Шестнадцатая глава

Несмотря на возбуждение и страх, Настю, наверное, от усталости и множества событий, быстро сменяющих друг друга, потянуло на сон. Она ещё успела выпить чашку остывшего чая, найденную на столике рядом с кроватью, распробовав сначала и сообразив, что это травяной отвар, а потом нырнула под мягкое и явно заранее разогретое одеяло. Только закрыла глаза - и провалилась в сон. Последнее, что заметила: на том же столике, в низком подсвечнике, догорала свеча. Огарок. Видимо, специально оставили, чтобы огонь потух сам, если она забудет его сдунуть. И слабым эхом первое недоумение во сне, тут же растаявшее в бурном течении, несущем её в тёмные глубины: “Я же хотела осмотреться, нельзя ли отсюда сбежать!..”

Сколько бы она ни спала и как бы глубоко ни заснула, видимо, сна всё же было маловато, когда её буквально выдрали из небытия.

- … Вставай!.. Вставай!.. - бил по ушам противный голос, как будто орущий из-за стены, но почему-то при этом больно бьющий по ушам. Голос был “толстым”, но принадлежал точно не мужчине.

С трудом разлепив ресницы, Настя вяло начала освобождаться от одеяла, отодвигая его от себя, как вдруг его выдрали из слабых со сна пальцев, а её саму схватили за руку и резко заставили сесть.

“Почему я не могу проснуться? - беспомощно спросила себя девушка, жмурясь и стараясь полностью войти в реальность. - Не заболела ли, часом? И почему они так?..”

Наконец глаза вроде освоились с полутьмой, которая продолжала давить на сознание, мешая проснуться. Настя оглядела толстого высокого человека, который стоял перед ней, уперев руки в бока. Судя по очертаниям головы, волосы которой были упрятаны в кокетливую тканевую шапочку, и по длинной юбке, надетой будто на обширную колонну, перед ней стояла та самая служанка, обещанная ей Берааком. Но Настю пока беспокоило другое. Запястье, за которое схватила эта по-медвежьи тучная женщина, чтобы поднять девушку, отчётливо ныло. Так что Настя прижала сдавленную руку к себе и пару секунд укачивала её, слабо надеясь, что боль вот-вот пропадёт. Сообразив, что лучше бы сдавленное запястье чем-нибудь подлечить, она сипло со сна спросила тоненьким и жалобным голосом:

- Обязательно было хватать за руку? Больно же!

- Вставай! - прикрикнула та. - Сейчас придёт мой господин! Ты должна умыться, одеться и поесть! Быстро!

Со сна плохо соображая, Настя послушно встала. Высота кровати была довольно приличной. Вставая, пришлось опереться руками о постель. Настя вскрикнула от боли в ноющем запястье, на которое, забывшись, тоже надавила, и снова свалилась-села на постель. Развернувшаяся было от неё туша стремительно развернулась и заорала:

- Встава-ай!!

Голову будто разбило этим воплем. Зато мозги прочистились, и какая-то муть, витавшая в них, наконец-то пропала. Настя внимательно взглянула на женщину, продолжавшую гнать в её сторону звуковую волну, болезненно пронизывающую голову. Воспользовавшись краткой паузой, пока та набирала воздух для нового вопля, девушка коротко и быстро сказала:

- Будешь ещё орать - постель подожгу.

Тётка будто захлебнулась началом собственного крика. Пока она откашливалась - воздух “не в то горло попал”, - Настя спокойно поднялась с постели и мигом оделась, спрятавшись от толстухи за боковым пологом кровати.

Выйдя из-за него, она проследовала мимо тяжело дышащей служанки в “ванную комнату”. Горячая вода в одном из вёдер заставила её довольно хмыкнуть. Через минуты, умытая и причёсанная (сделала на макушке задорный хвостик из слегка отросших волос), вышла и огляделась. Так, завтрак ей, кажется, приготовили в комнате, которую назвали кабинетом. Ладно. Посмотрим, что там есть.

Настя перешагнула порог в ту секунду, когда толстая тётка, стоявшая к ней боком, подняла два пальца от неглубокой тарелки и тут же облизала их. Замерев, девушка шаркнула ногой, чтобы её заметили, и медленно приблизилась к столу.

- Ешь, - недовольно сказала служанка и отодвинула стул от стола, приглашая садиться. Отодвинула от того места, где стояла та самая тарелка. Толстые губы, измазанные то ли маслом, то ли жиром, скривились в ухмылке.

