Ник сбросил перчатку и стал следить за секундной стрелкой на часах.

- Ну и как? - с натугой спросил Майкл.

- Ничего не выйдет, - ответил Ник. - Не получится!

- Да? - Майкл нагнулся и шепнул машине. - Ну же. Ну!

Ник бросил Майклу через плечо какую-то картонную карточку.

- Что это? - спросил Майкл.

- Техпаспорт. Мой "универсал" за твой Q кадиллак" .

- Ого, ого, - произнёс Аксел, не отрывая взгляда от телеграфного столба.

Майкл и глазом не моргнул:

- У тебя сегодня счастливый день?

- У меня всегда счастливый день.

- Сейчас воткнёмся, - прошептал Аксел, упираясь руками в приборную доску.

Майкл даже привстал, нажимая на газ. Он надавил рукой на сигнал и метнулся влево, слегка зацепив боком грузовик и увернувшись от столба буквально на волосок. Затем вновь вывернул на тротуар, выскочил перед грузовиком и снова вернулся на дорогу.

- О, Господи! - с облегчением выдохнул Ник.

Майкл крутанул влево и ударил по тормозам. Q кадиллак" пролетел между встречными машинами, развернулся несколько раз и остановился, брызнув грязью на окна с вывеской "Бар Джона Уэлча" .

Грузовик пронёсся мимо, ревя сиреной, шофёр грозил им кулаком, а лицо у него было перекошено от гнева.

Стив, Ник и Стэн весело болтали на заднем сиденье.

- Ети твою в корень, - сказал Аксел и показал фигу вслед удалявшемуся грузовику.

Майкл вернул Нику техпаспорт:

- Получилось бы нечестно. Тебе нужно было дать фору. Ты ведь предлагал живые деньги за верное дело. - И он слегка улыбнулся Нику.

- Верных дел не бывает, - ответил Ник.

Зал торжественных мероприятий располагался в старом белёном здании с высокими арками окнами. Стены главной комнаты, длинной и прямоугольной, с небольшой эстрадой, были разрисованы пасторальными сюжетами: пасущиеся на лугах коровы, островерхая церквушка зимой, горные пейзажи. У входа стоял стенд с трофеями, похвальными грамотами и фотографиями молодых людей в форме прежних времён, обнимающих друг друга, сидящих около пушек, снимками танков на фоне руин каких-то зданий. На сцене с потолка свисал большой американский флаг.

Над нею красовались большие увеличенные фотографии Майкла, Стивена и Ника.

Волосы у них были очень короткие, лица тоньше и моложе, чем сейчас. То были выпускные фотографии из школьного альбома. Печатными буквами над фотографиями сделана надпись: "С честью служим Богу и Отечеству" .

Двое седовласых мужчин стояли на стремянке и держали красно-бело-голубую ленту, которую пытались приладить к рамкам фотографий.

Двое других старичков, сухоньких, с узловатыми пальцами и в очках, смотрели снизу на первых. У одного одно стекло было тёмным.

- Повыше, пожалуй, - произнёс старик с тёмным стеклом. - Как по-твоему?

Его товарищ согласился:

- Повыше.

Мужчины на стремянке подняли ленту выше.

Группа седых женщин расстилала белые бумажные скатерти на столах, установленных на козлах, и расставляла раскладные стулья.

- Ближе к портрету Стивена, - сказал ветеран с тёмным стеклом.

Его приятель произнёс:

- Чуть пониже, пожалуй. Что ты скажешь?

- Пониже.

- Да, чуть пониже, - сказал первый мужчина.

Старики на лестнице опустили ленту. Открылась входная дверь, и внутрь ворвался поток холодного воздуха с вихрем снега. Вошло с полдюжины закутанных шарфами женщин лет по пятьдесят-шестьдесят, одетых в тяжёлые тёмные пальто, в галошах.

Две из них несли высокий слоёный свадебный пирог, на котором стояли фигурки жениха и невесты. Ещё одна женщина суетилась около, опекая их.

- Осторожнее.

- Смотрите под ноги.

- Не опрокиньте.

Они отнесли пирог к столу в центре комнаты, поставили его и отступили назад полюбоваться. Старики-ветераны и остальные женщины тоже подошли.

- Прекрасно.

- Ох, мне даже плакать хочется!

- Повезло им, что у них такой пирог.

Вновь пришедшие топали ногами, стряхивая снег с сапог, хлопали в ладоши и терли щеки. Вдруг старшая покачнулась и упала. Кто-то подал стул. Её усадили, расстегнули пальто, сняли перчатки и сапоги, стали растирать руки и ноги.

- Вот. Это поможет. - Одноглазый принёс рюмку вина.

Женщина взяла её, мгновенье подержала перед носом, нюхая, и закачалась на стуле взад и вперёд, приговаривая:

- Ах, ах. Такое холодное.

Она подняла рюмку к губам, наклонила голову и выпила все до дна несколькими шумными глотками.

- Так-то лучше, - произнесла она, широко ухмыльнувшись. - Так-то гораздо лучше.

Анджела пришла к Стивену рано утром, с чемоданами и небольшой картонной коробкой, наполненной безделушками и сувенирами детства. Отец Стивена умер несколько лет назад. Стивен был младшим ребёнком в семье и единственным, оставшимся жить дома. Поскольку Анджела была старшей из пятерых детей, и так как дом у неё был переполнен, решили, что переедет она к Стивену и будет жить с его матерью, пока он не вернётся со службы.

Комната была плохо освещена, обои старые и выцветшие. Анджеле это вовсе не нравилось, и она надеялась, что ей удастся заполучить другую комнату.

Но дело было не в комнате. Анджела была достаточно наблюдательной, чтобы понять это. Всё было не так в этом доме: запахи, к которым она не привыкла, повороты в коридорах, которые ей были внове, непривычные по форме подушки на диванах. Всё было не так. Всё незнакомо. И ещё - она была беременна. Она была напугана, расстроена и в полном смятении.

Анджела уже в свадебном платье. Она приподняла вуаль и пошла посмотреться в зеркало.

Хороша ли?

Она попыталась посмотреть на себя глазами Стивена, глазами его матери, его друзей.

Её охватило сомнение.

Анджела постаралась задержать дыхание, чтобы живот не слишком выпирал. Он и так уже стал довольно округлым. Ничего не вышло.

- О, Господи! - воскликнула она.

Позабыв про живот, она посмотрела сама себе в глаза.

- Да, - искренно произнесла она.

Покачала головой, на мгновенье зажмурила глаза, снова открыла их.

- Да, - сказала она с затаённой страстью.

Нахмурилась.

- Да, - робко, лукаво выдохнула она.

Глубоко вздохнула.

- Да, ох, да, да, да. Ох!

Она повернулась и бросилась на кровать.