Если Дашка раньше и была равнодушна к этим двоим, то сейчас её шансы были как у мухи, запутавшейся в паутине с мёдом. Немногим удавалось выбраться: если один своими бархатными манерами не очарует, то второй точно уболтает. И альтернативы, то есть меня, рядом нет. В таком виде, точнее, отсутствии его, не покажешься. Чёрт, обидно-то как! Ну ничего, утро вечера мудренее. Завтра с новыми силами и отдохнувшим от созерцаний телом в бой!

На этой позитивной ноте я отрубился, однако толком поспать мне в ту ночь не удалось.

***

Мне снился прекрасный сон. Я был с Дашкой, потом с капитаншей Марьянкой, потом – не при ночи помянутой – Василисой. Я только начал рассматривать гитарообразную фигуру Лисы Васи, как в глаза ударил свет люстры под потолком.

В комнату вошли двое в полицейской форме, ещё один в пятнистом камуфляже, матушка следом. При холодном ярком свете её лицо казалось серым, с мешками под глазами. Она сильно волновалась и, кажется, не знала, куда деть руки: то скрещивала их на груди, то обнимала своё сухощавое тело, на которое была накинута шаль. Никто не обращал на меня внимание.

– Вы уверены, что он пропал, а не загулял или сбежал? – спросил один из полицейских – постарше. – Как у него сейчас с поведением?

– Да как всегда. Был шалопай и шалопаем остаётся. Вы же сами всё знаете, Борис Степанович, – голос матушки дрогнул, и она сильнее закуталась в шаль.

– В том-то и дело, что знаю, – вздохнул участковый.

Я сел на кровати и потёр глаза. Япона мама! Точнее, моя мама решила вызвать полицейских по мою душу. Во дела!

– …вы не представляете, как я переживаю. Безалаберный, никаких нервов на него не хватает, – матушка всхлипнула. – Может, устроил веселье, – на последнем слове она истерично взвизгнула, но быстро взяла себя в руки и с немой мольбой посмотрела на участкового.

Борис Степанович задумчиво потёр пальцами подбородок. Второй в форме – помоложе – оглядывался в комнате. Пятнистый смотрел мои фото в рамках на столе.

– А когда у него было последнее веселье? – спросил участковый.

– Так в субботу, гадёныш, где-то нажрался. Где только умудрился – ума не приложу, – начала ворчать матушка. – И ведь нельзя продавать спиртное несовершеннолетним, по закону.

Участковый ухмыльнулся:

– Кто ищет – тот всегда найдёт. Молодёжь нынче предприимчивая, а торговля не брезгует подобной выручкой.

– Штрафовать их надо.

– Штрафуем, – вздохнул участковый. – Но прибыль, видать, всё покрывает.

Борис Степанович уставился в пустое место, кем я сейчас являлся. Второй в форме перебирал мой завал на столе. Пятнистый держал фото и что-то искал в своём телефоне.

– Вы ведь его найдёте? – робко спросила мать. – Вдруг что случилось? Мне иногда кажется… вы только не смейтесь… что по квартире Васькина душа ходит. Вот прямо чувствую его… Говорят, так бывает, когда человека уже нет на этом свете…

– Успокойтесь, мамаша, – участковый подошёл к ней и легонько пожал кисть руки. – Это всё волнение, нервы. Они ж молодые, не соображают, каково родителям места себе не находить из-за неведения.

– Найдёшь тут, – всхлипнула матушка. – На выходных ночь неизвестно где провёл, сегодня вообще не появлялся. И сейчас – где его черти носят?

Пятнистый слегка откашлялся:

– Думаю, что всё в порядке с вашим сыном, – он поднёс свой телефон к матушке и участковому. – Видите?

Те недоумевающе уставились на экран.

– Это страница вашего Василия в соцсетях, – пояснил пятнистый. – А это время, когда он заходил в последний раз. Несколько часов назад.

– Ну вот, я ж говорю, что всё образумится, – приободрил матушку участковый.

– А если это не Васька заходил, а кто-то другой с его телефона? – не унималась та.

– Будем надеяться, что Васька, – попытался успокоить пятнистый. – Я фотографию его заберу для наших поисковиков. Постараемся помочь, найти.

– Фотографию для поисковиков… – повторила матушка. – Как же всё серьёзно.

Чтобы, заглушить очередной приступ, участковый увёл разговор в другую сторону.

