Остаток дня прошел в хозяйственных хлопотах, в банных трудах и закончился ужином. У нижних чинов и рядовых все это было по-простому, им еще и службу надо было нести. Караулы поставить, выслать разведку вокруг города. Все это делалось всерьез и профессионально. Служба в лейб-гвардии была почетной. Кого попало сюда не брали. Офицеры же и вовсе – сливки общества, сыны высшего дворянства страны. Опора трона. У офицеров же тот вечер прошел даже с некоторым шиком. В усадьбе генералов Тучковых им приготовили изысканный ужин. Пировало с ними и все городское начальство.

Говорят, что по поводу отправки лейб-гвардии в состав действующей армии в высших эшелонах власти возникли сомнения. Стоит ли отправлять малочисленные подразделения, где офицерами сплошь отпрыски знатных фамилий?

Конец этим рассуждениям положил сам император: «Гвардии, в первую очередь, должно охранять отечество, корону и трон, а не мое тело. Императоры приходят и уходят, а отечество остается», – говорят, произнес он. Злые языки при этом, утверждали совсем другое, что император просто хотел как можно скорее отправить гвардию куда-нибудь подальше от Петербурга. Слишком уж большое участие она принимала в последнее столетие в дворцовых переворотах.

Процедуры принятия решений на вершине власти всегда таинственны и никогда не становятся доподлинно известными. Факт лишь в том, что был составлен план передислокации лейб-гвардии в сторону Москвы. Полкам и отдельным эскадронам были назначены разные маршруты и их конечные точки, с тем, чтобы не перегружать и без того плохие дороги войсками и обозами. Кроме того, было важно по возможности рассредоточить нагрузку на населенные пункты вблизи Москвы, которым предстояло кормить элитные части.

На следующий день по случаю прибытия эскадрона в город Руза в Дворянском собрании был объявлен бал. По малости помещения городского Дворянского собрания и с учетом хорошей погоды бал организовали в саду перед ним. Здесь же расставили столы с закусками и кресла для дам.

Посмотреть на бал пришли чуть ли не все жители города. У местных девиц, да и у их мамаш дух захватывало при виде блестящих гвардейских офицеров при саблях, в роскошных ментиках и киверах. Играл небольшой оркестр из местных музыкантов. Эскадронные трубачи и барабанщики вторили им мощно и слаженно, пугая своими аккордами и пассажами местную живность.

Говорят, что после этого бала у всех коров в ближайших домах пропало молоко. Но коровы, это еще что. А вот мамаши! Они бдительно следили за своими дочерьми, и готовы были жертвовать собой всякий раз, когда к ним подходили офицеры. Дочери тоже были готовы на жертвы, что уж и говорить об офицерах. Тут все ясно, где молодость, там и любовь. А для любви нет преград.

Сколько в этот и последующие дни завязалось романов. Сколько пролилось слез и вырвалось на свободу эмоций. Сколько страстей было удовлетворено, а сколько нет. Летописи молчат об этом. Известно только, что когда через две недели эскадрон во всей красе покидал город, в нем еще долго не прекращались рыдания, и не напрасно. Точно известно другое: не всем, далеко не всем солдатам и офицерам эскадрона довелось пережить события ближайшего будущего, чтобы после них вспоминать о маленьком городке Руза, об ее обитателях и обитательницах и об этой большой войне.

Вслед за эскадроном следовал обоз из более чем пятидесяти телег. В обозе ехала нестроевая часть эскадрона: лекари, санитары, коновалы, кузнецы, мастера по ремонту оружия. Везли с собой разные припасы, в том числе порох и пули для ружей и пистолетов. Ехали в обозе и маркитанты, чаще всего в этом качестве выступали жены нижних чинов.

Помимо них к обозу приписывалась офицерская прислуга. С одной стороны она была нужна для обслуживания своих господ в походе, а с другой, чтобы вытаскивать их с поля боя в случае ранения или гибели. Для этой цели выбирались наиболее преданные слуги, не слишком молодые, но и не особенно старые.

Ехал в обозе и Федька со своим напарником Степкой. Оба они служили гусарскому поручику Андрею Славскому. А до того служили они еще и его батюшке, гусарскому полковнику, раненному под Аустерлицем, и тем завершившему свою службу. Федька при нем был ординарцем, а Степка денщиком.

