Говорил он легко, однако внимательные темные глаза смотрели требовательно. Роджер и Дени не знали, успел ли Николас что-нибудь услышать, а тот не подавал виду. Редко удавалось понять, о чем думает мистер Блейз. Трудно было сказать наверняка, как много он знает. Однако, давно работая секретарем Бенедикта Грейма и в течение долгих лет оставаясь его близким другом, Николас, несомненно, обладал информацией о каждом из приехавших в Шербрум-Хаус гостей.
Возраст Блейза не поддавался определению. На первый взгляд он казался молодым человеком, однако при ближайшем рассмотрении во внешности читались признаки зрелости: слегка отступившие со лба волосы, тень опыта в глубоко посаженных пристальных глазах, серьезное выражение умного лица. Выразительные, с длинными пальцами руки удивляли тонкостью и артистизмом: такими могли быть руки скрипача. Несмотря на скромное положение, секретарь все видел, все запоминал и все знал.
Сейчас в его поведении ощущалось легкое самодовольство: подобная манера свойственна человеку, сознающему, что от него попытались скрыть нечто важное, и с затаенной гордостью принимающему иронию собственной осведомленности.
Ситуация раздражала. Дени Арден напряженно ждала, когда же мистер Блейз заговорит. Абсурд, разумеется. Ник был вполне нормальным человеком и держался естественно. Только не в меру разыгравшееся воображение могло навести на мысль о некой тайне. Во всем виноват Роджер: нелепые фантазии о доме и его обитателях заставили подозревать то, чего на самом деле не существовало.
– Надеюсь, снег не растает, – заметил Блейз, глядя в окно. – Бенедикт будет рад зимней погоде.
Фраза прозвучала настолько привычно и обыденно, что Дени перестала беспокоиться и вновь почувствовала себя в безопасности.
– Дядя Бенедикт любит, чтобы в Рождество все соответствовало правилам, – с облегчением подхватила она. – Полагаю, он выступит в своей обычной роли?
Блейз с улыбкой отвернулся от окна:
– По-моему, он весь год только и делает, что ждет сочельника. Сегодня утром достал из сундука костюм, а уже несколько дней подряд прячет какие-то загадочные пакеты!
В доме Бенедикта Грейма празднование Рождества неизменно и строго следовало давней традиции. Множество гостей, огромная елка и сам мистер Грейм, поздним вечером с детским восторгом, якобы незаметно, являвшийся во всем великолепии длинной красной шубы и белой бороды, чтобы повесить на елку подарки для гостей.
Жил он холостяком. Судя по всему, отсутствие детей, на которых можно было бы выплеснуть родительский энтузиазм, подтолкнуло к столь причудливому способу достижения счастья. Сама природа безобидной странности гарантировала сочувственное отношение окружающих, а поскольку Грейм обладал значительным состоянием и славился щедростью, ничто не мешало ему разыгрывать любимый спектакль из года в год, не вызывая насмешек. Как правило, гости узнавали об обычае еще до приезда в Шербрум-Хаус, а если кто-нибудь не успевал подготовиться заранее, то быстро находил верный тон по примеру более опытных участников действа.
Случалось, что циники, лишенные сентиментальности в результате столкновения с грубым миром, считали причуду хозяина экстравагантной, однако даже они благоразумно держали скепсис при себе. Разумеется, на подобное поведение влияла атмосфера всеобщей любезности и светлого праздника Рождества, однако справедливости ради следует признать один немаловажный факт: Бенедикт Грейм не принадлежал к числу людей, склонных терпеть возражения.
Голубые глаза под густыми седыми бровями обычно смотрели на мир с философским спокойствием, но порой метали гневные искры. В таких случаях и без того высокая худая фигура разрасталась до подавляющих размеров. Сразу становилось ясно, что отстраненно взиравший на жизнь неторопливый человек, с наслаждением выступавший в роли Деда Мороза, таит в душе опасный огонь.
Дени Арден сделала это открытие еще в детстве: однажды тот, кого она считала добрейшим на земле человеком и неизменно называла дядей, застал ее самозабвенно исследовавшей запретную территорию кабинета и сделал внушение, впечатление от которого сохранилось по сей день.
