Настоящих подружек в школе у Василисы не было. Она позволяла общаться с собой двум одноклассницам, в чьих семьях также водились деньжата, что было видно по одёжке.

Многие девчонки, особенно помладше, завидовали. Родители некоторых в месяц зарабатывали меньше очередного образа выпускницы. Кому не хотелось бы купаться в роскоши, ездить на самые дорогие курорты, выбирать самую дорогую одежду и вообще не считать деньги? И если бы не заносчивость богачки, к ней относились бы с уважением. Но она не скрывала брезгливость, оценивающе смотря на одежду учеников и учителей, и явно демонстрировала, насколько она выше всего этого. За такое отношение Василису прозвали Лисой Васей. Моей, в общем, тёзкой, из-за чего я бесился.

Спрашивается, каким ветром такую цацу занесло в обычную среднюю школу? Ответ очевиден: в элитные гимназии принимали не только за деньги (или без них), а преимущественно за знания, с которыми у Василисы были проблемы. Это ж не тенденции в мире моды, новинки от кутюр и светская хроника. Это скучные предметы, которые приходится учить и даже зубрить. Гламурная душа была категорически против этого.

Впрочем, успеваемость и перспектива получить вместо аттестата справку её мало волновала: папа что-нибудь придумает. Так что на грозные замечания учителей «у вас в полугодии будет «двойка» отмахивалась: «не дай Бог». Подразумевая не оценку, а размер груди.

Пока все усиленно готовились к ЕГЭ, Лиса Вася готовилась к очередному волшебному отпуску. В школу она продолжала приходить как на показ мод, выводя своей надменностью и учеников, и учителей.

Вторым самым бесючим учеником был девятиклассник Колька Смородинов. Он был гадким, хотя и симпатичным малым. Его голубые глаза излучали открытость и невинность. Русые волосы подстрижены ниже ушей, длинная чёлка вилась в районе скул, по форме как у Брэда Питта.

За ангельской внешностью скрывались бесовские мысли. Смородинов строил подлянки и тем, кто младше, и тем, кто старше, не боясь, что ему могут накостылять. При его комплекции сутулого дрища ростом с девчонку накостылять мог и семиклассник. Но в опасных ситуациях Колька начинал атаковать словесно. Язык у него был хорошо подвешен – когда пахло жареным, он убедительно доказывал свою непричастность. Однако тут же начинал строить следующую пакость: подставлял людей, сталкивал лбами, создавал неловкие ситуации, прессовал слабаков. И всё это происходило исключительно прилюдно.

Однажды гада крепко побили «в воспитательных целях», так как прямой вины за ним не числилось. Синяки с ссадинами прошли, а с ними и дурные воспоминания. И началось всё заново.

Эту парочку терпеть не могла вся школа, и оба заслуживали наказания. Оставалось надеяться, что Василиса сегодня не прогуливала под благородным предлогом «мигрень», а Кольке не устроили показательную порку.

Я спустился на первый этаж. Убедился, что в зеркале по-прежнему отражались решётки с весёленькими шторками без моей шальной морды лица. Поднял палец вверх, увидев знак только с этой стороны, подмигнул сам себе и побежал в сторону расписания узнать, в каких кабинетах дислоцировались самые бесючие кадры.

Охранник пил очередную чашку кофе с молоком. Форма на груди после моей утренней выходки ещё не просохла. Я дождался, когда Димон начнёт поднимать кружку и, когда до губ оставалось полтора десятка сантиметров, снова хлопнул по дну вверх.

Кофе, как и в первый раз, сфонтанировал, покрыв предыдущее пятно. Мелкие школьники, повернувшиеся на всплеск, захихикали. Димон смачно выругался, от его тирады в трубочку свернулись не только детские уши, но и мои. Затем раскрыл окно и швырнул чашку на улицу. Кофе с молоком шлейфом тянулся из посудины, пока та звонко не шлёпнулась об асфальт.

Мелкие завороженно наблюдали за полётом кружки до раскола.

– Нельзя так делать, – поучительно сказал мальчик. – Об осколки могут пораниться кошки, собаки или другие животные.

– Какие – другие? – рявкнул Димон. – Сфинкс?

– Может, скунс? – пацан, поправивший охранника, тут же вжал голову в плечи, готовясь к оплеухе.

