Размышляя на эту тему, подхожу к краю дороги и замираю, что-то настораживает. Осторожно делаю несколько шагов, огибая кустарник, и выглядываю из-за широкого ствола клена. Рядом с дорогой стоят два немца, в форме мышиного цвета, за спинами видны стволы карабинов. Стоят ко мне вполоборота, но головы повернуты в мою сторону. Значит, услышали, а я думал, что умею тихо и незаметно ходить по лесу. Автомат у меня в руках, патрон я дослал сразу, как только проводил самолет.
- Иван, ком, ком, - подзывает меня немец, делая характерные движения рукой, потом лопочет что-то еще.
Но я сдвигаюсь немного в сторону, и становится, виден автомат в моих руках, направленный на них. Говоривший замолкает на середине фразы, второй делает попытку сорвать с плеча карабин. Для себя я уже решил, что пленные мне не нужны, сразу не стрелял, потому, что раздумывал, есть ли рядом другие и стоит ли поднимать шум. В такие моменты остро жалеешь, что нет глушителя, потом нужно будет озаботиться, тем более, что он прекрасно дополнит комплект моего ППШ, оставшегося дома. В это время, раздается грохот пулемета, рядом свистят пули. Меня резко дергает сзади за лямку вещмешка. Успеваю выпустить короткую очередь по немцам, стоящим на дороге. Результат не виден, так как падаю, укрываясь за стволом дерева. Пулемет работает на подавление, короткими очередями прижимая к земле, значит, на дороге кто-то уцелел, и ему дают возможность укрыться. Быстро выглядываю и вижу, как один из немцев боком отползает в сторону, оставляя за собой кровавый след, второй лежит сломанной куклой - не жилец. Вот оно достоинство «окопной метлы» - очередь как залп картечи. Короткого мига хватает, что бы встретиться с немцем взглядами, и уже пряча голову за дерево, увидеть как его рука судорожно дернулась к гранате за поясом. Пулеметчик тоже заметил мое движение, сверху сыпется древесная труха, забивая глаза. Пары секунд, пока смахнул с лица мусор, хватает, чтобы солдат на дороге дернул запал и замахнулся для броска. Короткая очередь обрывает его жизнь, но граната уже в полете. Вжимаюсь в землю, кажется, что запал горит вечность. Хлопок, визг осколков, сильно дергает ногу. В голове проносится - ранен. На мгновение бросает в жар, но нет, боли не чувствую, значит обошлось. Передо мной лежит ребристое тело гранаты, без запала. Это моя - та, что была в вещмешке, как она здесь оказалась, буду думать потом, а пока хватаю и коротко размахнувшись, бросаю в сторону пулеметчика. То, что запала нет, немец не знает, и я ожидаю естественной реакции человека, что он так же как я до этого вожмется в землю в ожидании взрыва. Поэтому вскакиваю и, стреляя в сторону его позиции, перебегаю левее, на новое место. Тут деревья растут гуще и проще сделать фланговый охват. Жар, охвативший мгновение назад не проходит, огладываю себя - да я горю. Переворачиваюсь на спину, и делаю несколько движений, сбивая пламя. За кустами раздается звук работающего двигателя. Пришла помощь немцу? Но нет, звук удаляется. Да он, же убегает сволочь - не упустить. Со всех ног несусь на звук мотора, но оказавшись на открытом месте, понимаю - мотоцикл уже не достать. Сплевываю с досады, и возвращаюсь к месту боя. По пути поднимаю с травы выпавшие вещи. Оказывается, вещмешок изрядно попорчен пулями, содержимое тоже пострадало. Фляжка разбита, спирт вытек и загорелся, от трассера или осколка гранаты. Делаю ревизию имущества. Оружие целое, только на прикладе ППШ небольшой скол. Запалы, лежавшие отдельно, исправны, сразу вкручиваю их в гранаты. Доснаряжаю магазин патронами, бой короткий, а полсотни патронов отстрелял. Экономней нужно, так и без боеприпаса остаться можно, у меня ведь не полный боекомплект в триста патронов. Продуктам досталось по полной. Тушенка пробита, жир вытек, но пригодна к употреблению. Галеты перемешаны и размокли от спирта - на выброс. Сухари пострадали не так сильно, можно оставить. Сам вещмешок хоть и поврежден, но выбрасывать пока не буду, не в карманах, же нести нехитрые пожитки. В тылу врага любая мелочь может пригодиться. С немцев трофеев взять не удалось, все их имущество уехало на мотоцикле. Похоже на трофейщиков нарвался, наверное, тоже ехали разбитую колону смотреть. Моя форма повреждена, прогореть до дыр не успела, но вид у меня еще тот. Хорошо, что форма х/б, была бы как в моем времени синтетика, расплавилась и без ожогов бы не обошлось. Дополняет картину поврежденный сапог - оторван задник и срезало половину каблука. Очень жаль, сапоги довоенные, сшитые на заказ. Сейчас я больше похож на оборванца чем на представителя штаба фронта. Закинул карабины в одну сторону, затворы в другую и пошел своей дорогой. То, что сбежавший немец приведет сюда своих товарищей понятно, нужно оказаться к этому времени как можно дальше. Если бы не идиотский приказ, я уже бы бежал в другую сторону, но деревню нужно посетить.
