Где-то сбоку коротко простучала автоматная очередь, в ответ ударило несколько отрывистых пистолетных выстрелов, перемежаемых исступленным матом. Дикая какофония звуков, дробясь под высокими потолками старого склада, время от времени затихала, чтобы затем взорваться новой яростной волной выстрелов и криков. Пахло порохом и кровью.

То, что сейчас происходило, не было военными действиями в горячей точке. Нет. Именно сейчас, в эти минуты, проходила завершающая стадия операции по уничтожению ядра крупной преступной группировки. Год тяжелейшего труда, ошибок и разочарований, сожженных нервов и бессонных ночей и вот, наконец, долгожданный финал.

Легкими перебежками я достиг края длинного металлического стеллажа, уставленного плотными рядами картонных коробок со стандартным "made in…". Далее по плану, четко отпечатанному в моей памяти, должен проходить коридор, тянущийся между несущей стеной и легкими деревянными перекрытиями, в конце, которого должны были находиться подсобные помещения, но мы подозревали, что именно там…

– Вы должны, мать вашу! Вы мне обязаны!

Услышать подобное заявление на фоне выстрелов и предсмертных хрипов, уже само по себе странно, но то, что я увидел, осторожно выглянув из-за картонного ящика, настолько выбивалась из окружающей меня обстановки, что я не знал, что и думать по поводу происходящего. Главарь группировки "Ладан", убийца и садист, вместо того, чтобы отстреливаться до последнего патрона, забившись в темный угол, что-то злобно требовал от двух солидных типов с гладкими, ухоженными физиономиями, упакованными в весьма приличные костюмы. На первый взгляд, они напоминали средней руки бизнесменов из американских фильмов. Я не только не знал о подобных фигурах в окружении "Ладана", но и никогда о них не слышал.

"Еще один прокол осведомителей, – мелькнула мысль и сразу пропала, так как осмысливать, а уж более анализировать создавшуюся ситуацию, уже не было времени, недаром о зве-рином чутье бандита слагались легенды. Вот и сейчас, стоя вполоборота ко мне, еще не видя, он уже чувствовал меня, своего врага. И я это чувствовал. Он повернулся, я шагнул вперед и наши взгляды встретились. Время, мысли и чувства, все, что составляет окружающий мир – все разом исчезло. Остались только он и я. Бандит вскинул руку с пистолетом. Это стало последним движением в его жизни. Ствол автомата коротко дернулся, выплюнув порцию свинца. Отброшенный короткой очередью бандит, упав спиной на грязный бетонный пол, широко раскинул руки. Пистолет, вылетевший из его руки, с громким лязгом ударился о ножку металлического стеллажа. Не успело его тело коснуться земли, как ствол автомата уже смотрел на двух типов, непонятно, каким образом оказавшихся на обложенном, по всем правилам военной науки, складе. Вторая странность заключалась в том, что их лиц не было в нашей картотеке, а я знал об окружении главаря практически все и всех. Держа их под прицелом, я все равно бессознательно тянулся взглядом к трупу "Ладана". К его тускло блестевшим, широко раскрытым, глазам, к темному пятну, неудержимо расползавшемуся на белой рубашке. Бессонные ночи, боль и отчаяние, смерть и страх – через все это мне пришлось пройти, чтобы поставить свинцовую точку в деле "Ладана". Странно, я так долго ждал этого момента, а теперь когда все закончилось, почему-то не испытал большой радости. Вместо нее неожиданно нахлынула апатия и усталость, заставив почувствовать себя до предела вымотанным. Это давали знать о себе последние трое суток подготовки к завершающей фазе операции, когда даже спать приходилось урывками, а есть почти на бегу.

