А потом, полтора года назад…

Дядя Рёка, тетя Даша и маленькая Хикару возвращались из Японии.

Майю в ту поездку с собой не взяли, она заканчивала шестой класс, умудрилась получить в третьей четверти хиленькую тройку по геометрии и была оставлена дома грызть гранит науки.

Самолет разбился при посадке.

Родители Андрея вылетели в Москву на похороны, а сын остался в Токио.

Ему было очень жалко Майю, но он опасался, не возьмут ли ее в их семью. Если честно, то мальчику этого не хотелось. Заиметь такую противную старшую сестру было бы паршиво. Он сам себя ругал за эти мысли, но ничего не мог с собой поделать. Но мама не удочерила Майю. Она очень любила девочку, иногда Андрею казалось, что сильнее, чем его. Но не решилась взять на себя ответственность. А, может быть, специально подтолкнула свою лучшую подругу и соратницу по космическим экспедициям – тетю Настю, у которой после серьезного облучения и тяжелой операции не могло быть своих детей, забрать к себе сироту.

С тех пор Андрей и Майя не встречались.

Когда родители улетели на долгие три года к астероиду Лютеции, Андрей надеялся, что его оставят под присмотром домработницы. Но, увы…

– Отправишься к Мыскиным, поживешь у них, – сообщила мама, и Андрей почувствовал, как в животе возник неприятный холодный комок.

Он попытался возражать, но с мамой это было бесполезно.

И вот он здесь, в России.

А вот теперь представьте. Мальчик, который четыре года учился в японской школе, идет в пятый класс русской гимназии с углубленным изучением точных наук. По которым у Андрея, если переводить на российские оценки, всегда были только тройки. Да и русский язык он сейчас знает весьма паршивенько, совсем не так хорошо, как местные жители.

Жесть и мрак.

Именно такими словами он думал, когда, достав бумажную тетрадку, принялся выводить на ней строчки упражнения. Здесь заставляли писать от руки – то еще извращение во второй-то половине двадцать первого века!

– Интересно, как там наш сын поживает? – подумал вслух Федор.

– Да нормально! – отозвалась жена. – Он же у Наськи и Игоря. У них заботливости и родительского инстинкта побольше, чем у нас, балбесов!

– Это да, – самокритично высказался планетолог. – Но там еще и Майя. Я помню, в раннем детстве они с Андреем не особенно ладили.

– А что Майка? Классная девчонка! – не согласилась Хана. – А сильная рука, или нога для отвешивания «волшебного пенделя», нашему изнеженному созданию не повредит. Не волнуйся, Федя, там все будет в ажуре!

– Мне бы твой оптимизм, – тихо пробормотал космолетчик Мисалов и опять навис над приборами.

Маленький кораблик «Ласточка» неспешно пролетал над очередным «интереснейшим геологическим районом». Сейсмозондирование, так качественно и результативно проведенное ими же десять лет назад, выявило целую кучу перспективных зон поиска.

Начиналась тяжелая и сложная, но такая интересная и нужная работа.

К Лютеции десятерых первых жителей «колеса» «Консоуми» доставил… переделанный в пассажирский лайнер, «Королёв».

Да, два корабля: грузовик и пассажирский «Королёв», специально изготовленные для экспедиций к Юпитеру, «Росскосмос» передал в аренду на девять лет «Джаксе». Японцы переделали планетолет, заменив противовесы на гораздо большие по размеру – все-таки к астероидам кроме четверых космолетчиков команды должны были доставлять еще и по десять пассажиров.

Когда Хана узнала, на чем ей предстоит лететь, она только вздохнула и сказала Федору:

– Точно, как Наська говорила. Наш полет на Европу был чистой политикой. Рано еще людям планеты-гиганты осваивать.

– Я тоже так думаю, – согласился муж. – Лет через пятнадцать-двадцать, не раньше.

– Ага. Да еще и эти ограничения на космические пуски. И зачем было так торопиться, если сейчас будем сидеть на Луне, да Марс с астероидами потихоньку ковырять?

