У меня явно не все дома!

А потом на меня накатывает желание, совершенно чуждое для меня, я даже не уверена, что оно реально. Позвонить Джульет? Почему мне хочется позвонить своей младшей сестре? И прежде чем успеваю остановить себя, я нахожу в телефоне ее номер и нажимаю на кнопку вызова.

- Саманта?

- Привет! - я игнорирую ее удивленный тон, потому как знаю, что мне надо звонить ей чаще.

- Привет. Я накрываю ужин на стол, могу перезвонить тебе через несколько минут?

- Я буду в самолете. Наш разговор не займет много времени. Я просто… я хотела, чтобы ты узнала об этом первой, Джулс.

- О боже! Что не так?

- Да все так!

- Но у тебя грустный голос.

- Это потому, что я только что покинула ее.

- Кого?

Как замечательно впервые сказать это вслух.

- Миа Росси. Мы встречаемся. Свидания… на исключительных условиях….

- Боже мой! На самом деле?

- На самом деле.

- Это отлично, Сэм!

- Знаю. Но я не хочу, чтобы ты кому-то говорила об этом. Думаю, сначала Миа сама должна рассказать Гейбу.

- Конечно, нет, это ваше право, - она замирает на секунду. - А как же мама?

- Ну, это другая новость, о которой я хотела рассказать тебе. Мы с Миа приезжаем домой на День Благодарения.

- Боже мой! Я уже обожаю эту женщину!

- Да. Я тоже люблю ее, - я не могу перестать улыбаться, думая об этом.

- Хорошо. До Дня Благодарения твой секрет спрятан в надежном месте. Безопасной дороги тебе домой.

- Спасибо, Джулс. Люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю.

Я завершаю вызов и вижу, что пришло сообщение от моего замечательного доктора.

“В моей квартире пахнет тобой. Позвони мне, когда приземлишься.

P.S. Девять дней - это слишком долго”.

***

Это были самые длинные девять дней моей жизни. Почти все время я торчала в своей Нью-Йоркской квартире, пытаясь решить, должна ли я сдать свою квартиру и переехать в Атланту. Миа заставляет меня желать стать лучше и менее эгоистичной. Именно я должна переехать. В этом есть свой смысл. Мои лучшие контакты и лучшие галереи находятся в Нью-Йорке, но это не значит, что я должна жить здесь.

Когда в аэропорту Цинциннати она бросилась в мои руки, моими первые словами были: “Я не могу находиться так далеко от тебя!” А потом мы провели много времени в объятиях друг друга. Достаточно долго для того, чтобы ее сумка осталась единственной на багажной карусели.

Прямо сейчас мы сидим в местной забегаловке и ждем бургеры. Завтра мы встретимся с нашими семьями, а Миа в этот момент выглядит очень обеспокоенной.

- Ты слишком много думаешь, - небрежно заявляю я, надеясь, что она поделится со мной своими мыслями.

- Мне просто интересно, не рановато ли думать о том, о чем я думаю. Например, не поторопилась ли я, организуя эту встречу с семьей?

- Нам не обязательно делать это. Я могу провести завтрашний день со своей семьей, а ты - со своей.

- Ты хочешь именно этого?

Я протягиваю руку к ней через стол.

- Это будет ужасный и очень длинный День Благодарения. И нет, нет… не этого я хочу.

- Я тоже этого не хочу, - она берет меня за руку и смотрит в окно. - Ты можешь поверить, что мы вернулись сюда - вместе?

Она пытается сменить тему, но в ее карих глазах так много всего происходит, что я не могу позволить ей этого.

- Ты волнуешься о том, что Гейб и твои родители подумают о нас? Поговори со мной, дорогая.

Она медленно качает головой.

- Нет. Я боюсь, что ты отстранишься от меня и попробуешь свести на нет наши отношения, если я скажу тебе, что хочу переехать к тебе в Нью-Йорк.

- Саманта Кинг? Это ты? Да будь я проклята!

Я не знаю, кто эта жизнерадостная женщина, стоявшая возле нашего стола. На ней форма этого заведения, но она не та официантка, которая приняла наш заказ.

- Ты не помнишь меня, не так ли?

Именно такие слова сказала мне Миа не так давно. В итоге все закончилось горячим пьяным сексом, но я не думаю, что подобное может произойти с…

- Прости… - я стараюсь прочитать ее имя на бейджике, но половина его скрыта праздничной индейкой, сделанной из глины. Или, может быть, из чего-то еще.