По какой-то необъяснимой причине давний инцидент промелькнул в сознании сейчас, когда Дени стояла, глядя на Николаса Блейза. Секретарь спросил себя, о чем она думает, однако Дени не объяснила причину мимолетной улыбки, а просто осведомилась:
– Кто приедет, Ник?
– Соберется обычная компания. Розалинда Марш, Остин Деламер. Разумеется, все мы. Напьеры привезут с собой миссис Тристам.
– Неужели? – удивленно воскликнула Дени.
– Да, – кивнул Николас Блейз.
В последнее время Люси Тристам зачастила в гости. Точно установить возраст этой дамы не удавалось: за тридцать… а дальше неизвестно, – зато в ее привлекательности сомневаться не приходилось. Когда она с заученной небрежностью поправляла прическу возле лампы, пышные темно-рыжие волосы вспыхивали подобно пламени, обеспечивая внимание любого общества. Первое впечатление поддерживали и закрепляли прочие неоспоримые достоинства: яркая индивидуальность, золотистый цвет нежной кожи и грациозная фигура. Подобная внешность заведомо исключала недостаток восхищения.
– Миссис Тристам – вдова? – уточнил Роджер Уинтон.
– Только по ее собственным словам, – ответила Дени. – Истинное положение этой особы неизвестно, как и то, действительно ли ее зовут Люси.
– Хочешь сказать, что легенда возникла ради эффекта? Кажется, глубокой симпатии к леди ты не испытываешь.
– Нет, – призналась Дени.
– Конечно, вы еще не знакомы с миссис Тристам, – вмешался Блейз, чувствуя надвигающуюся опасность и обращаясь к Уинтону, чтобы помешать Дени высказаться откровеннее. – Вы не очень часто нас посещаете, а потому ваши визиты не совпали с ее пребыванием. В сентябре Люси приезжала вместе с Напьерами.
– И прожила целый месяц, – не без ехидства добавила Дени.
– Вряд ли временные границы визита были заранее определены, – тактично возразил Блейз, – хотя миссис Тристам, несомненно, не спешила покинуть гостеприимный дом.
Разговор требовал продолжения.
– Наверное, воздух в этих краях действует на леди благотворно, – осторожно заметил Роджер Уинтон.
В карих глазах Блейза вспыхнули лукавые искры.
– Не думаю, что дело в воздухе.
– Я тебе все объясню, – вмешалась Дени. – Ник слишком вежлив, чтобы говорить прямо. Миссис Тристам охотится на мужчин. Судя по всему, пока хищница точно не решила, на ком остановить выбор. Маятник качается между Джереми и дядей Бенедиктом.
Роджер Уинтон вскинул брови:
– Неужели?
– Да.
– А что думают на этот счет жертвы?
– Она умна, красива. – Дени пожала плечами. – И у нее хорошая фигура. Ты же знаешь мужчин.
Николас Блейз стоял с настороженным видом человека, явственно ощущающего границы дозволенной свободы мнений.
– Пожалуй, продолжу свой путь, – дипломатично завершил он скользкий разговор. – Заглянул сюда в поисках Бенедикта. Не знаете, где он может находиться?
– Простите, – покачал головой Роджер. – После ленча я еще не видел мистера Грейма.
Секретарь уже повернулся к двери, однако Дени остановила его:
– Подожди минутку, Ник. Хочу спросить, прежде чем ты уйдешь. Ты закончил перечислять гостей? Может, приедет кто-нибудь новый?
– Ждем профессора Лорринга. Полагаю, вы о нем слышали. Известный ученый. Ах да, а еще приглашен Мордекай Тремейн.
– Тремейн? – переспросил Уинтон, и Блейз кивнул.
– Да. Это первый визит джентльмена в Шербрум.
– Какой он, этот… Мордекай – старый или молодой? – поинтересовалась Дени.
– Пожилой, лет шестидесяти. Чрезвычайно любопытный человек. Сентиментальный, настроен романтически. Надеюсь, вам понравится.
Говоря это, Блейз переводил взгляд с одного собеседника на другого. Молодые люди не смогли понять, подразумевало ли описание некий особый смысл, а он воспользовался растерянным молчанием и удалился.
– Похоже, нас ожидает обычная легкомысленная компания, – заключил Уинтон, когда за темной фигурой секретаря закрылась дверь. – Если не считать Лорринга и Тремейна. Впрочем, их присутствие вряд ли существенно изменит обстановку.