– Значит, не атака, – решил полковник. Тем не менее он снял с гвоздя висевший на стенке блиндажа свой верный ППД.
Снаружи было темно. Резкие порывы ветра горстями бросали в лицо дождевую пыль. Но зрелище, происходящее по ту сторону нейтралки, стоило всех неудобств.
В багровых отблесках разрывов низко над землей скользили узкие хищные тени. Тьма была перечеркнута пушечными трассами и огненными росчерками эрэсов. До советских моряков донесся гулкий гром разрывов и треск автоматических пушек. Вся эта вакханалия продолжалась еще минут пятнадцать или двадцать. Винтокрылые штурмовики неизвестных морякам марок будто поставили перед собой цель – вбить немцев в севастопольскую землю, размолоть их в пыль.
Острые глаза корабельных сигнальщиков разглядели, что в налете участвовали три разных типа винтокрылых машин. И еще они видели на них красные звезды… Ну, это пусть останется на их совести – в таком случае человек всегда выдает желаемое за действительное.
Когда последний винтокрыл исчез во тьме, уходя на свой неведомый аэродром, полковник Вильшанский глянул на часы: 06:27 – пора!
И, перебросив свое тело через бруствер окопа, он встал во весь рост с ППД наизготовку.
– А ну, товарищи, пойдем посмотрим, кто там из гансов живой остался.
И так же в полный рост зашагал к немецким окопам.
Вслед за ним, сначала пригибаясь, а потом так же в полный рост двинулась вся бригада. Все те, кто прошел горнило жесточайших боев и выжил, те, кто научился побеждать врага, несмотря на его техническое и численное превосходство. Уцелей у немцев хотя бы один пулемет с пулеметчиком, тогда бригада недосчиталась бы многих и многих. Но уцелевших не было – винтокрылые штурмовики сделали свое дело на совесть.
Шаг за шагом советские моряки пересекали некогда смертельно опасную нейтралку. Повсюду лежали не похороненные тела товарищей, убитых во время атак первого и второго января, когда бригада не могла продвинуться ни на шаг. Тогда даже раненых удавалось вытащить не всех. А убитые так и оставались лежать холмиками на мерзлой земле.
И вот бойцы дошли до того рубежа, дальше которого еще не был никто из них, ни живой, ни мертвый – метров пятьдесят до немецких окопов. Но самих окопов на месте не было, был только какой-то лунный пейзаж.
Блиндажи, превращенные в огромные воронки, толстенные бревна, разбросанные и поломанные, как спички. На дне воронок что-то чадно тлеет, а ветер сносит удушливый дым на юго-восток. Всюду исковерканное оружие и мертвые тела. Некоторые из них были изуродованы до неузнаваемости. От такого инфернального зрелища кого-то из бойцов даже вырвало. Другие же рассыпались по уничтоженной позиции: кто-то пытаясь найти хоть одного выжившего, кто-то в поисках трофеев. Ведь у многих были немецкие автоматы МП-40 и МП-38, и бойцы использовали каждую возможность для того, чтобы разжиться парабеллумовскими патронами.
Полковник задумался. Формально приказ он выполнил, занял немецкую позицию и убедился – она уничтожена на всю глубину. В немецком фронте осады образовалась дыра. А если учесть, что все свои резервы немцы угробили вчера под Саками, то заткнуть эту дыру им будет затруднительно. После недолгих раздумий полковник направил один батальон вперед – захватить и удержать старые, еще октябрьские позиции на горе Азиз-Оба. А остальными силами он начал давить на открытые фланги противника, расширяя прорыв.
Это было верное решение. Немцы и румыны оказались полностью деморализованы событиями последних суток. Ведь у них, несмотря на все усилия фельджандармерии, не хуже нашего работал «солдатский телеграф». Они не выдержали давления и начали отступать. Маленькая дырочка превращалась в зияющую брешь, тем более что немецкая артиллерия, с рассветом открывшая огонь по наступающим морякам, довольно быстро замолкла и больше не стреляла.
Убедившись, что разведка боем оборачивается прорывом, в 06:50 полковник Вильшанский отправил донесение генерал-лейтенанту Василевскому, чей приказ он уже выполнил и перевыполнил. Оставалось только ждать – какое решение примут наверху.