– Не, Ханусь, ты не права! – заступился Федор. – Дел невпроворот! Нам тут добычу и производство организовывать. На Луне не просто колупаться, а строить настоящие заводы. А Марс так вообще столько всего потребует! Если к этому добавить еще Юпитер с Сатурном, да Венеру с Меркурием, то точно надорвемся и остатки экологии на Земле загубим. Да и просто не хватит ресурсов. Вон, на ваш полет к Европе четыре года ксенон копили, покупали у всех, кто мог его производить.

– Но сейчас-то все движки на магнии разрабатывают! – возразила Хана.

– Но первое время его все равно с Земли возить будут, пока металлургические заводы на Луне не запустят.

– Да понимаю я все! – повысила голос японка. – Но так хочется еще отправиться куда-нибудь подальше и поэкстремальнее! А то торчать два года на этом колесе, может еще разок на него же слетать, и все, что ли?! Я хочу подвигов!

– Можно подумать, что сейчас ты не подвиг совершаешь, – улыбнулся Федор. – Кстати, дорогая, а не пора ли тебе заняться стыковкой.

– Ой, не наступай мне на любимую мозоль! – скривилась Хана.

Да, стыковка с «колесом» была самой неприятной для нее процедурой.

Потому что… она была полностью автоматической!

Ну не доверяли даже ей, пилоту экстра-класса, этот маневр.

Поэтому Хана, подведя кораблик к заданной зоне, включила автоматику и, откинувшись в ложементе, скрестила руки на груди, всем видом показывая, что: «ну и фиг с вами!»

С другой стороны, безделье позволяло насладиться картинкой.

Двадцатиметрового диаметра бублик неторопливо поворачивался на обзорном экране, занимающем почти весь потолок «Ласточки». От центрального блока, как в настоящем колесе, шли четыре толстые спицы – трубы переходов.

Сам центральный блок состоял из длинного цилиндра технических модулей, где хранились припасы и размещалась часть оборудования. С одной стороны, обращенной вниз, к Лютеции, находился стыковочный модуль, к которому сейчас подруливал маленький кораблик. А с другой размещалась решетчатая конструкция, в которую были вплетены баки с кислородом, водой, топливом и прочими запасами. И венчал все это сооружение расположенный в доброй сотне метров от человеческого жилья и прикрытый от него оборудованием компактный ядерный реактор.

«Ласточка» зависла прямо напротив стыковочного узла, сориентировалась «попой кверху», как сказала бы Настя, и начала вращаться, чтобы совместиться со станцией по фазе.

Когда звезды закружились, а «колесо», наоборот, замерло, кораблик медленно подплыл к узлу, ткнулся в него задницей, где, между широко расставленных в стороны четырех маршевых двигателей, располагался шлюз.

Вообще, «Ласточка» больше напоминала ту самую загадочную «крокозябру», которой обозвала ее та же Настя Белякова, а ныне Мыскина.

Усеченный конус жилого отсека был обвешан шарами с топливом и окислителем: кислородом и водородом. А снизу, между растопыренных в стороны сопел, торчал вырост шлюза со стыковочным узлом на нижнем срезе и люком в боковой стенке. Через этот самый люк космонавты выбирались на поверхность Лютеции, или, во время перелета, в открытый космос.

А давление тем временем уровнялось, и Хана, отстегнувшись от кресла, поплыла домой, на станцию.

– Дуешься? – спросил Федя.

– Ага, немного, – согласилась японка, и пояснила: – Летали мало, и по астероиду хочется пробежаться своими ногами.

– Ничего, еще напрыгаемся, – утешил ее муж. Только прилетели, все лишь начинается!

Отвык Станислав Бойченко от Новороссии.

За пять лет учебы в Центре подготовки космонавтов он так ни разу не съездил на Родину. Отпуска проводил с друзьями по отряду космонавтов, исколесив при этом чуть ли не всю Россию.