— Эй! — крикнул Поль. — Есть кто живой?! Эй! Хозяева!

— Кто там кричит? — раздалось из-за ворот так неожиданно, что Поль вздрогнул. Он уже и не надеялся, что кто-то выйдет.

— Я — Поль! Учитель Лорим здесь живет?

— Лорим здесь, но он никого не принимает.

— А как мне с ним поговорить? Мне обязательно надо с ним поговорить!

— Сейчас никак. А зачем ты хочешь с ним говорить? Скажи, я передам.

— Я пришел просить, чтобы он взял меня в ученики.

— А-а-а, — равнодушно раздалось из-за стены. — Лорим уже многие годы никого не учит. Уходи.

— Но я специально для этого приехал. Он должен взять меня в ученики. Пусть хотя бы посмотрит на меня.

— Знаешь, сколько было таких, как ты, за эти годы? Сотни. Он не взглянул ни на одного. Почему он должен сделать исключение для тебя?

— Я освоил упражнения из его книг и я знаю, что нужен ему.

— Лориму не нужны ученики. Уходи.

— Но куда мне идти?! У меня нет дома! У меня никого нет! Я все оставил ради него!

— Глупец, — подвел итог голос за стеной, — уходи. Глупые ученики сущее наказание.

— Я не глупый! Я его люблю!

Тишина, а затем:

— Возвращайся, когда зацветут акации. Он любит гулять по цветущей роще. Но особо не надейся, что он обратит на тебя свой взор.

За стеной стало тихо и пусто. Поль сел, привалившись спиной к воротам. За ними находился такой желанный и недосягаемый мир. «Что же мне делать? Когда зацветут акации. В Рильге нельзя оставаться. Отец будет искать. Надо поехать в какой-нибудь ближайший город, снять жилье, найти работу. Если не работать, денег надолго не хватит».

Поль встал и пошел прочь от заветной двери, но твердо знал, что вернется.

***

Ночь Поль провел в привокзальной гостинице. Ему приснился странный сон. В нем он уже давно знал Лорима и почему-то расстался с ним, но очень хотел вернуться и сделал в дневнике такую запись: «Рвет душу тоска, как стальные крючья. Мне не хватает тебя, а память порождает лишь неутолимую жажду быть рядом. А время идет и ты все дальше, дальше, тише… А я здесь, я здесь, я не один! Улыбаюсь. Не один? Вновь улыбаюсь. Да, я решил, что лучше думать так. А ты будешь со мной. Скоро… Чем дальше — тем ближе. И поезда уже ждут мое тело. А дух мой сплетает ленты дорог в единый путь, что неизбежно приведет к тебе. Да, это случится. Я буду стоять, смущенно улыбаться, смотреть в твои родные глаза и любить так, что весь мир поймет, какое это счастье быть рядом с тобой… Вот так».

Утром, еще находясь в состоянии, что осталось после сна, Поль сел на поезд до маленького города Тигрэ, к югу от Рильге. Там он поселился у одинокой старушки, что сдавала маленькую комнатку, за небольшую плату. Еще она продавала семечки, сидя на лавочке у калитки. Иного дохода она не имела и очень обрадовалась, когда идущий с вокзала Поль спросил, не сдает ли кто-нибудь комнату за умеренную плату. Они договорились.

Баба Риня не могла нарадоваться на Поля. Уж такой славный оказался мальчонка. Все по дому помогает, дров напилит, наколет, дорожки от снега расчистит, воды из колодца наносит, на рынок сбегает — не жизнь пошла, а сказка. «Вот радость-то на старости лет, — говорила она соседкам. — Дочка давно уехала, далеко. Сколько лет уж никакой весточки от нее не было, даже не знаю, жива ль еще?» — «А что за мальчонка? Чей он, откуда?» — спрашивали соседки. — «Говорит, что из Рильге. Сирота. Родители умерли, дом за долги отобрали. Вот и поехал туда, где жизнь подешевле, да куда денег хватило», — на ходу сочиняла Риня, так как Поль попросил никому не говорить, что он ушел из дома. — «Где ж он деньги берет, чтоб тебе платить?» — «А вы сходите на площадь, да сами увидите», — улыбаясь беззубым ртом, сообщала Риня.

