А, да вот же он, на одной из скамеек!

Виэльди надел меч на пояс и снова повернулся к ли-нессеру.

— Вести тревожные.

Ширай прищурил зеленые, как море, глаза и чуть сдвинул брови.

— Неужели в Талмериде что-то стряслось?

— Да нет, не в Талмериде, а у вас, в Шахензи. На вот, сам прочитай.

Виэльди протянул ему послание, ли-нессер повертел его в руках и проворчал:

— Засранец степной, ты глумишься, что ли? Я в этих ваших каракулях ни в зуб ногой!

— До сих пор? А пора бы научиться, — хмыкнул Виэльди. — Пришлю тебе наставника посуровее. Если будешь плохо отвечать урок, станет стегать тебя плетью.

— Я тебе голову этого твоего наставника обратно в сундучке пришлю, в серебряном, поганец ты сучий.

— Серебро мне всегда пригодится, так что шли да побольше, — Виэльди ухмыльнулся, но тут же посерьезнел. — Ладно, хватит зубоскалить. Известие-то правда важное. Скажи, эта комната надежна?

— Обижаешь! В иную я бы тебя не поселил.

— Ну, я так, на всякий случай… — он помолчал, затем выдохнул: — Император мертв.

На лице ли-нессера неверие сменилось изумлением, а потом злобной радостью.

— Наконец-то окочурился, стервь! Но… как ты узнал об этом раньше меня? От кого?

— Вот это меня больше всего и тревожит. Письмо от моей… от сестры. Данеска говорит, что о смерти божественного пока знают только двое: она и принц Ашезир. Ну, то есть знали на тот день, когда она отправляла посланца. Еще говорит, что принцу нужна помощь, чтобы взойти на престол… Нужны воины, которые явятся во дворец и не допустят переворота.

Ширай присвистнул.

— Если законному наследнику нужна помощь… и если он первым узнал о гибели отца… Понимаешь, что значит?

— Да уж догадываюсь. Либо он сам его и убил, либо просто скрыл его смерть ото всех. Скорее, первое.

— Думаешь, он на это способен?

— Еще как. Поэтому… рано нам с тобой прощаться, Ширай. Я со своими воинами еду в столицу. И ты, надеюсь, тоже?

— Твоей сестре можно доверять? Вдруг ее заставили? Вдруг это ловушка?

— Нет, Данеска никогда бы не предала. А если бы ее заставили, то вставила бы в письмо кое-какие слова… Отец нас так научил.

— Умно. Что ж, если принц не займет трон, начнется грызня между вельможами, а я далеко не со всеми из них дружу. Уж лучше выродок Лишанра, чем, к примеру, ли-нессер Цаур Саанхис…

— Кто это — Лишанр?

— Да император же… Бывший, если верить письму, — Ширай кивнул на послание, которое по-прежнему сжимал в руке. — Ну да, откуда тебе знать… Принц, становясь правителем, теряет свое имя: для всех подданных становится «божественный» и «мой император». Даже в летописях имя не упоминается. Хотя девки, может, и шепчут его в постели, кто знает…

— И как люди отличают одного древнего правителя от другого?

— А никак, — фыркнул ли-нессер. — Неспроста же император — божественный. Считается, будто с самого основания у Шахензи лишь один повелитель, просто его дух переселяется из одного тела в другое. Неужели я не рассказывал?

— Нет.

— Нет и ладно… — Ширай махнул рукой. — Все равно это лишь традиция и легенда. Разве что совсем уж дремучая чернь в нее верит. Однако… вернемся-ка к престолу. Если принцу нужны воины, значит, он думает, будто кто-то из вельмож метит на его место. Скорее всего, сукин сын Цаур, чтоб его шакалы во все дыры… Давай, собираемся — и поехали.

— Так ты со мной?

— И я, и мои воины. Там, наверное, будет совет. Нам надо на нем быть.

— Тебе да. Ты ли-нессер, но меня, талмерида, кто туда пустит? Я не совсем подданный Империи.

— Зато брат принцессы и, дадут боги, будущей императрицы. Едем, а по дороге я тебе подробнее расскажу обо всех вельможах и о том, как проходит совет ли-нессеров… Его собирают только если есть сомнения, может ли принц стать императором… А в нашем случае сомнения, похоже, есть.

