Джек послушно пошёл за Мэй. Ему было тоскливо. Здесь он был точно так же никому не нужен, как и дома. Да и был ли у него дом, если родной отец подложил его под врага в надежде, что Джек не переживёт ночи с ним? Матери было всё равно, а Мишель вообще вспоминала про брата раз в год, в день рождения.
Гильбоа была на западе от владений оборотней, и Джек попросил комнату окнами куда угодно, кроме запада.
Вещей Джеку нашлось немало: несколько смен одежды — и почти всё по размеру, — сапоги не сказать что новые, но вполне ещё пригодные для ходьбы, Мэй даже куртку на меху отыскала.
— Вот ярмарка приедет, там тебе и накупим всякого, — выговорившись, она даже повеселела и как-то теплее к Джеку относиться стала, да и жаль его было, сиротой при живых родителях страшно быть, неправильно. Брок хоть и не был особо ласков и добр к детям, но и вреда не приносил. Одевал, кров дал, учил чему мог, всё же он вождь сперва, а потом уже папа своих щенков. Ему о клане думать надо.
А вот с комнатой заминка вышла, не поняла Мэй этой просьбы, а потому просто указала на три свободных и велела выбирать, какая понравится, всё равно там из мебели лишь стол, лавка да несколько полок совершенно пустых, кровати и той не было.
Джек поблагодарил, сгрузил вещи на полку, сел на лавку у окна, застеклённого настоящим тонким гладким стеклом, и принялся смотреть на верхушки деревьев. Его захватила тоска. Хотелось плакать. Или найти Баки и обнять его, вот только Баки, как и Брок, наверняка занят. Им не до него.
Да и никому не до него.
========== 6. ==========
— Не понял, а Джек где? — спросил Баки вечером, закончив гонять нерадивого ученика, умудрившегося запороть почти все зелья, и не обнаружив супруга в спальне.
— У себя сидит, — ответила Мэй, потроша куропаток.
— Где у себя? — нахмурился он.
— В комнатке под библиотекой. Сам, между прочим, выбрал.
Баки развернулся на пятках и пошёл на поиски. Джек и правда сидел с потерянным видом на лавке и смотрел в окно в полупустой комнате, где и свечей даже не было.
— Ты чего здесь? Отдыхал бы в спальне? — спросил Баки, запалив в левой ладони небольшой весёлый огонёк. — Или обидеть уже кто успел?
— Баки! — обрадовался Джек. — Просто я не хотел никому мешать. Не знаю, чем заняться. Я тут лишний.
— Вот заладил, — Баки присел рядом, стряхнув с ладони огонёк, который покружил и завис у левого плеча. — Ты никому не мешаешь, пообвыкнуться тебе надо, отдохнуть, а потом и придумаем, чем тебя занять. Из этой комнаты делай что хочешь — это твоё личное место, куда ни я, ни Брок без разрешения сунуться не посмеем. У Брока такое место кабинет, у меня лаборатория, потом покажу, а это твоя. Тебе Мэй библиотеку показала? А сад фруктовый? — спросил он и сам всё по глазам супруга понял. — Вот ведь коза ревнивая. Меня тоже стращать пробовала, да не на того напала. Джек, это твой дом. Что я, что Брок, любому голову за тебя откусим, не глядя.
Джек обхватил Баки за плечи и прижался к нему. Долго сидел, молча обняв его и вдыхая странный смешанный травяной запах.
— Малыш, всё наладится. Не бойся говорить, если что-то не так.
Подняв супруга на руки, Баки крепко прижал его к себе и вышел в коридор, оскалился на высунувшуюся из-за двери Мэй, взглядом ей столько всего пообещав, что та ойкнула и поспешила скрыться, скорее всего, торопясь пожаловаться отцу на несправедливую обиду. Баки внёс Джека в спальню, усадил в удобное кресло.
— Хочешь, завтра с Броком поедем? Он молодняк гонять будет, там березняк — красиво, слов нет.
— Хочу, — кивнул Джек. — А большая у вас библиотека? Я люблю читать.
Едва Баки пришёл, как Джек повеселел, оживился.
Скинув куртку и сапоги, Баки наскоро умылся в тазу с водой, поглядывая на Джека, подмечая живость характера, активность, которые затухали, стоило ему хоть немного разувериться в себе. Совсем, видимо, затюкали мальчишку во дворце.
