Уезжал я с тяжелым сердцем, понимая, что многого генерал Лукин просто не успеет сделать, немец не даст.
Через два дня, потраченных на хлопоты связанные с нашим переездом, пришлось снова лететь к Росси за тем самым делегатом связи. По пути необходимо сделать две остановки - забросить груз партизанам в районе Налибокской пущи. Искать их в темноте проблематично, в связи с отсутствием заметных наземных ориентиров, поэтому вылетели под вечер, чтобы успеть управиться засветло и ночью вернуться. Груз доставили благополучно. У партизан, на всякий случай дозаправились и оставили им, в качестве подарка, дополнительный бак с остатками топлива. Уже стало смеркаться, когда в районе Березы, нас заметил «одинокий охотник», очевидно специализирующийся как раз на отлове связных самолетов. «Мессершмитт» летел по встречному курсу на высоте трех километров и, заметив нас, без всяких изысков, уверенный в своем превосходстве, пошел со снижением прямо на нас. Тарасович принял единственно верное решение - направил самолет в лоб врагу. Тягаться со скоростной и намного лучше вооруженной машиной глупо, наше спасение в большей маневренности на малых скоростях. Немец открыл огонь первым, видно как расцвели огоньки: два над мотором и два на консолях крыла. В ответ Женя стреляет из курсового пулемета, задача не столько поразить неприятеля, как сбить ему прицел и просто отпугнуть. «Мессер» делает горку и уходит в разворот, заходя нам в хвост. Мы же ныряем к земле, стараясь слиться с поверхностью, затеряться на ее фоне в сгущающихся сумерках. Но пилот вражеской машины оказался достаточно опытным, да и высоту перед этим мы успели набрать, так что он не торопясь заходит нам сзади. Теперь мой черед отстреливаться. Тремя очередями расстреливаю диск, трассеры уходят в сторону немца, мне хочется надеяться, что попал. В ответ к нам тянутся дымные следы ответных трас. В это время Вася закладывает левый вираж и со снижением уходит к самой земле. Перед нами проселочная дорога, ведущая через поле в лес. Р-5 с ходу садится на нее и после короткой пробежки, скрывается под деревьями. Дорога далека от совершенства, скорость посадки превышает допустимую, самолет катился, подпрыгивая и я, все время ждал, что мы скапотируем и перевернемся, но все обошлось. Немец еще немного покрутился в небе, пару раз обстрелял опушку леса и улетел. Только после этого я, наконец, выдохнул и стал осматриваться, пытаясь понять, куда нас занесло. В крыльях и хвостовых рулях обнаружили несколько пулевых отверстий. Для нашего фанерно-тряпочного друга это не страшно, на такой случай у нас есть клей и материал для ремонта. Мы отбились, но расслабляться не стоит все-таки мы в тылу врага, здесь запросто можно нарваться на немецкие части, движущиеся к фронту и вставшие на отдых, или гарнизоны блокирующие наши окруженные войска. Как раз к такой группировке, основу которой составляет 6-й кавалерийский корпус мы и направляемся. Сориентировавшись по карте, определяемся, что до цели не долетели около пятидесяти километров, ближайшая деревня километрах в десяти и там наверняка присутствует немецкий гарнизон. Поэтому стоит поторопиться. Ухватившись за хвостовое оперение, разворачиваем Р-5 в сторону поля, затем Костин, подруливая мотором, с моей помощью выкатывает самолет по дороге из лесного массива. Собираюсь занять свое место, но с крыла вижу бегущих через поле и отчаянно машущих нам руками двух девушек в военной форме. Тронув Василия за плечо, указываю ему на приближающуюся пару. Сам, спрыгнув на землю, иду им на встречу, переведя, на всякий случай, ППШ в боевое положение.