В бою Федька, он был левша, всегда скакал по левую руку от своего барина, так они прикрывали друг друга. Вместе они отработали несколько приемов взаимодействия в бою в разных случаях, что часто помогало им выжить. Федька сам был из донских казаков, мастер сабельного боя, хорошо стрелял из пистолета, но оружие это не любил. Ненадежное слишком. Зато он прекрасно метал ножи. С давних времен казаки сами делали ножи для метания. Маленькие, но тяжелые, напоминавшие по форме наконечники пики или стрелы, они затачивались с двух сторон. Такой снаряд, пущенный умелой рукой, с десяти метров пробивал кольчугу не хуже пистолета.

Еще Федька уважал пращу. В походах он всегда носил ее на поясе рядом с кинжалом. Это, говорил он, оружие последнего боя. Когда тебя уже спешили, любой подобранный с земли камень с помощью пращи может превратиться в грозный снаряд.

Степка талантами Федьки не обладал. Сам был из крепостных крестьянин. После ранения ездил за барином в обозе возчиком, как и сейчас. Он ценился за свою поистине необыкновенную, медвежью силу, что в военных походах часто бывает нужным. В воинских искусствах он был не силен, но знал толк в лошадях, а в драке, с оглоблей в руках, мог бы дать сто очков вперед десятку фехтовальщиков.

На следующий день после ухода из Рузы эскадрон вступил в зону боевых действий. О том, что сражение произойдет здесь поблизости, на Бородинском поле, в это время в эскадроне еще никто не знал. Но то, что командующим назначен Кутузов, узнали еще в Рузе. Кутузову-стратегу офицеры верили, но не забывали при этом его прозвище «придворный лис». А может, и хорошо это, в данном случае, когда надо перехитрить Наполеона. То, что этот гениальный полководец где-то рядом, щекотало нервы.

Разведка доложила, что слева, примерно в версте, движется вражеская колона численностью до полка, то есть примерно в десять раз больше эскадрона. Укрылись в лесу. Французы, боясь засад, лесов избегали.

К вечеру соединились со своим полком и получили боевую задачу в сражении, назначенном на завтра, – стоять в лесу на левом фланге армии, себя не обнаруживать, быть в резерве до полудня. С полудня начать беспокоить французские тылы. Замаскировать на опушке леса батарею из трех орудий. По возможности выводить на нее конницу противника. В случае отступления русских войск в зоне действия полка прикрывать отход. После трех часов, если не поступит иного приказа, действовать по обстоятельствам. Поддерживать контакт и взаимодействовать с соседними полками. При необходимости помогать друг другу.

Скажем прямо, боевой приказ не был четким, но в отсутствии оперативной связи, наверное, он и не мог быть иным. Но с началом сражения все пошло не так. Реденький лесок, где стоял полк, вдруг оказался в зоне оперативного интереса противника. Полагая, что он не занят русскими, к нему устремилась вражеская пехота. Два эскадрона полка были введены в бой с задачей вывести пехоту на замаскированную батарею. Маневр удался блестяще. Множество вражеских тел осталось лежать на поле боя. Французская пехота откатилась назад.

Воспользовавшись замешательством противника, батарею тут же на руках переместили на другое место и снова замаскировали. Но тут по лесу начали бить французские орудия. Командир полка немедленно вывел людей из-под огня, направив четыре эскадрона во французский тыл.

На рысях прошлись по тылам, вышли на стрелявшую по лесу батарею, разогнали и побили прислугу, но захватить батарею не удалось. В сторону гусар развернулся французский кирасирский полк. От прямого столкновения с ним гусары уклонились, имитируя бегство, втягивая врага в преследование. И снова им удалось вывести врага на замаскированную батарею.

Появились первые потери среди гусар, но считать их в пылу боя никто не пытался. Тут русская пехота в ближней части поля начала отход. Назвать его организованным было нельзя, но не было это и бегством. Передовые шеренги русских солдат сдерживали противника какое-то время, давая возможность отступающим закрепиться на новом рубеже. Потом обессиленные и обескровленные, они откатывались назад, проходили сквозь ряды своих, перегруппировывались, и все начиналось сначала.