— Огромная. Ты не смотри, что Брок корчит из себя чурбана неотёсанного, он книги уважает. Библиотеку собирать ещё его прадед начал, а отец Брока успел её чудом вывезти из горящей столицы. Каких там только книг нет. И если проснёшься посреди ночи, а нашего волчищи нет, там ищи, зачитался, — ласково улыбнулся Баки, вспоминая, как часто находил Брока спящим в кресле с очередным фолиантом на коленях. — А сам бы ты что хотел бы, скажем, из той комнатки сделать?
— Не знаю пока, — Джек пожал плечами. — Карты на стены повесить. Глобус достать и поставить, знаешь, большой такой, земную сферу. У меня дома был, старый-старый. С чудовищами в океанах.
Баки упал на постель, блаженно потянувшись, ничего не ответив Джеку, но запомнил каждое слово, чтобы передать всё Броку. Ради их принца хотелось прыгнуть выше головы, сделать что угодно, лишь бы он светло улыбался, а из глаз ушла тоска. Баки отчасти понимал, что это магия меток так сильно связывает, переплетая их души, подталкивая друг к другу, и совершенно не хотел ей противиться.
— Как же мне дома нравится, — протянул он, раскинув руки.
Джек скинул сапоги и улегся рядом, устроился у Баки под боком.
— А я ещё не понял. Тут пахнет хорошо, — сказал он. — Ты же помнишь, как во дворце пахнет. И мыться можно каждый день. Я люблю купаться, а мать всегда ворчала, что часто мыться вредно для здоровья, на мокрое тело болезни липнут.
Скосив взгляд на Джека, Баки усмехнулся, демонстрируя ряд острых зубов.
— Этот людской предрассудок в военное время нам только на руку, засаду за милю по запаху найти можно, — и расхохотался, увидев, как вытянулось лицо Джека, обнял.
Джек прижался к нему, потёрся щекой о грудь.
— Расскажешь мне, как оно на самом деле было? Про эту войну столько врут… Нет, правда. Я пока с вами был эти дни, понял, что всё, что мне говорили про оборотней, — ложь. И я хочу понять, зачем врут. Зачем вообще воюют.
Вздохнув, Баки погладил его по голове.
— Хотел бы я знать — зачем. Но из того, что я знаю по нашим хроникам, людям тесно стало на своих землях, перестало хватать дичи в лесах, рыбы в реках. Раньше же вся эти территории на несколько тысяч лиг оборотням принадлежали и вечноживушим. Земли на севере ничейными были. Люди сначала их заселили, а потом и к границам подбираться начали. Самые отчаянные сунулись к эльфам, леса реликтовые на продажу рубить начали. Я у вас во дворце мебель из серебряного дуба видел — страшное святотатство по эльфийским верованиям. Остроухие быстро свои границы перекрыли, отгородились магическим куполом, теперь и сами лишь пару раз в год за него выходить могут, но у людей не показываются, я правильно понял? — дождавшись кивка, продолжил: — Тогда они к нам потянулись. Территории же огромные, леса, поля, а кланов не так много даже тогда было, и они обособленно жили, вместе только по большим праздникам собираясь, потому и не заметили сразу пришельцев на своей земле. Тогдашний глава одной из стай волков, дед Брока, то ли от эльфов по старой дружбе весточку получил, то ли сам как прознал, что на его землях аж три деревни процветают. К князьям отправился, по-хорошему уйти попросил, но на него собак спустили, обозвали нелюдем. Тогда он в деревни отряды отправил, всех жителей вывезли они, никого не убили, не покалечили, за границу выставили. Он даже откупиться пробовал, чтобы люди о хозяйстве оставленном не жалели, но человеческая память коротка, как и отмеренный им век. Дети и внуки снова пришли и снова незвано. Долго вождь терпел, долго стаи сдерживал, но, когда люди на волчат напали, которые любопытства ради в деревни сунулись, и убили всех до единого, не выдержал, за оружие взялся, чтобы за детей отомстить. Нашёл убийц и покарал, никого лишнего не тронув, но молва другое разнесла. И покатилось. Ни один камень не считает себя виновником обвала, — грустно покачал головой Баки. — Оборотни сильны, мы живём намного дольше, но людей слишком много, а оборотни привыкли каждый за свою стаю биться, только Брок в клан волков объединить сумел, вот и испугался твой отец, мир предложил и тебя залогом.
