Но и этот довод не убедил Брюхатова.
— Хорошо, тогда расскажите, где вы спрятали свое золото?
Ефим зло усмехнулся:
— Вы же, гражданин комиссар, сами сказали «свое золото», а раз оно мое, зачем же я вам о нем говорить стану? Вот если вы его найдете без меня, тогда поговорим. Извиняйте, но сейчас мне хочется посидеть молча. Распустили вы своих работничков: то чуть руку не сломали, то по затылку огрели за здорово живешь, до сих пор круги перед глазами плывут.
В тот же день, не теряя времени, майор Квасов разделил оперативную группу на три части. Вместе с партийным активом поселка получились отряды человек по десять. Одна группа пошла со стороны реки, другая должна была отсечь бандитов от тайги, а майор Квасов повел свою пятерку той дорогой, которую хорошо изучила Раиса Шишкина.
Десятника Ильи на месте не оказалось По тропинке дошли до рощицы и углубились в лес. Вот тут майор оценил предусмотрительность бандитов, отыскавших место для своего стана. Лес был очень густым, а ветви деревьев, прихваченные зимой сильным морозом, высохли и легко ломались при небольшом нажиме. И каждое движение сопровождалось таким шумом, который был слышен издалека. Когда все три группы, сжав кольцо, собрались возле стана, на нем уже никого из бандитов не было. Горел костер, в котелках булькало пахнущее лавровым листом варево, стояла открытая банка с мясными консервами, валялись вещи, продукты. Но ни Дигаева, ни Бреуса, ни их оружия или золота уже не было. Хорошо изучив окрестности, они незаметно выскользнули из облавы и скрылись, не оставив следов.
— Богачук! Молодцов! Берите людей и продвигайтесь обратным путем, осмотрите каждое дерево, ищите хотя бы направление, в котором они исчезли. Нам сейчас никак нельзя упустить их, двоим в районе раствориться будет легче.
На обратной дороге Гошка Налимов указал Квасову место, где он зарыл свое золото.
— Вот здесь, гражданин начальник, видите, кусок дерма подрезан? Так под ним металл.
Подняли пласт дерна и действительно увидели небольшой, но чрезвычайно тяжелый мешочек золота.
— Больше иуда, — прибросил в руке майор Квасов.
— Килограммов двадцать, — уточнил Гошка, — отметьте, гражданин начальник, что Налимов сам вручил вам золото, собственными руками, не припрятав для себя в заначке ни одного грамма.
— А куда ты землю из-под дерна дел? — оглянулся по сторонам майор.
— Я ее подальше за тропинку отнес, чтобы в глаза не бросалась.
— Если и Ефим Брюхатов так же предусмотрителен, то без собаки нам его золото не найти.
— Найдем! — усмехнулся Гошка. — Я одним глазком видел, где он вошкался. Думаю, если вдруг с Ефимом в поселке что-нибудь приключится, так не пропадать же добру? Жаль, что вы нас арестовать поторопились. Хотя бы на денек позже хватились. Чуял я, что Ефиму из Усть-Аллаха до стана все равно не добраться…
Золото Ефима действительно нашли довольно просто. Было оно зарыто под кустом, а сверху земляной холмик был засыпан пожелтевшей от зноя травой и ворохом веток.
Гошка с сожалением протянул майору большой брезентовый пояс, сшитый по типу патронташа. В каждом его отделении лежало по мешочку с золотом.
— Ефим без этого патронташа, гражданин начальник, очень скучать станет. Он его каждый вечер перед сном перебирал, каждый мешочек погладит, на руке взвесит, видно, боялся, а не отсыпал ли кто из его поросят.
Ефим, увидев на столе перед Квасовым свой патронташ с золотом, и впрямь был убит. Он с жалостью уставился на него и, кажется, даже не слышал вопросов майора.
— Так вы будете отвечать на мои вопросы, Брюхатов?
— Какие, в задницу, теперь вопросы, гражданин комиссар, коли золото у вас. Скажите лучше, как нашли? Наверное, Гошка сказал? Выследил, черт лысый? Эх, предлагал ведь я Семенычу прибить его еще в Чертовом Улове, так нет же, не позволил. Мне бы с Гошенькой сейчас где-нибудь минут на пять вместе оказаться. А? Гражданин начальник, устройте мне с ним такую встречу? А после этого спрашивайте меня о чем угодно, много интересного расскажу. Но только сначала Гошеньку мне подарите, Гошеньку…
— Я вам уже пояснил, гражданин Брюхатов, что мы в понятие «комиссар» вкладываем другой смысл, называйте меня гражданином майором, ясно? А с Налимовым вы встретитесь или на очной ставке, или уже на суде.
