Мы смотрели на звёзды.

Каждую ночь мы лежали на его крыше или росистой траве у него на заднем дворе, держались за руки и смотрели.

— Не важно, каким мерзким стал этот мир, просто взгляни на звёзды и найди самую яркую из них.

Но мне не надо было смотреть на небо, чтобы найти самую яркую: самая яркая лежала рядом со мной, её тепло было в моей руке. Ной.

Было в нём что-то такое, что заставляло людей останавливаться и слушать. Что-то, что заставляло их идти за ним. Он был лидером среди своих друзей.

Но он не был диктатором. Нет. Наоборот, он заботился о каждом. И между тем он успевал заботиться обо мне. Так же, как и я заботилась о нём.

Помню, как спросила его, почему мы ходим смотреть на звёзды именно в дождливые дни.

Он ответил быстро — знаю, он ждал, что я спрошу.

— Не важно, какая погода за окном, помни, что они всё ещё там, сияют ярче, чем когда-либо.

Он всегда говорил так мягко, его голос был как мёд. И мне нравилось, когда он часами напролёт говорил о том, что он любит, а чего не любит, о чём мечтает.

У него было столько целей. Он хотел стать учителем и помогать всем, кому сможет помочь. Он хотел построить свой телескоп и всё время любоваться звёздами.

Он хотел сделать этот мир лучше.

И я правда верила, что у него получится.

Но, как всегда, хорошим людям не место в этом мире.

Бог не дает хорошим людям существовать на этом дерьме, которое называют Планетой.

Бог отнял у людей всякую надежду.

Бог отнял у меня счастье.

Его отняли у меня.

Вы же помните, что случилось, Шэнси?

В нашем городе ещё никогда не бывало такого страшного пожара.

До сих пор неизвестно, почему, как и когда он начался.

Мы увидели клубы дыма, тяжело повисшие в небе.

В ту ночь я его потеряла.

И не только я: мы все потеряли того, кто мог что-то изменить.

Он уже никогда не осуществит свои мечты, никогда не поможет другому и никогда больше не будет смотреть на звёзды.

Никогда не откроет подарок, который я прячу под кроватью.

Школа оплакивала его неделями. Фотография Ноя до сих пор стоит в нашем зале, вся окружённая цветами и свечами.

Все говорят мне, что чувствуют ту же боль, что и я, но они понятия не имеют об океане пустоты внутри меня.

Как будто во мне пробили дыру и всё высосали. Осталась только оболочка, пустая и холодная, и это уже не я.

Каждую ночь ко мне приходит тьма. Она хочет меня обмануть, заманить в ловушку отчаяния.

Но я борюсь с этой тьмой. Я её не подпускаю, потому что Ной бы этого не хотел.

Он не хотел бы, чтобы мы просиживали задницы и рыдали. Он хотел бы, чтобы мы поднялись и сделали что-то стоящее. Достигли его целей. Вместо него. Ради него.

И я это сделаю.

Я буду жить каждой его мечтой. Я буду хранить его память и улыбаться ему, чтобы показать: он не забыт.

Я буду телескопом, который поможет увидеть самую красивую, самую яркую Звезду.

Звезду-Ноя.

Это он показал мне, что такое любовь. Что такое мечты и надежды. Он научил меня верить, что, даже если чего-то нет рядом, это «что-то» не ушло далеко.

Огонь, может, и съел его кости, но не его душу. Огонь уничтожил всё, все следы существования семьи Уэстов.

Ной никогда не разбивал мне сердце, но пожар сжёг его в ту ночь.

Я верю, что однажды оно заживёт, но шрам останется навсегда, как напоминание.

И пока оно не зажило, я знаю, что всегда могу смотреть на звёзды.

Покойся с миром, Ной Уэст, моя Северная Звезда.

Искренне Ваши,

Бестолковые, напуганные подростки всего мира.

========== Откровение: С.Ш. ==========

Комментарий к Откровение: С.Ш.

Lorde — Tennis Court

Ривер в последний раз погрузил лопату в землю, звук удара металла о металл разлетелся над всем бейсбольным полем в считанные секунды, отдаваясь в ушах других взрослых, окруживших яму. Его волосы взмокли от пота.

«Он предпочёл умереть летом, чтоб не выкапывать эту штуку», — язвительно подумал Ривер.

