Тем временем Сталин вскрыл пакет и, благожелательно кивнув, начал быстро читать докладную записку, подписанную Василевским и Бережным. Оторвавшись от чтения, он внимательно посмотрел на Санаева.

– Так, значит, генерал-лейтенант Василевский считает, что цели операции «Полынь» достигнуты полностью и бригаду Бережного можно выводить из боя? – спросил он.

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил Санаев, – товарищ Василевский считает, что план «Полынь» закончился полным успехом. Достигнуты все поставленные перед операцией цели.

– А вы что об этом думаете, товарищ Санаев? – прищурился Верховный, потянувшись за пачкой «Герцеговины Флор». – В конце концов, вы не просто свидетель и участник событий, а еще и лицо, облеченное определенным доверием…

Майор бросил взгляд на своего прямого и непосредственного начальника, глубоко вздохнул и ответил:

– Я, товарищ Сталин, разделяю точку зрения товарищей Василевского и Бережного. Задачу по проведению рейда и взлому вражеской обороны изнутри бригада выполнила на «отлично» с незначительными потерями. В плане стратегии достигнут решающий результат, и группа армий «Юг» потерпела тяжелое поражение, и фактически от нее осталась только 6-я полевая армия Паулюса. Дальнейшие задачи в виде добивания окруженной в Сталино группировки Клейста и стабилизации фронта обороны по Днепру могут быть решены и без ее участия. Бригада, конечно, может вести и позиционную войну. Но при этом не могут быть использованы ее основные преимущества – высокая мобильность и большая пробивная мощь.

– Возможно, вы и правы, товарищ Санаев, – Сталин медитативно, медленными движениями утрамбовывал табак в трубке, – у нас не так много генералов, способных навязать немцам свою волю… А что нам скажет товарищ Берия?

Генеральный комиссар госбезопасности ответил:

– Я полностью согласен с товарищем Василевским. По имеющимся у меня сведениям, большая часть техники отечественного производства нуждается в капитальном ремонте с заменой двигателей и трансмиссии. Да и спецтехника, так же как и техника немецкого производства, тоже нуждаются в техническом обслуживании. Было бы неплохо для этого временно передислоцировать бригаду на один из танковых заводов, например в Сталинград.

– Мы сделаем лучше, – вождь чиркнул спичкой, – эту героическую бригаду необходимо направить сюда, к нам в Кубинку, на 22-й полигон. Товарищ Берия, вы должны позаботиться о том, чтобы туда вне всякой очереди были доставлены все необходимые запчасти и оборудование.

Кроме того, пригласите туда наших замечательных конструкторов – Морозова, Астрова и других. Пусть товарищи танкисты поговорят с ними, выскажут свои замечания и претензии. Почему только товарищу Сталину приходится слушать о недостатках нашей техники?

Да, и покажите товарищам конструкторам, к чему им надо стремиться. В тот раз мы прозевали начало массового применения противником тяжелых танков и дорого за это заплатили. Товарищ Берия, вы понимаете, что история не должна повториться? Прошу вас проконтролировать процесс улучшения уже существующей техники и разработки новой.

– Так точно, товарищ Сталин, – кивнул Берия, – сделаем.

Сталин снова посмотрел на Санаева.

– А вообще, все вы молодцы. Это я, товарищ Санаев, вас за всех благодарю. И товарищей Ларионова, Бережного, Кузнецова, Василевского, Рокоссовского, и каждого командира и рядового бойца. Такую операцию провернули – шум на весь мир стоит.

Кстати, есть мнение, что товарища Ларионова следует назначить исполняющим обязанности командующего Черноморским флотом с дальнейшим утверждением в должности после истечения испытательного срока. У нас не так много способных адмиралов. А по данным нашей разведки, активно действующий Черноморский флот способен оттянуть на себя двадцать – тридцать дивизий, которые противник будет вынужден снять с фронта для обороны побережья от наших десантов.

Гражданин Октябрьский-Иванов, будучи командующим, полностью игнорировал эту задачу флота. – Вождь повернулся в сторону Берии: – Да, Лаврентий, что там была за история с обороной мостов у Павлограда? И кто там ходил в контратаки с пулеметом наперевес?