- Наши! Родненькие! - бойцы женского пола бросаются мне на шею, полностью игнорируя оружие в моих руках. Уткнувшись в гимнастерку, мигом пропитали ее слезами, продолжая, что-то бессвязно бормотать, постоянно всхлипывая. После того как смог их успокоить, получил наконец связанные ответы на свои вопросы. Оказались они машинистками штаба одного из полков, дислоцирующихся под Гродно. После захвата города в первый же день войны, зам. начальника штаба полка майор Филипчук дал команду взводу охраны погрузить штабное имущество и небольшой колонной в составе автобуса и трех грузовиков, под защитой легкого броневика, двигаться в соответствии с планом в место расположения запасного пункта дислокации. Там они ни кого не застали, и бесполезно прождав два дня, майор принял решение прорываться в сторону Минска, так как от редких групп отступающих узнали, что оборона прорвана, а впереди высажен немецкий десант. На следующий день им пришлось вступить во встречный бой с группой немцев на трех мотоциклах, неведомо как оказавшихся вдали от центральных дорог. Решающую роль сыграл броневик, солдаты едва успели сделать по паре выстрелов, как все было кончено, правда погиб водитель головной машины и ранение в живот получил майор Филипчук, сидевший рядом. Радостные бойцы пошли собирать трофеи и в это время очнулся раненый немец, сидевшей в люльке за пулеметом. Одной очередью он смахнул с дороги полдюжины бойцов и командира броневика, вылезшего из люка, посмотреть на трофеи. В результате самонадеянности получили 8 убитых, 2 тяжелораненых и еще у 5 человек оказались ранения, не требующие госпитализации. Майор крепился до вечера, продолжая руководить бойцами и указывая маршрут движения в обход деревень, предположительно занятых противником. К вечеру у него поднялась температура, а утром он начал бредить и терять сознание. На остатках горючего петляя по лесным дорогам колона, заехала в лесной массив на краю озера с заболоченными берегами, где стали лагерем. От места, где мы сейчас находимся, до лагеря всего несколько минут ходьбы, нас разделяет поле, по краю которого на несколько километров в разные стороны тянется глубокая широкая канава, и лесополоса шириной около 50 метров. Что бы проехать к ним пришлось бы делать приличный круг, так как ехать прямо мешает канава, поэтому немецкие части, изредка проходившие по дороге, до сих пор не заглянули «на огонек». А ближайшую деревню, находившуюся примерно в полутора часах ходьбы, после прорыва через нее какой-то нашей механизированной группы, немцы сожгли, взбешенные понесенными в ночном бою потерями. Майор «сгорел» за несколько дней, второй тяжелораненый пережил его не намного дольше. Рассказывая о раненых, девушки сильно погрустнели, и снова захлюпав носами, попытались объяснить мне, что сделали для их спасения все возможное.
- Мы же только сборы прошли по оказанию первой помощи. Можем кровь остановить, повязку наложить, знаем, как раненого к транспортировке подготовить, а тут такое…
- Мы все сделали, как учили, - перебивает ее другая, - мы и раны обработали, и медикаменты нужные применили, что бы заражения не было, мы… они…
Обе опять разревелись, еле их успокоил, и пока шли к лагерю дослушал их историю до конца. Потеряв руководство, бойцы потихоньку стали расходится, некоторые уходили в разведку и не возвращались, другие исчезали ночью, бросив оружие. В результате остались одни девчонки, да пожилой водитель. Несколько дней назад к ним прибился легкораненый лейтенант НКВД, сопровождавший пожилого мужчину. Ранение было легкое, но очень неудобное, мешавшее пешему передвижению. К этому времени девушки выполнили последнее распоряжение командира и уничтожили по акту всю документацию, больше их в лесу ни чего не удерживало, кроме дефицитных пишущих машинок, но куда идти они не знали, да и откровенно боялись. Продуктов и медикаментов у них хватает, оружия и боеприпасов навалом, вывезли оружейную комнату, наладили кое-какой быт, материальных ресурсов у них достаточно. При обследовании прилегающей территории, на острове посреди озера нашли склад боеприпасов, по описанию бомбы и гаубичные снаряды. Как они туда попали и назначение хранилища неизвестно, нормальной дороги на остров нет, ящики заросли травой, ограждение из колючей проволоки покосилось, следов охраны ни каких. Рассказ девушек был сумбурный, изобиловал ненужными подробностями, тараторили они, не умолкая, причем обе сразу. Костин остался возле самолета, а я дошагал вместе с Катей и Леной к их лагерю. Просто не смог сразу объявить, что мы улетаем и взять их с собой не сможем.
