Сам же вожак оборотней обращал внимания на принца немногим больше, чем на тарелку с салатом. Броку слишком уж не нравилось произошедшее в храме. Богиня ясно дала понять, что ей этот союз пришёлся по сердцу, и она всячески будет опекать молодожёнов, а если после сегодняшней ночи у принца ещё и брачная метка проступит… Брок чуть не схватился за голову, скосил глаза на притихшего супруга. Тогда совсем всё плохо. Сама магия не позволит ему прикасаться ни к кому, кроме Джонатана Бенджамина, и Баки, его нежно любимый Баки, отправится на поиски нового любовника.

Джек раскрошил пирожное на тарелке, съел пару кусочков и отложил вилку. Он не то что есть не хотел — ему словно кулаком стиснуло горло.

Джек с трудом проглотил несколько капель вина.

Он не боится боли. Он сильный. Он выживет.

В спальню молодожёнов провожали чуть ли не всем дворцом, каждый из придворных счёл своим долгом подойти к Джеку и посочувствовать, выразить своё сожаление, рассказать, что они все-все будут его помнить, или просто коснуться плеча, сжать ладонь. Броку даже пришлось рыкнуть, чтобы отогнать всех желающих «проститься» с Его Высочеством, и выставить у дверей охрану из своих, чтобы, не приведи Богиня, кому-то не вступило в голову вдруг бежать и спасать бедного принца.

— Как агнца на заклание, — покачал головой Баки, плюхнувшись в кресло прямо напротив огромного ложа, вытянул ноги, стащив перед этим сапоги, и со стоном пошевелил пальцами.

Брок раздевался молча. Вся эта парча и вышивка ему порядком надоели. Он привык одеваться просто и удобно, чтобы не было жарко носиться по лесам, проверяя дозоры, выпроваживая вооружённых самострелами «грибников».

— Ты бы тоже раздевался, Высочество, — улыбнулся Баки, и не собираясь двигаться с места. — Горничных сюда никто не пустит, так что сам, всё сам.

Джек насмешливо фыркнул и принялся раздеваться. Может, у оборотней так принято — чтобы кто-то присутствовал. Кто он там? Советник, колдун? Не родственник точно.

Джек снял с себя всё до нитки и горделиво встал в свете свечей — стройный, тонкий, белокожий в сиянии своих восемнадцати лет. Смотреть на Брока он пока избегал. Знал, что придётся, но не хотел.

Стянув исподнее, Брок опустился перед Баки на колени, трепетно коснулся губами живого запястья, извиняясь за всё, что тут будет происходить.

— Иди уже, волчище, — отмахнулся Баки. — Не гневи Рогатого пренебрежением к супругу.

Брок поднялся, встал, давая и принцу рассмотреть, с кем тому придётся иметь дело. Он не хотел принца, не мог хотеть, хотя золотистая в нервном пламени свечей, ровная, без единого изъяна кожа притягивала взгляд. Острых разлётов ключиц хотелось коснуться языком, вылизать, оставляя на шее свой запах.

— Почему Рогатого? — растерянно спросил Джек, рассматривая своего мужа.

У Брока была смуглая кожа и множество шрамов; широкий размах мускулистых плеч и поросшие чёрными волосами грудь и живот; перевитые синими венами предплечья и жилистая мощная шея, на которой, как и на подбородке, уже проступила щетина; длинные сильные ноги, тоже густо поросшие волосами, и… Джек зарделся.

— Кому ж ещё покровительствовать любовникам, как не супругу Богини? — мурлыкнул Баки, а затем подмигнул Джеку. — Нравится? Да, наш вождь хорош во всём.

Баки пружинисто поднялся, обнял Брока со спины, коснувшись живой ладонью его пресса, погладил, поднимаясь к груди. Брок заворчал, тихо, как-то даже ласково рыкнул, отбрасывая руки любовника, глянул на покрасневшего принца. Неужто девственник? Только этого не хватало.

— Не жмись, ты знал, на что идёшь, когда соглашался на этот брак, — оскалился он и дёрнул подбородком. — В постель!

Джек независимо повел плечами.

— Какая разница сейчас, кто мне нравится? — спросил он и запрыгнул на кровать. Улёгся на живот, скрестил руки под подбородком, развёл ноги. — Брак должен быть подтверждён.

В спальне было тепло, но у Джека по спине гуляли мурашки. Ему было страшно до слез. Член Брока был таким огромным… Джек никогда не видел таких. А ведь тот ещё даже не встал! Как Джек сможет принять такую громадину?!

