупационных войск презрительно и откровенно именовали Украину опереточным государством, а Раду – бандой социалистов. Наступало время гетмана Скоропадского.

В мае 1917 года в Полтавской губернии образовалась Хлеборобско-демократическая партия, объединившая помещиков и зажиточных крестьян. На Украине – в отличие от России – они были влиятельной силой. Долго искали политического лидера. И нашли – уже при немцах.

Всеукраинский съезд хлеборобов открылся в Киеве 29 апреля 1918 года в одиннадцать утра. Все ораторы как один критиковали аграрную политику Рады за социалистические эксперименты. А к трем часам дня приехал тот, кого давно ждали и с кем связывали большие надежды – генерал Павел Петрович Скоропадский. Его встретили аплодисментами и провозгласили на староукраинский манер гетманом.

Гетману было сорок пять лет. Обладатель крупных поместий в Черниговской и Полтавской губерниях, Павел Петрович Скоропадский окончил Пажеский корпус и служил в лейб-гвардии конном полку. В первую мировую командовал 1-й гвардейской кавалерийской дивизией, 34-м армейским корпусом. В 1916 году получил погоны генерал-лейтенанта.

В бурную пору Павел Петрович не хотел оставаться в стороне от большой политики. В октябре семнадцатого его избрали почетным атаманом Украинского вольного казачества – это было что-то вроде добровольной военизированной милиции, занимавшейся наведением порядка и борьбой с бандитизмом. Так он обратил на себя внимание…

Съезд хлеборобов постановил: «Для спасения страны нужна сильная власть. Нам необходим диктатор – согласно старинным обычаям – гетман».

Председательствующий объявил:

– Слово предоставляется ясновельможному пану гетману Скоропадскому.

– Господа! Искренне благодарю вас за предложенную власть, – сказал Павел Петрович. – Не для собственной выгоды, а для прекращения анархии принимаю эту власть от вас. На вас и на благородные слои населения я буду опираться. Молю Бога, чтобы он помог мне спасти Украину от крови и гибели, перед которой она стоит.