Он отчётливо помнил день их выпуска, когда его отец лично попросил учеников, отбывавших наказание второго сентября в девятый период, занять места в специальном секторе арены футбольного поля. Позднее директор произнёс свою ежегодную речь, только в этот раз она разительно отличалась от предшествующих ей. Он показал выпуску 2013 года и их родителям запечатанный конверт и огромный металлический шар.

Тот самый, который Ривер выкопал спустя семнадцать лет.

Себас Шэнси сказал, что это — «капсула времени», в ней собраны письма, написанные одним особенным классом, и пусть ребята из этого класса откроют её через семнадцать лет и вспомнят, какими они были в «том самом возрасте».

— Эван, не поможешь? — кинул через плечо Ривер, холодный грязный металл выскальзывал из его потных рук.

Вдвоём они вытащили капсулу на поверхность бейсбольного поля. Теперь все могли её видеть.

Ривер засмеялся.

— Было гораздо легче закопать эту штуковину семнадцать лет назад, да?

Остальные подхватили его смех, вспомнив, как после церемонии Шэнси повёл их на поле, неся эту «капсулу времени».

— Закопайте её прямо здесь, мальчики, и запомните это место на случай, если вдруг старик запамятует.

— Ну, — Абель нетерпеливо постукивал ногой по земле, — ты вообще собираешься её открывать, Шэнси?

— Да, сейчас, — ответил Ривер, съёжившись от осознания того, что теперь он — мистер Шэнси.

Он присел на корточки, наклонился, рука замерла над защёлкой, над ключом к «капсуле времени». Он знал, что ждёт их внутри, и в то же время не знал: отец никогда не рассказывал, что написал в письме, сколько бы Ривер ни выпытывал. Он всё твердил: придёт время — и они все вместе прочитают его.

Он выдохнул и нажал на защёлку — повеяло запахом старой бумаги и выцветших чернил. Поверх стопки писем лежал запечатанный конверт с инициалами С. Ш.

Ривер взял письмо, руки немного дрожали. Горло сжалось. Он чувствовал, что изо всех сил старается не заплакать.

Он, как и все остальные, прекрасно понимал, что это письмо будет последним, что они прочтут от директора Шэнси. Наказанные ученики из класса 3А немного боялись этого дня, зная, что это будет последний раз, когда они услышат его мудрые слова.

Все они помнили декабрьскую ночь, когда Ривер позвонил, сообщив, что Шэнси умер во сне. И даже радовались, что именно так — спокойно и без боли, словно увядший цветок унесла река.

Они окружили Ривера, твердя, что пора узнать, что же его отец хотел сказать им все эти годы.

Он распечатал конверт, письмо выпало в ладонь — запах лаванды и мяты. Ривер улыбнулся. Так же пахло письмо, которое мама оставила на столе перед смертью.

Прочёл вслух:

— Бестолковым, напуганным подросткам всего мира.

Все засмеялись, вспомнив, как они сошлись на этой подписи в том письме, которое написали ему в день наказания.

— Ну старик даёт! — хохотала Арлетт, уткнувшись в плечо Джейсону.

Смех стих, любопытные глаза вернулись к письму.

— Во-первых, я бы хотел сказать спасибо за то, что напомнили мне о днях, когда я был таким же, как вы. Днях, когда я был так же зол на своих родителей, потому что они обращались со мной так же, как я обращался с вами. Я смотрел на вас сквозь призму стереотипов, забыв о том, что каждый из вас — особенный, у каждого своя история и свой выбор…

Тара улыбнулась про себя, пока Ривер читал письмо. Слёзы навернулись при воспоминании о ребёнке, которого она потеряла в семнадцать лет, о том дне, когда Шэнси вызвал её к себе в кабинет и вместе с ней скорбел о том маленьком ангеле, которому не суждено было увидеть свет. Он сказал, что она — самая храбрая женщина, какую он встречал. Она — уже не та легкомысленная девчонка, ошивавшаяся среди школьной элиты.

Она — борец.

Арлетт тихонько сжала руку Тары, вспомнив себя на той вечеринке. Они обе были там, но какие разные у них судьбы. Одна потеряла ребёнка, другая — часть себя, которую уже не вернуть. Она поглядела на Джейсона. Он всегда был рядом, она почти сломала его своим эгоизмом, но она даже рада, что всё случилось именно так. Теперь они вместе, и она не хотела бы ничего другого.