Остановившись за два шага до стула, начиная закипать от возмущения, Настя при свечах пятирожкового канделябра осмотрела поднос и выложенный на стол прибор из нескольких блюд. В той тарелке, куда опускала пальцы служанка, серело что-то похожее на кашу. Настя неуверенно взяла тарелку. Серое качнулось. Ей предлагают на завтрак эту жижу? Неожиданно для себя чужим, низким голосом Настя сказала, глядя в узкие щёлки глаз, которые едва скрывали издевательское торжество:

- Вам это понравилось - ешьте сами.

Все округлости жирного лица отвердели, а глазки стали ещё уже.

- Завтракай, шлюха!

Настя ощутила, как ноздри её собственного носа раздулись. В следующий миг, сама плохо осознавая свои действия, чисто на инстинктах она взяла и легонько качнула тарелку едва уловимым движением по круговой, после чего без паузы резко послала жидкую кашу в лицо служанке. Та всплеснула руками, но закрыться от шлепка жижей не успела. А Настя бросила тарелку на стол, схватила следующую чашку - с чем-то сиреневым (свёкла с чем-то?) и швырнула цветное содержимое чашки в лицо тётке.

- Ах ты!.. - взревела толстуха и, подняв сжатые кулаки, пошла на девушку.

Та быстро обежала стол, снова схватила в охапку теперь уже опустевшую посуду. Тётка прикрылась руками, готовясь отражать более серьёзную атаку, но Настя выскочила из “кабинета” - и посуда полетела во входную дверь спальни.

Грохот бьющихся тарелок привлёк внимание тех, кто был за дверью, быстрей, чем вопли тётки.

В спальню ворвался Бераак с двумя громилами.

В момент, когда распахнулась дверь, Настя хотела швырнуть последнюю чашку в противника, а потом кинуться к кровати, вокруг которой собиралась побегать, чтобы утомить толстуху. Но сейчас она опустила чашку и, тяжело дыша, скептически смотрела на быстро входящих в её “апартаменты” “гостей”, которые с недоумением осматривались, опасаясь наступить на битую посуду. Бераак сурово взглянул на девушку.

- Что здесь происходит?

- Ничего особенного, - дерзко ответила Настя. - Я требую, чтобы все трапезы проходили в вашей компании!

- А то что? - Глаза Бераака похолодели.

- Ничего! - выпалила Настя, потом кое-что вспомнила и добавила: - Если совместных завтраков-обедов не будет, я устрою голодовку в знак протеста!

Бераак перевёл взгляд на служанку. Его глаза расширились при виде разноцветного лица в крошках и потёков на большущем фартуке.

- Я спрашиваю, что здесь произошло?!

- Пусть расскажет она, - предложила Настя, кивнув на тётку и приподняв руки с чашкой как ни в чём не бывало. - Хочу услышать её версию!

- Странное выражение, - проворчал Бераак и круто обернулся к служанке: - Мор, что случилось?

Под его гнетущим взглядом служанка зашипела было, а потом одышливо засипела и не сразу, но выпалила:

- Я принесла ей позавтракать, а она - вот! - И обвела рукой всю площадь с разбитой посудой. - Сбрендила! Как накинулась на меня!

Настя решительно состроила наивное-пренаивное лицо и заявила:

- Бераак, как хотите, но я со слугами не завтракаю!

- А кто тебе сказал… - начал тот, но девушка, в несколько шагов очутившаяся рядом с хозяином, резко перебила:

- Она пробовала мою кашу! А поскольку (“Скотина она невоспитанная!” - хотелось добавить ей, но в последний момент сдержалась) она не умеет пользоваться ложками или вилками, то залезла в неё - в кашу! - руками! Грязными! Фу-у! - В последнее междометие Настя вложила столько презрения и брезгливости, что аж самой захотелось передёрнуть плечами. И ту же внутренне затаилась: поверит ли похититель в рассказанное ею?

Но, вероятно, Бераак отлично знал эту толстуху. Он поморщился и рявкнул:

- Вон отсюда, Мор!

- Ты меня не выкинешь! - снова упёрла руки в бока толстуха. - Не посмеешь! Я про тебя столько всего знаю, что ты меня не выпроводишь на улицу! И не разговаривай со мной, как с этой шлюхой, которую ты привёл сюда для своих утех! Я для тебя слишком дорого встану, попомни это!