Именно она подсказала Полю пойти на площадь, когда он рассказывал о себе, и размышлял о том, как заработать денег с его умениями. Поль написал объявление на куске фанеры. Купил простой мольберт и несколько листов бумаги. Расположился на лавочке у засыпанного снегом фонтана. «Рисую портреты. 20 тр.», — гласила надпись. Первыми подошли две веселых девушки.

— Привет! — смеясь, сказали они.

— Добрый день, — оставаясь невозмутимо серьезным, ответил Поль.

— А вдвоем нас нарисуешь?

— Нарисую. Сорок трэнов.

— Почему же сорок? Портрет ведь будет один.

— Но рисовать-то я буду двоих.

— Если хорошо нарисуешь, мы расскажем о тебе своим знакомым, — подмигнула одна из них.

— Хорошо, — сказал Поль и улыбнулся, — тридцать трэнов.

— Какой смышленый юный художник, — смеясь, отозвалась другая, — будем надеяться, что рисуешь ты так же хорошо, как считаешь денежки.

Их веселая беседа привлекла нескольких прохожих, и они остановились рядом, поглядеть, что будет дальше.

Поль смотрел на улыбающихся девушек и переносил их черты на бумагу. Через пятнадцать минут он развернул мольберт, показывая работу.

— Как живые, — вздохнула одна из наблюдавших дам.

Девушки уже не смеялись, они переводили взгляд с портрета на Поля и обратно. На портрете две девчушки лет семи-восьми, смеясь, летели на качелях. Они сидели рядышком, и одна придерживала у другой шляпку, чтобы та не слетела.

— Как тебя зовут?

— Поль.

— Держи, Поль, — и она протянула стотрэновую купюру.

— У меня нет сдачи.

— Сдачи не надо, ты замечательно рисуешь.

Они бережно свернули рисунок в трубочку и отошли.

— А ведь шляпка тогда все-таки улетела, — посетовала одна другой.

В тот день Поль больше не рисовал. Он сразу собрался и побежал домой, чтобы обрадовать бабу Риню и поблагодарить за ее замечательную подсказку.

С тех пор он рисовал портреты на площади. Дело шло неплохо, около ста трэнов за пару часов, пока пальцы не превращались в бесчувственные ледышки, он зарабатывал. Хватало на еду и заплатить за комнату. Только баба Риня вскоре отказалась брать с Поля деньги. Говорила, что Поль так помогает, что ей стыдно еще и деньги требовать. Но Поль сказал, что неизвестно, как долго он у нее проживет, а деньги лишними не будут, пусть останутся на будущее. Баба Риня, конечно, расстроилась, что Поль от нее когда-то уйдет, но жизнь есть жизнь. Надо радоваться тому, что есть, а Полюшка вот он, светится весь, как солнышко. Смотришь на него, и душа тает, так гляди и улетит в небо из старого тела, но не улетает, а наоборот, желанием жить наполняется и картинки детства перед глазами.

***

«Ты овладел инструментами познания Мира (телом, чувствами, разумом), ощутил свою сущность, теперь надо отдать себя Миру, без этого дальнейшего пути нет».

На этом книга Лорима «Искусство контроля» заканчивалась. Поль знал, что есть другие книги, с продолжением учения и упражнениями, но не мог их найти, поэтому ничего не оставалось, как пытаться двигаться вперед самому.

«Что такое мир, — думал Поль, — это то, что я вижу вокруг: город, люди, небо, земля? Но как отдать себя ему? Мало знать, как это сделать. Я не могу отдать себя, не доверяя Миру. А Лорим пишет, что Миру надо довериться полностью. Он говорит о нем, как о живом: «Открой сердце, вверь себя в руки Мира, даже когда жизни грозит опасность. Если в тебе живет настоящая любовь, ты сможешь это сделать». — Я люблю учителя, доверяю ему. Даже не понимая, почему он не принял меня, я верю и принимаю все как должное. Но как это сделать со всем миром, как?»