Тропу, через низину, заросшую тростником, я нашел. По перекинутым мосткам перешел неширокую речку, борясь с искушением поставить растяжку. Невольно вернулся к мысли - почему на задание послали меня? Ведь понимали, что как ходок, тем более на длинные дистанции, пока не гожусь, все-таки стараюсь беречь ноги. Понятно одно - для чего-то понадобилось узнаваемое лицо. Затворником я не являюсь, жизнь в последние годы была насыщенной. По службе и в составе проверочных комиссий пришлось поколесить по Белоруссии. Опять же пропаганда парашютного спорта, которой я занимался со всем пылом души. Только по Республиканскому радио за последний год дважды выступал, плюс ежемесячные встречи с комсомольским активом Совавиахима и выступления в рабочих коллективах. Да и фронтовая газета не забывает. Раздумывая, обошел по краю пастбище, и коротким рывком добежал, до садовых деревьев. Со стороны деревни меня видеть не должны, скрывает холм. А вот если наблюдатель находится в доме, к которому иду, то разглядеть меня не сложно. Но, похоже, что внутри, ни кого нет. Направляюсь к нему, соблюдая меры предосторожности. По пути заглядываю в легковой автомобиль. Салон цел, а вот капот раздавлен, как будто по нему сверху нанес удар великан. На переднем сидении следы крови, но тел нет. На заднем лежит чемодан, между сиденьями на полу, сумка, похожая на противогазную, но только сшита аккуратней и форма немножко другая. Странно, деревенские должны были уже все осмотреть и забрать. Открываю чемодан, сменное мужское нижнее белье; сапоги, хорошего качества, на размер больше моего; большая плетеная бутылка вина; пакет с продуктами. Заглядываю - копченая колбаса, сыр, баночка сардин, шоколадные конфеты, печенье. Какой-то набор для пикника с дамой. Беру сапоги и продукты, поднимаю сумку, пригодится под мелочь, вместо моего разорванного вещмешка. Все теперь осмотр помещений и дальше в путь. Дом большой, бревенчатый. Два этажа, с фасада по восемь окон на каждом, один центральный вход и черный выход со двора, в цокольном этаже - котельная, с отдельным входом в торце здания. Перед парадным крыльцом разбросаны бумаги, не относящиеся к армии, скорее к средствам агитации. Осматриваю комнаты - пусто, кроме мусора и перевернутой мебели ни чего интересного нет. Поднимаюсь на второй этаж и сразу иду в самый большой, наверное, директорский кабинет. Здесь тоже следы поспешных сборов. Несгораемый сейф, в мой рост, на два отделения, дверцы раскрыты; массивный двух тумбовый стол, под зеленым сукном; в углу платяной шкаф; куча стульев вдоль стен; пара тумбочек - вот небогатое убранство помещения. Смахнув мелкий мусор, кладу на столешницу свое имущество. Раскрываю сумку и вижу аккуратно свернутое красное полотнище. Неужели знамя части? Нет, слишком много золотого шитья. Достаю и частично разворачиваю довольно большое полотно. И так понятно, что это вышитый портрет Сталина и надпись по краю. Неужели Красное Знамя БССР с портретом вождя, но как оно могло здесь оказаться, такие вещи вывозятся спец курьером с надежной охраной. Да нет, это, скорее всего его копия - символ социалистического соревнования, так сказать переходящее знамя.
