КФI-132

Стив/Брок в заявленной ситуации Стив топ, а потом онименяются

У Стива маленький член, жалкие 10-12 см, которые при его росте и комплекции смотрятся (по его мнению и по мнению какой-нибудь дурочки в прошлом) нелепо и жалко.

Все ждут, что у могучего Кэпа как у коня, 20 см минимум, и Стив страшно стесняется того, что это не так. Настолько, что оставил попытки с кем-то сойтись, потому что боится насмешек. Как они с Броком дойдут «до жизни такой» — на усмотрение автора, но без принуждения. Хочется, чтобы Брок убедил Стива, что для анального секса у него просто отличный член, ничего лишнего, и всячески его откомфортил, а Стив чтобы стеснялся и умирал от возбуждения. Если Стив при этом будет девственником или хотя бы первый раз с мужчиной — отдельное спасибо.

Кинки: маленький член, стеснение, эмоцональный херт-комфорт, целебный секс, нежный секс, ХЭ)

Такого пункта, как размер достоинства, в резюме на приём в ЩИТ не существовало, но Стив с радостью его бы вписал. И не для того, чтобы хвастаться и сравнивать на довольно частых попойках того же СТРАЙКа, а чтобы знать, с кем из агентов ходить в душ не так обидно для чувства собственного достоинства.

— Опять умотаешь к себе, Кэп? — растянув губы в улыбке и окинув его взглядом, от которого в паху сладко тянуло и кровь вспыхивала почти моментально, поинтересовался Рамлоу, стянул мокрую насквозь футболку прямо в зале, нарушая и так хрупкое равновесие Стива. — Или брезгуешь нашей компанией?

Стив только натянуто улыбнулся и вышел из зала, попрощавшись со своим личным порнокошмаром.

Влечение к своему полу не было для него чем-то, навеянным эпохой вседозволенности. Стива всегда больше интересовали мускулистые мужские тела, терпкий запах пота и мускуса. Но от этого с выбором партнёра легче не становилось. И пусть в двадцать первом веке уже мало кого удивляла неправильная ориентация национального достояния, Стив продолжал скрывать тягу к своему полу, но был один аспект, не дававший душе развернуться и поприжать в душевой того, кто снился ночами в мокрых снах.

Поначалу, когда ни здоровье, ни телосложение — скорее уж теловычитание, — ни нравы сороковых не способствовали развитию таких отношений, Стив смотрел издалека, прячась за холстом, объясняя выбор моделей лишь мужского пола своей природной скромностью. Мол, у него же всё такое же. Чего стесняться.

Стив привычно врал самому себе, что это только художественные предпочтения, врал Баки, становившемуся с каждым годом всё желаннее, что его вообще не интересует секс ни в каких его проявлениях. Да и кто посмотрит на тощего задохлика, тратящего свой и так скудный заработок в основном на краски и лекарства, чтобы не загнуться от простейших болячек и иметь возможность в редкие выходные раздеть лучшего друга до исподнего, — и пусть хотелось увидеть всё полностью, ну, и не только увидеть — уложить на диван, устроить на узком подоконнике и рисовать-рисовать-рисовать, обласкивая взглядом широкие плечи, длинную шею, острые разлёты ключиц, красивые запястья.

С Баки было одновременно безумно хорошо и до отвращения к самому себе плохо.

Стив не хотел влюбляться в лучшего друга, не хотел дрочить под тонким стареньким одеялом, представляя на себе его руки, но ничего поделать со своей физиологией и тягой не мог. Да и Баки добавлял огня в жизнь Стива, сам того не понимая. Кто уж был виноват, что он никогда не отличался скромностью?

Баки мог спокойно раздеться по просьбе Стива, принять очередную причудливую позу, замирая на необходимое время, прогибаясь в спине, мог щеголять совсем обнаженным по их маленькой квартирке, обтираться влажным полотенцем, нисколько не смущаясь жарких взглядов, которые скрывать у Стива не всегда получалось.

Всё-таки Баки был очень хорош собой, прекрасно знал об этом и не стеснялся пользоваться. В нём вообще, видимо, богом не было заложено стеснительности и критичности к самому себе.

— Надо пользоваться тем, чем меня наградили папа с мамой? — улыбался он, зачёсывая волосы назад и поправляя свой щёгольский пиджак. — Мелкий, я нам таких красоток нашёл! Закачаешься! Мелоди и Тамара! М-м! Цветник! — Баки задорно подмигнул другу. — И обе согласны совершенно на всё.