Не знаю, что произошло бы в моей жизни дальше, как, вдруг неожиданно сорвавшись с места, побежали, стоявшие до этого неподвижно, "бизнесмены". Я мог срезать их одной очередью, но, во-первых, "пиджаки" могли оказаться посторонними людьми, а во-вторых, они не нападали, а бежали от меня. Кричать в этой ситуации я посчитал глупым, да и куда они могли деться из окруженного склада? Можно было плюнуть на них и разобраться с ними позже, но чувство долга, которое было вторым "я" всю мою сознательную жизнь, не дало мне стоять на месте, погнав вперед, вдогонку за ними. Я бежал, словно во сне, без мыслей и эмоций, пока у меня за спиной неожиданно не раздался легкий гул. То, что я увидел, тут же заставило меня, резко вильнув в сторону, остановиться, направив автомат на странного преследователя. Запас эмоций, казалось бы, должен был исчерпаться, но когда ты видишь, что на тебя катиться, приличных размеров, шар, неизвестно откуда взявшийся, то поневоле начинаешь широко раскрывать глаза и говорить сдавленным голосом: – Не может быть.

Не успел я так сказать, как шар, обогнув меня по широкой дуге, мчался уже дальше по коридору, все больше набирая скорость. Вместо того чтобы дико кричать или начать стрелять ему в след, я снова побежал, теперь вслед этой непонятной диковине. События последних дней, допросы, засады, погони, все это, просто смяло во мне нормальные человеческие чувства и эмоции. Я бежал за ним, даже не задумываясь о том, что буду делать, когда догоню. Просто бежал, и все. Вдох – выдох. Вдох – выдох. Вдруг шар резко сбросил скорость, расстояние между нами стало уменьшаться. Сконцентрировав до этого момента внимание, только на нем, я словно очнулся, когда неожиданно увидел, что перед этим чудом природы катятся еще две подобные ему диковины.

"А где "пиджаки"?".

Возникшая мысль требовала определенности, а вот ее-то как раз и не было, поэтому я просто перехватил автомат на изготовку, готовый ко всему, но то, что увидел в следующее мгновение, даже для меня, готового, казалось, к любой неожиданности, оказалось слишком нереальным. В пыльном полумраке внезапно вспыхнул проем, в виде арки. Подсвеченный изнутри, он словно парил в воздухе. Я уже начал притормаживать, одновременно лихорадочно пытаясь понять, что за чертовщина происходит на моих глазах, как в следующую секунду пара катящихся шаров исчезла за блестящей завесой. Следом за ними, почти впритык, ушел в никуда третий, последний шар. Мне бы остановиться, обдумать происходящее, или бежать с диким криком, куда глаза глядят. В обоих случаях я поступил бы как нормальный человек, но дикое напряжение последних дней, авантюрность моего характера, бесшабашность, присущая мне по жизни, адреналин, гнавший мою кровь с удвоенной силой – все это вместе взятое, закрученное тугим узлом, заставило меня очертя голову броситься в светящуюся арку.

Меня крутило и вертело, засасывая в чудовищную огненную воронку. Хотелось кричать, но страх не дал этого сделать, сжав мое горло цепкими лапами. Сделал попытку рвануться изо всех сил, но опоздал, в следующее мгновение меня затопила волна боли, сначала единая, затем она стала распадаться на сотни тысяч огненных точек. Горящий от боли мозг, что может быть страшнее! Ощущение времени исчезло, мне стало казаться, что в этом мире кроме кровоточившего комка боли, обжигающего и пожирающего меня, ничего не осталось. Неожиданно мое сознание отделилось от боли. Перед моим внутренним взором заполыхали черно-багровые языки.

"Это – боль".

Только успел осознать подобное определение, как словно прорвав невидимую плотину, меня затопило буйное море красок. Они горели передо мной, искрясь и играя всеми цветами радуги. Снова переплетаются, искрясь и разбиваясь на тысячи мелких разноцветных брызг под оранжевым солнцем. Оранжевое солнце тянет ко мне апельсиновые лучи… нет, это не солнце, это буйная, огненно – рыжая радость. Вот резко взметнулся шлейф алого гнева, чуть в стороне, мимо меня, прокрался светло-голубой страх. А это болезненно – желтая тоска…