– Вы сказали, что в субботу он пьяный пришёл.

Матушка кивнула, вновь насупившись.

– С кем-то из своих гулял или новая компания появилась?

– Да Бог его знает, – пожала она плечами. – Вырастили общительного, мучаемся теперь. Но точно не с другом Максимом. Я звонила к ним, мы с теми родителями всегда на связи…

Я чуть не подскочил: вот это новости! За нашими спинами, значит, целый заговор?

– …они на даче были, а наш невесть где шлялся. Явился только часа в три, никакохонек.

– Что-то говорил? Где, с кем был?

– Ерунду какую-то болтал, – сморщилась она, вспоминая. – Всё бубнил что-то похожее на «кишка», «ишак», «шкура», «пещера»…

Я не выдержал издевательства и поправил:

– Эщкере.

Кажется, я сказал это одними губами, но матушка уловила звук.

– Вот видите? Говорю же: дух его бродит по квартире, а самого нет, – и мать, зарыдав в голос, вышла из комнаты.

От воспоминания проведенной субботы, точнее, прослойки-ночи между двумя выходными, вновь закружилась голова и тело почувствовало невесомость. Как будто я летел вниз на американских горках, умудряясь в полёте крутиться как спиннер. Вестибулярный аппарат вспомнил пережитое земное притяжение, противостоять которому могли только инопланетяне. Чё говорить – устроили тогда славный отрыв.

Я давно заметил, что спонтанные party получаются самыми обезбашенными. Конечно, если разум в состоянии поглотить всё пережитое и представить утром подробный отчёт.

После последней тусы в памяти остались обрывочных фрагменты. В последующие дни память добавляла кусочки мозаики, но как-то слишком дозировано – как горькую пилюлю в бронхит или сладкую витаминку по утрам. Целиком картина пока не складывалась, но в душе было стойкое убеждение, что эта ночь была особенной. Хотя бы потому, что именно тогда я замутил с Дашкой.

***

В субботу я бесцельно болтался по улице. Лучшего друга Макса Воронцова предки загребли на дачу, чтобы все выходные нещадно эксплуатировать. Других знакомых, похоже, ждала та же участь. Долгожданный выходной мог превратиться в самый тоскливый на неделе день.

Когда я практически смирился с неизбежным, увидел скучающих подружек – Таньку Холмакову и Дашку Александровскую. Танька была в яркой водолазке под бежевым плащом, короткой юбке, полосатых колготках, туфлях на толстенной подошве. Волосы над затылком в эту субботу были призывно закручены вверх. Я с трудом удержался, чтобы не запустить в них пятерню, прижать к себе, попробовать томную помаду на вкус и забрать жвачку, из которой она щёлкала пузыри.

Хотя зачем мне эта ведьма, если есть Дашка. Она как всегда была прекрасна. Ореол светлых волос подчёркивал сказочную красоту. Дашка была в короткой кожаной курточке, футболке с поперечными замками, свободных брючках по щиколотку, чёрных кроссовках.

Девчонки наслаждались погодой, жмурились под лучами солнца и поглядывали по сторонам. Видимо, тоже поняли, что сегодня все вымерли.

– Привет загорающим! – я весело поприветствовал подружек.

Танька открыла рот, собираясь сказать какую-нибудь гадость, а Дашка улыбнулась:

– Привет, – и неожиданно для меня добавила: – Присоединишься?

Подруга усмехнулась.

– С удовольствием. Каникулы близко, а я до сих пор бледно-синий, – шутканул я. – Как вообще дела? – подмигнул Таньке, чтобы она не чувствовала себя лишней.

– Пока не поддала, – огрызнулась она.

– А это, кстати, можно устроить, – я очаровательно – как мне казалось – улыбнулся.

– Да ладно, – засмущалась Дашка. – Мы пошутили.

– Вообще-то нет, – уже без усмешки добавила Танька.

– Не депрессуй, всё будет, – без тени сомнения ответил я.

Вызов был брошен, процесс пошёл. Вселенная, чувствуя наши намерения, начала ворочать своей тушей, чтобы добыть обстоятельства для задуманного. Мы беззаботно болтали о погоде, школе, периодически возвращаясь к теме спонтанной вечеринки. Точнее, его обсуждали я и Танька, Дашка лишь улыбалась солнцу, мысленно оставаясь в своём сказочном мире.