Тело императора обнаружили на четвертый день: главный советник отца наконец-то догадался заглянуть в потайной проход. Дальше, как и предполагал Ашезир, допросили всех стражников. Тут же выяснилось, что последними с божественным разговаривали принц и принцесса. Никто не посмел в открытую обвинить их в убийстве, но слова, что надо созвать совет ли-нессеров, прозвучали. Теперь у Ашезира оставалось дней пять-семь, чтобы договориться с одним из возможных преемников верховного жреца бога Гшарха, а потом короноваться тайно, до совета, в присутствии лишь нескольких свидетелей.

Тут обещал помочь ли-нессер Оссар. Старик был одним из немногих вельмож, кто желал видеть Ашезира на троне.

Если получится надеть корону, то на совете можно будет обвинить противников в измене… А если успеют прибыть союзники…

Дадут боги, все сложится, и за Ашезира встанут талмериды, воины Оссара и еще двух верных вельмож. А также будет отряд стражников матушки — он написал ей, чтобы взяла больше охраны. Ныне вдовствующая императрица не могла не понять намека. Основная сложность в том, чтобы остальные вельможи не узнали, что он стягивает ко дворцу силы и не ответили тем же, иначе не миновать междоусобицы. Она ослабит Империю вне зависимости от того, кто победит.

Однако главное сейчас — короноваться. Благо, в Шахензи венчание на престол, как и похороны правителей, всегда проходят в храме Гшарха, а не при народе. Значит, до поры удастся скрыть, что Ашезир стал императором. Зато на совет он выйдет в золотом венце повелителя и тогда вдоволь налюбуется на вытянутые физиономии ли-нессеров.

Только бы договориться с преемником верховного, на которого указал Оссар! Ведь по всем законам короновать должен сам верховный жрец, исключение делается лишь если тот серьезно болен и не может встать с постели. Согласится ли преемник на время сделать своего наставника и господина больным? Оссар, конечно, рассказал, как найти к нему подход, что предложить, но вести беседу, льстить и подкупать все равно придется Ашезиру. Справится ли он?

Тело императора забальзамировали, теперь он должен был упокоиться в подземелье храма среди предшественников. Как гласит легенда, первым из них был вечно живой сын Гшарха. Мертво только его тело, а дух живет во всех императорах и говорит их устами.

В склепе полз чад, стелился над полом и поднимался к сводам, тянулись заунывные песнопения, а болезненно-серые тени кривлялись на каменных гробах…

Быстрей бы выйти на свет! Увы, еще нескоро закончится погребальная церемония. Императора поместили в углубление, устеленное шелком. Теперь сначала Ашезир должен был возложить рядом с телом отца что-нибудь дорогое, потом Хинзар, а следом и ли-нессеры.

Хинзар… Он утирал кулачками слезы, не в силах сдержать плач, его веки покраснели.

…Прости, братишка, прости. Я все сделаю, чтобы хоть как-то заменить тебе отца.

Прощание с божественным длилось почти до вечера, наконец вереница из принцев и знати потянулась наружу и скоро вышла из храма. Ашезир с наслаждением втянул сырой холодный воздух. Снежинки таяли на щеках, оседали на ресницах и будто смывали с тела пыль и тлен подземелья.

Хинзар снова всхлипнул, и Ашезир опустил на него взгляд. Каштановые волосы мальчишки густо припорошил снег, отчего они казались поседевшими.

— Иди ко мне, — Ашезир прижал брата к груди и, стянув кожаную перчатку, погладил по голове. Снежинки укололи пальцы, растаяли под ладонью. — Хинзар, родной, все когда-нибудь уходят в тот мир… Наш с тобой отец прожил достойную жизнь, полную подвигов, он был великим императором, в том мире его встретят с почестями.

Глупые слова. А правильных не находится. Банальностями же мальчишку не утешить. И нужно ли утешать? Может, если изольет горе в слезах, ему скорее полегчает? Ведь и Ашезира не успокаивали ни соболезнования, ни уговоры, когда один за другим погибли старшие братья. Только слезы и время уменьшили боль.

— Он же не просто умер! — осипшим голосом воскликнул Хинзар. — Его убили подлые враги! — он снова всхлипнул и вцепился Ашезиру в плечи. — Ты же найдешь их? Найдешь и убьешь? Пусть им отрубят головы… Нет, пусть их лучше четвертуют! Ты найдешь их?