Пока турецкий президент размышлял о большой политике, к остановившемуся посольскому автомобилю подскочил вышколенный чиновник турецкого министерства иностранных дел. Согнувшись в полупоклоне, он приветствовал постпреда СССР в Турции Сергея Виноградова и его спутника. Потом гостеприимным жестом он предложил гостям проследовать во дворец.

Инёню проследовал в приемную, чтобы лично встретить там посланца Сталина. Можно было бы дожидаться его в своем кабинете, но кажется, что настало время изображать из себя гостеприимного хозяина…

Андрей Андреевич Громыко, которого представил турецкому президенту советский постпред, оказался худощавым молодым человеком с непроницаемо серьезным лицом и немного глуховатым голосом. Похоже, что пребывание в США приучило этого личного представителя Сталина к чисто американскому деловому стилю общения. После традиционных приветствий Громыко достал из своей папки послание советского вождя и его перевод на турецкий язык. Инёню внимательно прочитал письмо Сталина.

Глава СССР предлагал Турции определиться с позицией в длившейся уже третий год мировой войне и оказать странам антигитлеровской коалиции посильную помощь. В частности, пропустить через Проливы корабли Черноморского флота, которые в данный момент крайне необходимы на северных морях, где проходят трассы конвоев, доставляющих в СССР боевую технику и военные материалы – поставки союзников по ленд-лизу. Таким образом, усиление советского Северного флота поможет снизить потери, которые несут СССР и его союзники от авиации и подводных лодок нацистов.

Сталин прямо и недвусмысленно намекал, что отказ Турции от пропуска советских кораблей в Средиземное море будет считаться крайне недружественным шагом и скажется на ее дальнейших взаимоотношениях не только с СССР, но и другими странами антигитлеровской коалиции. Пока есть время, Турция должна выбрать – на какой она стороне.

В общем, вежливое, хотя и неприкрытое давление. Или, как любят говорить в США, предложение, от которого невозможно отказаться.

Турецкий президент посмотрел на посланника Сталина. Было видно, что этот молодой человек ведет себя так уверенно потому, что знает – за его спиной сила. Сила миллионных армий, огромной страны, сила победителей. Инёню знал, что русские сделали с Констанцей и Плоешти. Констанцу придется отстраивать заново, а нефтепромыслы Плоешти до сих пор горят, да так, что, по донесениям дипломатов, днем в Бухаресте вся восточная часть неба затянута черной пеленой, а ночью озарена отблесками пламени. Президент подумал и решил не отказываться от полученного им предложения.

Прочитав еще раз перевод послания Сталина, а потом посмотрев в подлиннике на энергичную и размашистую подпись советского вождя, турецкий президент положил бумаги себе на стол и взглянул на Громыко. Тот все это время невозмутимо наблюдал за бывшим соратником Ататюрка, словно читая, как в открытой книге, то, что творилось в душе Инёню.

– Господин Громыко, – сказал турецкий президент, – я очень огорчен тем, что нынешние взаимоотношения между Турецкой республикой и Советским Союзом далеки от тех, которые существовали между нашими странами во времена Кемаля-паши. – Инёню невольно посмотрел на портрет Ататюрка, висевший на стене его кабинета. – Я не хочу сейчас искать правых и виноватых в случившемся и считаю, что надо сделать все, чтобы вернуть то доверие и дружбу, которые были когда-то между нашими странами.

– Я тоже всецело за это, господин президент, – ответил Громыко с легкой улыбкой. – Да и мое руководство считает, что первым реальным и практическим шагом к возвращению доверия советского правительства стало бы разрешение на проход наших кораблей в Средиземное море. Ведь доверительные отношения поддерживаются не красивыми словами, а добрыми делами. Проход наших кораблей – это реальная помощь нам и нашим союзникам в нелегкой войне против тех, кто мечтает о мировом господстве.