6 января 1942 года, 09:05.
Первая рота батальона «Балтика»
Капитан морской пехоты Сергей Рагуленко
На дорогу, в пустое пространство между боевыми машинами, опускался вертолет, трудяга войны Ка-29. Он и БШУ наносит, и десант возит, и раненых, и боеприпасы, и даже, как выяснилось, и генералов, будущих маршалов Победы. Подготовившись к приему спецборта, мы поставили свои БМП «коробочкой», перекрывая все сектора обстрела и оставляя внутри защищенное пространство. Но все обошлось, никакие немецкие окруженцы или татарские коллаборационисты не обстреляли идущую на посадку машину, и шасси вертолета благополучно коснулись земли.
Как и в прошлый раз, генерал-лейтенант был одет в нашу камуфляжную куртку и зимнюю шапку. Вслед за ним спустился немножко нервничающий адъютант, между прочим, его и в прошлый раз в окопах с Василевским не было. В руках лейтенанта – два кубаря в петлицах – наш огромный десантный баул, в котором, как я полагаю, находится полный комплект генеральского обмундирования.
– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант, – козырнул я Василевскому, – разрешите доложить: вверенная мне рота к маршу и бою готова.
– Орел! – будущий маршал Победы огляделся вокруг. – Скажите-ка мне, капитан, какой транспорт у вас есть для представителя Ставки?
– Самый лучший, товарищ генерал, – ответил я, – командирское место в моей машине.
– А сами-то как? – поинтересовался Василевский, запрыгнув на броню и заглядывая в люк.
– А я на этом месте и не езжу, все больше с бойцами на броне, – ответил я. – Тут и обзор получше, и соображалка работает будь здоров. А для связи с машиной у меня специальный шлемофон с удлинителем.
– Тесновато у вас здесь, – проворчал Василевский, спустившись внутрь. – А адъютанта моего куда?
– Да на этой же машине в десантное отделение, товарищ генерал, – и я махнул рукой вертолетчикам, чтобы те поднимались и уходили домой.
– Годится, – Василевский до пояса высунулся в люк, – ну что, поехали?
– Одну минутку, товарищ генерал, – я указал на отрывающийся от земли вертолет. – Вот теперь можно, – я прижал ларингофоны к горлу: – Вперед!
Машина дернулась и с лязгом покатилась по узкой крымской дороге. Впереди был древний Бахчисарай.
6 января 1942 года, 09:42.
Окраина Бахчисарая. Первая рота батальона «Балтика»
Капитан морской пехоты Сергей Рагуленко
– Стой! – БМП, дернувшись, замерла как вкопанная. Перед городом, на ровной площадке у дороги, сооружение, так хорошо знакомое по фотографиям и кинофильмам всем нашим современникам: колючая проволока, вышки, бараки. Короче, лагерь военнопленных.
Ярость, затуманивающая голову. Тогда, с эшелоном, в голове был холодный расчет, а сейчас горячая, как кровь, ярость.
– Твою мать! Рота, спешиться! Наводчики – огонь по вышкам. Только скорострелки и пулеметы. Бойцы, охрану в плен не брать! В атаку, вперед!
Скидываю шлемофон, обматывая шнур вокруг основания антенны и, нахлобучив холодную, как лед, каску, спрыгиваю с брони. И вовремя! Машины взревели моторами, выбросив в воздух густой соляровый выхлоп. Трассы скорострельных 30-мм пушек скрестились на вышках. Во все стороны полетели дымящиеся обломки.
– А вы, гады, как думали, для чего нам нужны лазерные прицелы, баллистические вычислители и система стабилизации? То-то же!
Только с двух или трех дальних вышек успели ударить пулеметы. Причем стреляли не по нашим бойцам, а по баракам.
– С-суки!
Ну, ничего, наводчики их быстро заткнули. И наступила тишина.
А потом рывок метров в пятьсот, от поворота до дороги. Про товарища Василевского я, честно даже говоря, и забыл своей затуманенной злобой башкой – так хотелось дотянуться руками до горла этих гадов. Потом из длинного низкого барака начали выбегать фигуры в серой униформе, и у наводчиков появилась новая забава – расстреливать их из пушек, пулеметов и АГС метров со ста, то есть почти в упор.