— Обидишь малыша — спать в сенях будешь, понял? — рыкнул Баки, сжав пальцами левой руки подбородок Брока. — Он теперь твой! И я твой, всегда буду твоим, что бы ни произошло между вами.

— Даже если?..

— Да, даже если метка. Дрочить на тебя буду. Иди давай.

Постель рядом с Джеком спружинила, принимая тяжёлое тело. Спины коснулись горячие мозолистые пальцы. Джек вздрогнул и спрятал лицо в сгиб локтя.

Он знал, что надо бы расслабиться, и тогда будет проще, не так больно. Но не мог. Тело буквально вопило, требуя бежать отсюда, и только невероятным усилием воли Джек заставлял себя оставаться на месте.

Брок вздохнул, покосился на Баки. Было бы намного проще, если бы тот сейчас лежал рядом, а не наблюдал из глубокого кресла, но подпустить чужого, позволить ему хоть как-то коснуться Баки он не мог, разорвал бы сразу.

Дело шло тяжело, сколько бы Брок ни касался, ни оглаживал упругие ягодицы, ни вылизывал острые лопатки; принц вздрагивал и слишком явно прикладывал все возможные силы, чтобы не зажиматься, а уж когда Брок лизнул между ягодиц, жадно заурчав, Джек и вовсе рванул в сторону.

— Не могу я так, — Брок откатился в сторону. — Не насиловать же мне его.

Баки только головой покачал.

— Прости. — Джек повернул к нему совершенно несчастное лицо. — Я… я не буду сопротивляться.

Баки быстро разделся и перебрался на постель, потянул на себя Джека, укладывая себе на грудь.

— Только рыкни, — предупредил он Брока. — Сразу из спальни вылетишь!

Погладил Джека по голове, спине, плечам.

— Не зажимайся, ты только сам себе хуже сделаешь.

— Я знаю, — вздохнул Джек и постарался расслабиться.

У него плохо получалось, но синеглазый, имени которого Джек так и не услышал, был тёплый и пах почти приятно. Вот только его левая рука была почему-то от плеча до запястья в тёмном вышитом рунами рукаве, а кисть — в кожаной чёрной перчатке.

Джек постарался дышать глубоко и спокойно. Что он, в самом деле, как мальчишка перед поркой? Брок же сам сказал, что не будет его насиловать.

Джек прижался щекой к волосатой груди синеглазого и закрыл глаза, чувствуя, как бьётся его сердце, как движутся рёбра.

— Иди сюда, мой вождь, — приказал Баки, и Брок поплыл, не умел он противиться воле своего любовника, да и не хотел особо. Он прильнул к спине Джека, оглаживая бока, лаская, а сам потянулся к губам Баки, вылизывая их.

У Брока мутилось сознание от странной смеси запахов — и родных, манящих, и немного незнакомых. Он вылизывал распростёртое на Баки тело супруга, стараясь совершенно не думать, кому оно принадлежит, покусывал, лишь чуть-чуть захватывая зубами белую кожу. Джека хотелось пометить, присвоить окончательно.

Баки устроил Джека удобнее, ладонями развёл его ягодицы.

— Смотри, мой вождь, какой он сладкий, какой горячий и тесный.

Когда Брок снова принялся вылизывать его там, Джек только чуть дёрнулся от неожиданности. Он даже не знал о существовании такой ласки. От неё внизу живота скапливался жар и наполнял тяжестью член и яйца, от неё было стыдно и томительно. Джек сам не заметил, как начал подставляться и тихо постанывать.

Брок вылизывал его, трахая длинным языком, гладил бедра и задницу, и Джека отпускал страх, заменяясь возбуждением.

Добавив к языку один палец, Брок довольно заворчал, оглаживая нежные стеночки, растягивая, пробираясь трансформировавшимся языком как можно глубже. Брок сам не понимал, отчего так сильно хотел этого мальчика, почему нежил его сейчас, как самое дорогое сокровище, хотя всего мгновение назад совершенно не желал к нему прикасаться.

— Вот так, мой хороший, мой славный, — нашёптывал Баки, едва-едва касаясь губами уха Джека.

Брок привстал, собрал с головки своего члена густые капли смазки, провёл пальцами по краям блестящей от слюны, чуть припухшей дырки.

Джек повернулся к нему, приподняв бедра и чувствуя под животом толстый горячий член второго оборотня. Он был так возбуждён, что на плечах и лопатках проступила краснота. Так хотел, что совершенно не боялся.