А вот Стива и бог, и природа обделили по полной, посмеялись, поиздевались вволю, лишив абсолютно всего. Мало того, что он был хилым, со слабым здоровьем, плохо развитым телом, так и первое, чем обычно гордились все мужчины, втайне сравнивая друг с другом, было смехотворно мало. Член Стива даже в возбуждённом состоянии не превышал четырех дюймов, что только сильнее питало чувство собственной неполноценности и ненужности в этом мире.

— Ничего, мелкий, вырастет! — смеялся Баки, когда ещё в детстве Стив пожаловался, что его «краник» не такой, как у друга.

Не вырос! Совсем! Нисколько не увеличился!

Если в двенадцать лет такой размер был нормальным, то в двадцать Стив начал серьёзно комплексовать, особенно глядя на Баки. Тем более глядя на Баки!

Сколько раз он отказывался от знакомств с девушками, которые толпами таскались за его лучшим другом, готовые на знакомство даже с «мелким тощим задохликом», лишь бы быть поближе к Баки? Сколько раз шипел сквозь зубы, отбиваясь от того же Баки, решившего его вдруг потискать? Сколько выл в подушку, понимая, что никому никогда не сможет открыться, не станет нужным.

После эксперимента Эрскина, после того, когда он стал Капитаном, суперчеловеком с супертелом, суперсилой и супер всем остальным, ситуация нисколько не выправилась.

Стив с тайной надеждой тогда впервые раздевался в душевой казармы, надеясь, что сыворотка и там всё увеличила хотя бы на дюйм. Но, видимо, австрийского учёного больше интересовали мышцы будущего суперсолдата, а не средство для удовлетворения возросшего либидо. И пожаловаться-то было абсолютно некому. Член как был маленьким, едва заметным даже с прошлыми габаритами Стива, так и остался досадным недоразумением на теле в остальном идеального суперчеловека.

Вот только теперь Стива хотели, желали заполучить в постель как женщины всех мастей, так и мужчины.

В двадцать первом веке с собой справляться получалось ещё сложнее. Пропитанное толерантностью и мнимой открытостью время не давало Стиву и шанса остаться в стороне от этого аспекта современной жизни человечества. Секс был всюду. О нём писали, снимали фильмы, демонстрировали с огромных билбордов, о нём говорили в открытую.

— Вы видели сегодня Рамлоу на плацу?

Стив подавился кофе. О да! Он видел и чуть было не кончил от одного взгляда на разминавшегося в одних спортивных штанах командира СТРАЙКа.

— Главный самец ЩИТа, — продолжала вещать на всю аллею, где так любил отдыхать Стив, спрятавшись за кустами на скамейке, Хелен из бухгалтерии, размахивая тонкой сигаретой. — Он ещё и трахается, говорят, как боженька.

— Я бы под него легла и ноги раздвинула, — подружки Хелен радостно загомонили, заставляя Стива подобраться поближе. И нет, он не подслушивал, совсем-совсем не подслушивал. — Руки, спина, ноги… а член, девочки, так в рот и просится!

О да! Стив лишь однажды видел Рамлоу полностью обнаженным, и этого хватило, чтобы разнообразить фантазии. Также он не был дураком и прекрасно замечал интерес командира СТРАЙКа к своей персоне, понимал, что привлекает, но вот ответить… нет уж. Так позориться он не станет. Не перед Рамлоу, которого не получалось не хотеть.

— Кэп.

И многообещающая улыбка, растягивающая тонкие губы. И всё, Стива можно было бы брать тёпленьким, хватать за руку и вести в койку, на войну, под трибунал — куда угодно, лишь бы Брок улыбался, касался запястья мозолистыми пальцами, смотрел с вызовом. Но стоило вспомнить о… собственном недостатке, как по позвоночнику будто морозом прокатывало, выстужая все желания.

— Рамлоу?

— Выпить не хочешь? — Брок опёрся о прозрачную стеклянную стенку лифта. — С ребятами в бар идём, думал, и ты с нами.

— Не думаю, что это хорошая идея, лейтенант, — ответил Стив, прикладывая титанические усилия, чтобы не обернуться, не облизать взглядом поджарую — ни одной лишней жиринки, тугие канаты мышц — фигуру командира, не прикипеть взглядом к губам, не пойти следом, словно за дудкой Гамельнского крысолова.