Президент Турции помолчал, а потом, посмотрев в глаза посланнику Сталина, твердо сказал:

– Господин Громыко, передайте главе вашего правительства, что Турция разрешит вашим боевым кораблям пройти через Босфор и Дарданеллы. Турецкие военные корабли будут сопровождать их до границ наших территориальных вод. Я полагаю, что это разрешение покажет СССР, Британии и США – на чьей стороне симпатии Турции в этой войне. Я напишу ответ на послание господина Сталина и передам его в ваше постпредство.

– Скажите, господин Громыко, – спросил вдруг турецкий президент, – а почему часть ваших кораблей, ждущих разрешения на проход через Проливы у входа в Босфор, несут не военно-морские флаги СССР, а флаги бывшей Российской империи? Значит ли это, что команды этих кораблей, столь блестяще показавших себя в сражении с немецкой авиацией у турецких берегов, сформированы из эмигрантов, которые в роковой для их родины час решили сражаться бок о бок с кораблями военно-морских сил СССР?

Громыко посмотрел на Инёню, и на его невозмутимом лице появилось что-то отдаленно похожее на улыбку.

– Видите ли, господин президент, – сказал он, – с общим врагом сейчас сражаются люди самых различных политических взглядов. Недаром эта война в народе уже названа Великой Отечественной. И для нас не так уж важно, под каким флагом идут они в это сражение, главное – это то, что это наши люди и они сражаются за нашу страну. А то, что над некоторыми кораблями подняты старые русские флаги, так в этом мое руководство не видит никакой крамолы. Как сказал товарищ Сталин седьмого ноября прошлого года во время парада на Красной площади в Москве: «Пусть в этой войне вдохновляет вас мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова». Скажу больше – товарищ Сталин планирует снова ввести старые знаки различий русской армии – погоны. И учредить новые ордена: Александра Невского, Кутузова, Ушакова, Суворова и Нахимова.

Услышав четыре последние фамилии, турецкий президент невольно поморщился. Слишком хорошо турки запомнили троих из них. Кутузов же на русско-турецких войнах прошел путь от юного прапорщика до генерала, был тяжело ранен при штурме Очакова и чудесным образом выжил. Наверное, для того, чтобы в 1812 году поставить жирную точку в карьере Наполеона Бонапарта. Остальные были известны каждому турку главным образом по тем сокрушительным поражениям на суше и на море, которые в прошлом веке нанесли туркам русские под командованием этих военачальников. Имена Топал-паши и Ушак-паши наводили ужас на турецкую армию и флот. С такими именами СССР из источника революций может превратиться в нечто иное, куда более опасное.

– А не захочет ли потом господин Сталин возродить снова Российскую империю? – осторожно поинтересовался Инёню. – Ведь ваши цари всегда мечтали отвоевать у Турции Стамбул и снова водрузить крест на куполе Айя-Софии.

– Товарищ Сталин сказал, – ответил Громыко, – что таких планов у него сейчас нет. Советскому Союзу вполне достаточно той территории, которая у него уже есть. Возможно, что после победного окончания войны у стран – союзниц нацистской Германии изменят границы в пользу стран антигитлеровской коалиции. – При этом посланец Сталина внимательно посмотрел на Инёню. – Но Турции нечего бояться. Ведь вы, господин президент, уже обозначили – на чьей стороне находится ваша страна в этой войне. Ну, а наши противники пусть помнят римскую пословицу Vae victis – «Горе побежденным».

Громыко еще раз изобразил на своем лице некое подобие улыбки, от которой у Инёню почему-то побежали мурашки по коже.

Дальше задавать вопросы посланнику Сталина турецкому президенту расхотелось. Попрощавшись со своим гостем, Инёню снова подошел к окну кабинета и стал наблюдать за тем, как русские дипломаты садятся в посольский автомобиль. Вот он тронулся с места и, поднимая клубы пыли и дыма, скрылся из вида.

Инёню вздохнул. Так буднично и просто решилась судьба его страны. И похоже, что он не прогадал, сделав правильный выбор. Впрочем, на все воля Аллаха, подумал турецкий президент. Или, как любил говорить его друг Кемаль-паша, кысмет…