- Все нормально. После четырех детей я уже не выгляжу, как болельщица, которой я когда-то была. Как насчет тебя, Саманта? Дети есть?

Я качаю головой.

- Нет, - я смотрю на Миа, надеясь, что она спасет меня, и она делает это.

- Я помню тебя, Рене. Ты встречалась с Гейбом после окончания школы. Я Миа, его сестренка.

Моя голова поворачивается назад к женщине. Она, прищурив глаза, смотрит на Миа.

- Правильно. Я слышала о тебе. Ты…

- Доктор. Она доктор, Рене, - сейчас, когда я знаю, кто это, я решительно использую ее имя.

- Прааавильно, - говорит она, растягивая слова. - Ну, в любом случае… я думаю, что вся команда по чирлидингу прошла через Гейба после окончания школы, но ни одна девушка из нашего родного города так и не смогла поймать его, верно, Сэм?

- Прааавильно, - слово медленно покидает мой рот, точно так же, как это сделала она.

- Итак, детей нет. Как насчет мужа?

- Нет, - я качаю головой и улыбаюсь натянутой улыбкой.

- Хорошо, тогда какого черта ты делала все эти годы? - она не ждет ответа. - Ну, конечно, нашли себе драгоценный камень Джульет. А эти ее дети! Каждый раз, когда ваша мамаша приходит сюда, все, о чем она может говорить - это ее внуки. Нейтан - главный в списке. А знаете, что? Мой сын, с другой стороны…

Она останавливается на несколько мгновений, переставая говорить, только тогда, когда еще один клиент поднимает руку, нуждаясь в обслуживании. Но уже слишком поздно. Теперь мы все знаем, что ее малолетний сын - преступник, а мужа постоянно выгоняют с работы, из-за чего ей приходится трудиться в закусочной, но по какой-то причине она до сих пор умудряется считать себя более успешной в жизни, чем мы.

Она не сказала этого, конечно, нет. По крайней мере, вслух. Но ей все же удалось сочувственно похлопать по моему плечу и сказать, что ей ужасно жаль, что я не нашла себе кого-то, с кем могла бы разделить свою жизнь. Она промолчала о том, что я, наверное, слишком стара, чтобы иметь детей сейчас, но я знаю, она подумала об этом.

Мы с Миа просто смотрели друг на друга, и обе чувствовали себя немного ошеломленными. Вот почему я никогда не приезжаю домой. Мне не подходит главная городская версия о том, чем должна заниматься женщина в своей жизни. И никогда не подходила.

- Ну что ж, это было весело, - наконец произнесла я.

- Ты обратила внимание, что, когда она узнала, кто я такая, ей нечего было сказать мне? Она знает, что я лесби. Весь город знает. Так что Рене Джонсон может сказать лесбиянке? “Эй, дети есть? Как насчет жены? Нет? Очень плохо!”

- Как насчет поздравления, что ты стала доктором?

Миа брезгливо качает головой.

- Без мужа и детей профессия врача говорит только о том, что я поменяла семью на карьеру. Но даже если у меня в один прекрасный день появятся дети, они будут воспитываться с еще одной женщиной, а не с мужчиной. И тогда я буду считаться ими неадекватным родителем. Это хуже, чем одинокий родитель. Я имею в виду - как смеют геи пускать в этот мир детей, которые потом будут вынуждены страдать от их девиантного поведения?

Я никогда не видела Миа такой злой и задаю вопрос: - Тогда почему ты возвращаешься сюда?

Она глубоко вздыхает и мгновение смотрит в окно, прежде чем ответить: - Потому что люблю свою семью и не позволю отсталому мировоззрению этого города держать меня вдали от них, - она наклоняется и почти шепчет мне: - Прежде чем она так грубо прервала нас, я говорила тебе, что хочу переехать в Нью-Йорк.

- Ах! Да, ты сказала это, - она внимательно разглядывает меня, ожидая реакции. Отрицательной, наверное. - А что насчет твоей работы в Атланте?

- Я переехала туда только для того, чтобы работать с доктором Робертсом, но мое уважение к нему значительно уменьшилось после того, что мы увидели в тот вечер на ужине. Сейчас я смотрю на него и все, что вижу, как он… - она останавливается, но я могу представить, что она о нем думает. - Он женатый человек, и то, как он смотрел на тебя…