Они сидели на заднем ряду пустого полуночного зала, выкупленного целиком, чтобы совсем никто не помешал, смотрели в экран, касаясь друг друга коленками и то и дело скашивая взгляд. Стив плыл, плавился от того, с каким незнакомым ему трепетом Брок накрыл его громадную ладонь своей, переплёл пальцы и всё, продолжил дальше следить за происходящем на экране.

— Скажи, ты готовился? — с улыбкой спросил Стив, когда они вышли на пустую улицу.

— Немного, — Брок закурил, выпуская струйку сизого дыма в ночное небо Бруклина. — Ничего я не смыслю во всех этих свиданиях, а ты достоин лучшего.

А вот с третьим свиданием не получилось.

Стив страшно не любил многодневные миссии, ещё сильнее, когда тщательно продуманный план летел псу под хвост буквально с первых секунд приземления квинджета в нужной, казалось бы, точке. Не любил ползать на брюхе, выслеживая очередных дегенератов, сидеть по несколько часов в засаде. Он был человеком действия, пробивной силой, десантом, если уж на то пошло. Стиву никогда не хватало терпения на такие миссии, да и согласился он только потому, что больше некого было послать с Наташей, обычно сопровождаемой СТРАЙКом чуть ли не в полном составе. Но Брок не мог поехать, отлеживаясь в медблоке после контузии, Роллинз с Таузигом в соседних палатах играли в кибершахматы, а остальные бойцы отряда были рассеяны по менее важным заданиям.

— Стив, какого мексиканского бога? — рыкнул Брок, без стука врываясь в его кабинет ровно в тот момент, когда Стив, шипя и ругаясь сквозь зубы, стягивал с себя форменную куртку, стараясь не потревожить живот и левую половину груди, превратившейся в один сплошной кровоподтёк.

— Лейтенант, что вы… — растерянно попытался возразить Стив, но заткнулся под тяжёлым взглядом желтых глаз.

Брок тяжело дышал, будто бы бежал всю дорогу от тренировочного зала, боялся не успеть или ещё что.

— Ты меня ещё, блядь, по фамилии назови! — рыкнул он, подлетел к Стиву, ощупывая, надавливая, проверяя на целостность кости и, только удостоверившись в том, что тот вполне целый, облегченно выдохнул, ткнулся лбом в плечо и замер.

— Все со мной нормально, — улыбнулся Стив, впервые сам решаясь коснуться Брока, провести на спине, обнять. — Это моя работа.

— А может, всё проще? И ты идиот?

— Я тоже тебя люблю, — рассмеялся Стив и замер, поняв, что только что сорвалось с языка в то же время расставляя в нём самом все на места, объясняя наконец эту тягу, больную зависимость от присутствия одного-единственного человека, который при всём этом «не Баки».

— Идиот, — глухо повторил Брок, будто бы и не слышал признания, лишь прижался сильнее, стиснул так, что рёбра затрещали. — Себя не жалко, так обо мне подумай. Сдохну ведь.

Брок ещё что-то говорил, пробовал увещевать, а Стив улыбался, чувствуя, что наконец полностью оттаивает, открывается этому человеку, что больше не боится показаться смешным и глупым. Его примут любым.

Но когда Брок потянулся к его губам, с хриплым гортанным стоном огладив грудные мышцы, Стив снова покачал головой, прекрасно понимая, что надо поговорить, хотя в голове и мутилось от желания обладать и самому наконец-то принадлежать именно Броку.

— Что не так? — Брок отстранился, заглядывая в глаза, видимо, стараясь там прочесть что-то. — Что я опять сделал не так?

— Не ты, — Стив постарался взять себя в руки и не смотреть на зацелованные губы, на откровенный стояк, который не могли скрыть узкие форменные брюки любовника.

— Ты меня не хочешь. В этом всё дело? — Брок нервно чесанул затылок, хлопнул по карманам, доставая пачку сигарет, но так и не закурил, отвёл взгляд, кусая губы.

— Господи, нет! — Стив дёрнул его на себя — такого горячего, родного, невероятно желанного, стиснул ладонями литую задницу, лизнул жадно, голодно доверчиво подставленную шею, захлебываясь стоном. — Хочу! Безумно хочу! Вылизать всего, пометить, чтобы никто и смотреть на тебя не смел больше! Растянуть и взять! Чтобы ты орал в голос!