Сталин взял со стола листок бумаги и стал читать:

– «Когда командующий обороной мостов майор Петров был тяжело ранен, занял его место и успешно руководил отражением вражеских атак. В критический момент поднял бойцов в контратаку против противника, просочившегося в мертвую для огня тяжелых пулеметов зону. На ходу вел по вражеской цепи огонь из пулемета „Печенег“ с примкнутой патронной коробкой. Сумел продержаться до подхода передовых частей Красной Армии, сохранив в целости мост через реку Самара и станцию Павлоград. За этот подвиг представлен генерал-лейтенантом Василевским к ордену Боевого Красного Знамени».

– Ну, товарищ майор госбезопасности, что скажете? Может, вас в пехоту перевести, или в десант – уж вы там погеройствуете!

Санаев покраснел, а Берия философски заметил:

– Геройство – это в нашем деле для персонального употребления, ночью, под одеялом. Для наших сотрудников вообще-то ум нужен… Мне кажется, товарищ майор просто погорячился, неправильно оценил ситуацию.

– Все он правильно оценил! – Сталин бросил трубку в пепельницу. – Если бы их смяли… Немцы могли бы уничтожить мост, и наши войска оказались бы в весьма сложном положении. Короче, Лаврентий, этому герою – дать Героя. И майору Петрову тоже – заслужил.

Санаев опустил голову.

– Умер Петров, до санбата не довезли. Пуля рядом с сердцем была, пулю из маузера в упор их бронежилет не держит.

– Дать Героя посмертно, – отрубил вождь, – достоин. Значит, так, товарищ майор госбезопасности, возвращайтесь обратно и можете сказать товарищам Василевскому и Бережному об отводе бригады с фронта и о передислокации ее в Кубинку. Но никому больше об этом ни слова.

Проработайте операцию прикрытия, в которой пунктом назначения эшелонов будут Куйбышев, Сталинград, Магнитогорск и, возможно, даже Омск. Надо немного дать работы вражеским шпионам – пусть побегают. Все, товарищ Санаев, можете идти.

В приемной майор нос к носу столкнулся с человеком, которого знала вся страна. Шапошников Борис Михайлович, маршал Советского Союза, начальник Генерального штаба, и прочая, прочая, прочая… Внешний вид прославленного советского военачальника был далек от идеального – серая кожа и мешки под глазами показывали, что маршал болен, и болен тяжело. Машинально откозыряв Шапошникову, Санаев вдруг подумал, что маршал пришел уже после него и ждал, пока Верховный поговорит с майором госбезопасности, пусть и не простым. Да, все становится чудесатее и чудесатее.

А тем временем хозяин кабинета, по кавказскому обычаю, пожал руку гостю и первым поздоровался:

– Добрый вечер, Борис Михайлович. Как ваше здоровье?

– Здравия желаю, товарищ Сталин, – ответил маршал Шапошников, – пока без особых изменений.

– Очень плохо, что без особых изменений, – вздохнул товарищ Сталин, – вы не передумали?

– Никак нет, товарищ Сталин, – упрямо сказал маршал, – в сложившихся условиях, когда мне было выказано такое недоверие, я считаю невозможным свое дальнейшее нахождение на посту начальника Генерального штаба.

– Это вы зря так, Борис Михайлович, – вождь прищурил желтые тигриные глаза, – конечно, я понимаю, что вы возмущены тем, что вас не поставили в известность об операции «Полынь»… Но у нас было вполне обоснованное мнение, что число причастных к этой операции необходимо максимально ограничить. И тем более мы помнили о состоянии вашего здоровья. Товарищ Василевский вник в эту историю с самого первого дня. Вот мы и решили дать ему возможность полностью проявить себя. Погодите, не возражайте, выслушайте все до конца… Сказать честно, я тоже предпочел бы остаться неосведомленным, ибо многие знания – многие печали. Но у товарища Сталина нет такого права. Вот и товарищ Берия, к примеру, считает, что настало время, когда и начальник Генерального штаба должен быть посвящен во все происходящее… Но прежде чем мы начнем… Лаврентий?