Вечером после возвращения из тайги с облавы в Усть-Аллахе Квасов узнал новость: к Раисе приходил сынишка Ильи-десятника. Он уже слышал об аресте бандитов, молва о том, что бандиты сидят в КПЗ, быстро облетела поселок; новые знакомые через мальчишку просили Раису узнать подробности.
— Я передала Семенычу, что Гошку с Ефимом поймали из-за их собственной неосторожности и глупости, — рассказывала она майору Квасову. — Будто бы случилось это так: они напились и ходили по поселку без всякой опаски, их опознали и схватили прямо на улице. Сказала, что документы у меня будут на руках через два дня. А за это время я постараюсь узнать, что с Гошкой и нельзя ли установить с ним связь, у меня в милиции завхозом работает хороший знакомый.
— А где они сейчас, мальчишка не говорил?
— Сказал, что в тайге, на новое место перешли, часах в двух ходу от стана.
— Небогато информации, но все же зацепка. Ты, Рая, только не спугни их. С мальчишкой поласковей будь, конфет ему дай или посули в будущем подарок. Когда мальчишка еще придет?
— Обещал завтра быть, продукты им снова понадобились, сапоги просят, видно, уходить скоро собираются. Они ведь понимают, что по лезвию ножа ходят, теперь их очередь настала с вами встречаться, Дмитрий Данилович.
На следующий день сын десятника Миша Зубровский забрал продукты. Унес он и записку, написанную Раисой под диктовку майора Квасова. В ней Шишкина сообщала, что поговорила со своим знакомым, работающим вольнонаемным завхозом в милиции, и тот согласился организовать побег одному из арестованных. «Двум он помочь не может, — писала Раиса, — так как они сидят в разных камерах и сделать это очень трудно». Раиса просила решить, кто из них нужнее Семенычу, и требовала прислать килограмм золота за освобождение.
Майор Квасов думал, что задал бандитам непосильную задачу — а ну-ка решите, кого из своих друзей оставите в тюремной камере, а кого захотите увидеть рядом на свободе.
— Ефима нужно выкупать, — задумчиво сказал Семеныч, — мы с ним вместе из самого Хайлара пробирались. Сколько пережили, сколько раз смерти в глаза глядели. Тут даже думать не о чем, давай-ка полкилограмма своего золота, и я пять порций отсыплю. Да не переживай, мы потом это золото с него с процентами возьмем.
— Так раз возьмем, чего же ради я должен по своим мешкам рыться? Отсыпай, Семеныч, а там сквитаетесь.
— Вот ты, Сан Саныч, зараза какая худая, у тебя этого металла столько, что скоро во вьючного осла превратишься, а от пятисот граммов избавиться не торопишься. Будь по-твоему, я за Ефима свои отдаю.
— А почему, собственно, Семеныч, ты Ефима освобождать собираешься?
— Я ведь уже объяснял, потому что он наш товарищ. Нам вместе и в Хайлар возвращаться нужно.
— Пустое это. Твоему Ефиму сейчас цена — гнутая полушка. Местной тайги он не знает, с людьми сходится плохо, чуть что — сразу за нож хватается или винтовку, а здесь народ обидчивый. Какой от него прок, скажи, Семеныч? Кобылу в последний раз и то толком зарезать не смог, вырвалась она у него, как петух из-под топора.
— По-твоему, я друга должен на растерзание оставлять?
— Какой он тебе друг, побойся бога? Он тебе не доверяет, а ты ему. Нам Гошку вызволять нужно. Тот и места эти вдоль и поперек облазил, и в каждом селе у него по товарищу, и в Якутске знакомых полно. Вот с ним действительно не пропадем. И служить ом нам будет верно, ему ведь за убийства смерть полагается, а мы его выручили, собственного золота не пожалели. Раз жизнь подарили — значит, мы ему вместо мамы и папы будем.
— Все правильно говоришь, ротмистр, но для меня узы братства важнее: этот здесь, а Ефим нам немало услуг в Хайларе окажет. У него ведь там и связи и деньги.
