Она подняла изумленный взгляд.
- Конечно! А как же иначе?... Послушай. Я сегодня поняла, почему мама создавала портреты. Она всю жизнь ждала чего-то особенного, светлого, чистого. А его не было. И тогда она это нарисовала. Те, кого отец называл индивидами, в представлении мамы были светочами, маяками, которые покажут людям настоящую любовь, добро и красоту. Ее мечта отныне живет во мне. Я встретила тебя, и как-то изменилась. Но только я одна. А сколько еще на земле людей, которые хотят и могут стать лучше. Они ждут своего дива. И девочка может его нарисовать. Мне кажется, в Тамаре поселилась душа моей мамы. Это звучит нелепо, тебе, наверное, трудно согласиться...
- Мне трудно согласиться, - Орион тронул ее руку и тем самым мягко прервал восторженную речь. - Я знаю, как больно быть индивидом.
- Хотите, я расскажу вам сказку? - подала голос Тамара. - Сказка мне приснилась.
- Расскажи, - Анна почему-то забеспокоилась.
Девочка поудобнее устроилась на ковре и устремила взор в потолок
- В далекой-далекой земле жили добрые люди. У них были голубые глаза и кудрявые белые волосы. Они были такие хорошие и милые, что все вокруг застыло от их доброты. Им некуда было идти, потому что все дороги были знакомые. Им стало плохо. Но земля решила спасти людей и показала им большущую пещеру, где жили камни. Люди нарисовали на одном камне портрет нового человека, и пещера сделала его настоящим. Новый человек вышел к людям. Он отдал им все, что знал и умел, а они отдали ему свою любовь и доброту. Потом они рисовали на камнях новых людей, и новые люди нашли неизвестные дороги, и пошли они все вместе по этим дорогам, и им опять стало хорошо.
- А ты умеешь рисовать портрет? - бухнула Анна.
Девочка пригладила косички и серьезно ответила.
- Анна, мы живем на нашей земле. А сказка про чужую землю.
- Но ведь моя мама рисовала портреты, и ты их видела.
- Видела. Она и Глеба нарисовала, и Ориона нарисовала. Только она, наверное, не знала, что на нашей земле всё по-другому.
- Тома, а наша земля разрешает рисовать портреты? - на одном дыхании выговорил Орион.
- Я не знаю, - девочка понурилась. - Когда цветок Глеба родился, земля не обиделась, когда твой родился, тоже, вроде, не обиделась. У земли спроси, она никогда не обманывает.
Стас дважды прорепетировал с Филиппом предстоящую встречу и остался удовлетворен.
- Слушай, главное - держи себя в руках. И запомни: с Тамарой надо говорить на ее языке, иначе она тебя не воспримет. Ну, давай, зови.
Пока Филипп разговаривал по коммутатору с Орионом, Стас облачился в халат.
- Маловат, - он с сожалением нащупал треснувший шов.
- Что? - оглянулся Филипп.
- Твой размер мне явно не по плечу, вот что... Черт! - он поспешно сунул пораненный палец в рот и удивленно посмотрел на пуговицу. - Черт его дери! Ладно, мы с тобой договорились. Только не пялься на меня в экран. Представь, что меня тут вообще нет.
Стас скрылся в личной лаборатории босса, а доктор Жулавский вышел в приемную, чтобы встретить Тамару.
- Здравствуй, умная кроха, - он вылепил на лице добродушную улыбку.
Девочка оглянулась на Ориона и скроила недовольную гримасу.
- Давай поговорим. Пойдем ко мне, я угощу тебя очень вкусным соком.
Она покорно прошла в кабинет. Орион двинулся за ней, но Филипп предупреждающе поднял указательный палец.
- Жди здесь. Надо будет, позову.
Разговор с Тамарой оказался для Филиппа сущим адом. Первые полчаса это было устное сочинение на тему: "как мой папа путешествовал по горам и придумал сделать особенного человека". Когда дело дошло до "глиняного ящика с ключевой водой", Тамара начала подбрасывать отдельные фразы. Филиппу пришлось под нажимом суфлера упомянуть о "маме, которая помогла папе нарисовать особенного человека". После чего девочка выдала скороговоркой:
- Ты делаешь нечестно. Тебе не хочется говорить о маме, а ты говоришь, потому что Стас тебе так говорит в компутере.
Филипп остался сидеть за столом с открытым ртом.
- С чего ты взяла? - выцедил он из себя мало-мальски стройную реплику.
- Стас красиво думает, а ты думаешь очень громко. Я его слышу, а тебя нет. Лучше расскажи мне сказку.
Доктор Жулавский долго откашливался. Тамара терпеливо ждала.
- Ну... в общем. Давным-давно на северо-востоке Африканского континента существовала,... то есть, жили люди. Сначала они ничего не знали о ремеслах и земледелии. Жили себе и жили. Но однажды к ним пришел бог по имени Осирис со своей сестрой Исидой. Осирис научил людей выращивать зерно, делать орудия труда. И люди поумнели. Они признали Осириса фараоном. То есть - царем. Но злой брат Осириса Сет захотел сам править людьми и убил Осириса. Он разрезал его тело на куски и разбросал по всей стране, чтобы его никто не нашел. Исида решила воскресить Осириса, собрала все части его тела и слепила вместе. Осирис превратился в созвездие Ориона, и долго-долго правил своим народом через фараонов, которые считались его сыновьями на земле. А жрецы - слуги Осириса хранили его знания и передавали от одного фараона другому. И вот если теперь случится большая беда, Осирис вернется с небес и с помощью своих жрецов научит людей жить по-новому.
Тамара захихикала.
- Тебе понравилась сказка? - с мученической улыбкой спросил Филипп.
- Она веселая, потому что ненастоящая, - сообщила девочка. - А теперь скажи настоящее и важное.
Доктору Жулавскому пришлось изворачиваться самостоятельно, ибо помощник после высказывания Тамары о "компутере" прекратил суфлерские работы и теперь молча наблюдал за происходящим. Филипп долго распространялся о жрецах-индивидах и о том, что жрецов должно быть много, а узор у него только один. Когда его понесло на всемирную катастрофу, Стас потряс в камеру кулаком. Филипп, к счастью, сигнал заметил и прервал описания апокалипсических ужасов до того, как девочка успела напугаться.
- Ты можешь мне помочь, умная кроха, - доктор Жулавский навалился на стол, считая, что таким образом он окажется ближе к терпеливой слушательнице. - Ты умеешь рисовать картинки?
- Ага, - девочка самозабвенно изучала взглядом кнопочки на огромном металлическом сейфе.