– Вонючей падлы ещё не хватало! – сильнее разозлился Димон. – Ёканый бабай, за день-то такой?

На шум вышла уборщица баба Маруся. Удостоверившись, что её авторитетного вмешательства не требовалось, она направилась к звонку. Только потом посмотрела на электронные часы. До конца урока оставалась пара минут. Она махнула рукой и, не дожидаясь, когда на табло будет по нулям, нажала на кнопку. После выполненной миссии прошуршала в свою каморку.

Через 10 секунд коридоры стали наполняться победоносными криками, сопровождаемыми топотом «стада слонов», как обычно ругались учителя. Ураган нарастал, с его приближением было разумнее и безопаснее прижаться к стенке, чтобы свободолюбивое детское племя не сбило с ног. Доставалось тем, кто наяву, что ж говорить о невидимых.

Когда первая волна пронеслась в сторону столовой и выхода на улицу, я начал подниматься против шерсти, чтобы не пропустить бесючую парочку. Я ещё не знал, какой будет моя всеобщая мстя. Дельных мыслей не возникало, вся надежда была на импровизацию.

Я почти преодолел третий пролёт, когда среди толпы на втором этаже взгляд выхватил мини-юбку. Юбка хорошо сидела на подкаченных полушариях и открывала стройные ноги. Не отводя взгляд, я развернулся, чтобы сделать шаг назад и посмотреть, кому именно принадлежит это тело.

Моё любопытство привело к падению Василисы. Уже потом я сообразил, что, разворачиваясь, случайно пнул её по щиколоткам. Главная школьная цаца не удержалась на тонюсеньких шпильках. Ахнув, она шлёпнулась на задницу, чье состояние контролировал штат наёмных работников, и покатилась вниз, как в детстве с горки.

Короткая кожаная юбка отлично скользила по старым ступенькам, приоткрыв ажурный верх чулок. Руки Лиса Вася согнула в локтях вверх, оттопырив наманикюренные пальцы. Ещё она предусмотрительно поджала острые носки туфель, чтобы к испорченной репутации не добавились обломки когтей и каблуков.

Второй этаж замер, наблюдая, как Василиса нелепо катится вниз. Следом за хозяйкой на каждую ступеньку плюхалась очередная дорогущая сумка. Я стоял вверху, зажав рот руками, чтобы не выдать своё присутствие неприлично громким смехом. Обтягивающую задницу я упустил, но это стоило получившегося шоу.

В первые ряды зрителей вышел Колька Смородинов. Его довольная улыбка растянулась до ушей. Ткнув пальцем в выпускницу, на хорошеньком лице которой застыл ужас, он приготовился заржать, как получил пендель. Я успел вовремя спуститься и вложил всю силу в удар.

От неожиданности Колька дёрнулся вперёд и смачно пустил газы. На его лице появилась та же гамма эмоций, как у Василисы – от растерянности до осознания ахтунга.

– Фуу, Смородина, – девчонки рядом театрально закрыли носы, – Да ты трендец не ягодами воняешь.

– Фууу! Фууу! – другие ученики также стали зажимать носы и размахивать руками, чтобы развеять ядовитое облако.

– Зашква-ар! – заорали мелкие.

Василиса поняла, что внимание переключилось на другого ученика, неловко поднялась и, крепко держась за перила, как старушки в гололёд, на негнущихся стала спускаться вниз. Дожидаться машины, чтобы чинно проплыть к отполированной дверке, она не стала. Богачка неуклюже зашагала пешком по старому асфальту к своей элитной новостройке.

Колька тоже быстро испарился, а потом и дух после него.

Я был доволен собой: надо ж было так бинго разыграть!

***

Поющий живот напомнил о приближении обеда. Я отправился в школьную столовку, где независимо от меню пахло пюрешкой, капустой, котлетами с подливой и свежей выпечкой.

На кухне главная повариха тётя Зина что-то записывала в тетрадь. Она меня не видела, но все же насторожилась, интуитивно почувствовав, что сейчас появятся неучтенные расходы.

Я по-хозяйски прошёлся по шкафам, нашёл тарелку, положил щедрую порцию плова, заграбастал два компота и выбрал самую здоровую плюшку, только вынутую из печи. Сложив обед на поднос, я отправился на второй этаж в кабинет химии, у которого лаборантская выходила на массивный козырёк крыльца школы.