— Так в чём же дело? Еби! — всхлипнул Брок, потёрся каменно твёрдым членом о бедро Стива, заставляя на мгновение зависнуть, потеряться в желаниях.

— В этом!

Стив отступил на шаг, зажмурился — он бы и уши заткнул, чтобы не слышать разочарованного возгласа от того, кто важнее всех — и сдернул с себя штаны вместе с бельём до самых колен.

На тот краткий миг, когда в кабинете повисла тишина и ничего не происходило, Стив был готов проклясть сам себя, собственное тело, то недоразумение, что прятал ото всех. Но тут мир будто взорвался невероятно ярким ощущением чужих губ, обхватывающих головку пусть и маленького, но гордо стоящего члена, языка, ловко собирающего капли тягучей смазки, голодного гортанного стона, который точно был не его.

Открыв глаза, Стив пошатнулся, едва устояв на ногах от невероятного зрелища, всё ещё не веря, что такое возможно. Жмурясь от удовольствия, судорожно стискивая пальцами бёдра любовника, Брок жадно сосал, вылизывая член Стива, забирая в рот чуть ли не вместе с тяжёлыми от желания кончить яйцами.

— Сладкий! — выдохнул Брок, на миг выпустив член изо рта. — Какой же ты сладкий!

Мир для Стива сузился до одного человека, до его губ, плотно обхватывающих ствол, до пальцев, поглаживающих задницу, трепетно касающихся, будто бы спрашивающих разрешения, пульсирующего входа. Как будто он мог сейчас или когда-либо ещё отказать.

— В столе… смазка в верхнем ящике стола! — сам не понимая, от чего краснеет, признался Стив, зажмурился сильнее, боясь поверить в реальность происходящего. Вдруг он снова проснётся на перекрученных, мокрых от пота простынях, будет лежать в темноте своей спальни, надеясь унять рвущееся из груди сердце, заглушить рвущийся из горла стон отчаянного разочарования.

Стив сглотнул.

Было странно ощущать в себе длинные жесткие — не свои собственные — пальцы, дрожа, раскрываясь на полную, позволяя все, потому что и самому хочется именно этого правильного единственно верного чувства наполненности, принадлежности, почти болезненной растянутости. Странно и неожиданно сладко, волнующе быть ведомым.

— Тугой, горячий, господи боже, мой… — стонал Брок, ввинчивая три пальца в раскрытую, пошло хлюпающую смазкой дырку. — Не могу… не могу больше.

Жёсткая ладонь коснулась шеи, надавила на спину между лопаток, заставляя Стива прижаться сильнее к столешнице, прогнуться, сильнее выставляя задницу. От контраста горячего тела и холодной поверхности стола хотелось скулить, тереться о неё животом.

— Охуеть какой, — жаркое дыхание обожгло ухо. Ладони прошлись по спине, коснулись ягодиц, разводя их в стороны.

Брок замер, войдя на полную, заполнив, казалось, до предела, но Стиву было мало, он жаждал движения, силы, напора, который мог дать только Брок.

Стив выл в голос, гнулся в спине, прижимался грудью к твёрдой поверхности стола, подавался назад, насаживаясь на толстый член Брока. Задница горела огнём, пульсировала. Толчки, казалось, отдавались прямо в глотке, задевая что-то в груди, слева, резонируя с нежным нутром, выжигая там у сердца клеймо имени Брока Рамлоу.

Коротко рыкнув, Брок сорвался, задал такой ритм, что Стив совсем потерялся в собственных эмоциях, пропал с концами, растворяясь в слепящем мареве, распадаясь на тысячи искрящихся частиц, взмывая этим сияющим звёздным крошевом к самым небесам и пропадая там без возможности вернуться на землю.

— Люблю, — хрипло выдохнул Брок, коснувшись губами подрагивающих плеч Стива, шейных позвонков, пересчитывая их лёгкими прикосновениями языка. — Мой идеальный.

Стив вздрогнул, зажмурился, с силой прикусывая костяшку большого пальца, чтобы проснуться именно сейчас, когда тело ещё сотрясают отголоски оргазма, а в голове сладкая вата вместо мозга, пока Брок не наговорил того, что пережить и забыть уже будет невозможно, как и жить потом со всем этим, зная, что в реальности этому не бывать, не для Стива, не с Броком. Но проснуться не выходило. Стив всё так же лежал на столешнице, чувствуя, как по внутренней стороне бедра стекает сперма, а спины касаются губы, пальцы, гладят изучая, запоминая.