Больше Владимир Никишев ничего в тот день не сказал.

Капитан Богачук тут же отправил Афонского на Дагор:

— Узнай, что он за человек, почему не на работе, куда собирался. Кто знает, вдруг он с нашим приятелем встречался?

Вернулся Петр Афонский с Дагора глубокой ночью и тут же пошел будить капитана.

— Что, до утра не терпело? — недовольно ворчал тот. — Я часа два, как прилег. Ну, выкладывай свои спешные новости.

Новости и впрямь были срочными. Старатель Владимир Никишев был призван в ряды Красной Армии и, получив на прииске полный расчет, отбыл в Усть-Маю, откуда на пароходе «Коминтерн» в составе группы мобилизованных должен был отправиться прошедшим вечером в Якутск.

Капитан Богачук взглянул на часы, «Коминтерн» уже пять часов был в пути. До Якутска ему предстояло плыть не менее трех суток.

— Ладно, Петро, спасибо. Если это Сан Саныч Бреус плывет на пароходе под фамилией Никишев, то ты свою ошибку исправил. Завтра утром дадим в Якутск шифровку, пускай встречают.

Через три дня в Москву, в Наркомат внутренних дел полетела шифрованная телеграмма следующего содержания:

«В дополнение к нашей 7251: несмотря на предпринятые меры, бандит Бреус ушел. Таким образом, из десяти человек, находившихся в составе банды, нами на сегодня задержано четверо. Убито трое, из них два участника убиты самими же бандитами. Двое от банды откололись, но по нашей ориентировке задержаны в Хабаровском крае. Итого девять. Бреус в розыске. Всего из похищенных восьмидесяти девяти килограммов семисот пятидесяти граммов нами у бандитов изъято восемьдесят семь килограммов девятьсот тридцать три грамма золота, сто тридцать тысяч рублей, из них тридцать тысяч в бонах, пятнадцать экземпляров нарезного оружия и прочее имущество.

Недостающие один килограмм восемьсот семнадцать граммов, по имеющимся сведениям, бандиты роздали своим пособникам. Дальнейший розыск ведем, следствие выявляет пособников, принимаются меры по изъятию у них остального золота. Более подробно о проведении ликвидации банды сообщим позже…».

Все похищенное золото, до единого грамма, разыскали тогда сотрудники ОББ — отдела по борьбе с бандитизмом (иногда они в шутку величали себя «бобами»).

Обогащенный на фабриках, переплавленный в аккуратные тусклые слитки, драгоценный металл через год, в сорок четвертом, был подготовлен для отправки в зарубежные банки в оплату оружия, которое страна покупала для фронта.

…В пасмурный осенний день золото в условиях строгой секретности и повышенной безопасности грузили в трюмы транспорта, подготовленного для дальнего рейса. И причал, и весь Владивостокский морской торговый порт на полуострове Эгершельд были окружены.

Около двенадцати часов ночи, когда в порт со стороны железнодорожного вокзала торопились после увольнения последние моряки, одинокого прохожего в наглухо застегнутом бушлате и с вещевым мешком за плечами окликнул молодой якут в гражданском:

— Семен! Жарких! Ты ли это?

Моряк, не замедляя шага, повернулся, и была в его движении мгновенная кошачья настороженность. Он глянул в лицо окликнувшему и сразу будто расслабился:

— Петр Афонский, что ли? Ты гляди, браток, где довелось встретиться!

Они неловко обнялись на узкой стежке, бегущей к проходной порта.

— Так ты в моря подался? — удивленно протянул Петр. — А говорили, что ты теперь в Москве, в центральном аппарате ОББ…

— Тш-ш-ш, Петро! Сколько раз я тебя учил не задавать дурацких вопросов, да еще вслух. Я ведь не спрашиваю, как ты ни с того ни с сего во Владивостоке оказался, за две с лишком тысячи верст от Якутска. И какого ты черта перед оцеплением крутишься, лейтенант, так сказать, в передовом дозоре.

— А ты откуда знаешь?.. А! Так это я и тебя здесь сегодня прикрываю?!

— Нас, Петро, нас прикрываешь! Ну ладно, свиделись, и хорошо, времени-то в обрез, приятель. Ничего, после войны наговоримся всласть. На всякий случай запомни: ты меня не видел, понял? А теперь пора хлеб зарабатывать.

— Видел не видел, сам я не понимаю, что ли? Ну что же, прощай!

— Не прощай, боб, а до свидания!

Через минуту они разошлись.

…Хлеб «бобов» не был легким.