- Да, я в спецназе тренируюсь, хочу в Суворовское поступить. Не знаю, здесь документы взять, или новые сделать.

- Твои документы могли изъять, - заметил Серёжка, - после того, как… - он не договорил. Мало ли, кто услышит.

На меня в детском доме внимания не обратили. Конечно, детский дом не проходной двор, но не редки случаи, когда бывшие воспитанники приходят в гости. Если не навсегда, то можно немного пожить, но, если решил остаться, доложи по форме, тогда или оставят, или найдут где-нибудь свободное место. Главное, не шуми, живи тихо, не доставляй забот администрации. Лишняя тарелка супа всегда найдётся.

На завтрак был не суп, каша, чай с сахаром и хлеб. Запах и вкус такие знакомые, прямо будто никогда отсюда не уходил. Звяканье посуды, приглушённые голоса…

Странное дело, вроде должно быть тоскливо в этом доме обездоленных детей, а мне дом показался родным, здесь у меня были настоящие друзья, они ждали меня и любили, как брата.

На выходе меня остановил молодой воспитатель:

- Надолго к нам?

- Нет, - встав прямо, ответил я, - приходил навестить друзей, скоро ухожу.

- Местный? – я кивнул.

- Разрешите, попрощаюсь с Артёмкой?

- Это, который болеет?

- Да, с ним.

Воспитатель горестно вздохнул и отпустил меня. Хорошие ребята, мы старались не доставлять им хлопот, они в детдоме проходили практику, студенты из пединститута. Пусть думают, что здесь пай-мальчики, а то ещё бросят учёбу, или переведутся в другой ВУЗ. Кто с нами работать будет?

Не знаю, может быть с детской точки зрения мне казалось, что мы ведём себя хорошо, на самом деле мы не ходили строем, а носились по коридорам и этажам. Надо делать скидку на гиперактивность маленьких детей.

Артёмка сильно мне обрадовался, заулыбался, попросился на ручки.

- Я дождусь тебя! – прошептал он, удобно устраиваясь на моём плече. Я подложил ему под голову берет, чтобы мягче было, и мы так и просидели, тихонько переговариваясь.

Артёмка сказал, что, когда выздоровеет, попросится ко мне, тоже хочет быть сильным и красивым, и форма ему нравится, особенно полосатая майка, как у моряков.

Кажется, только сели, а в окно уже донёсся автомобильный сигнал.

- Сань, за тобой! – обернулся от окна Серёжка.

Осторожно уложив на кровать Артёмку, я попрощался с ребятами.

- Заходи ещё! – улыбнулся маленький мальчик.

- Обязательно! – пообещал я, - Как только буду здесь.

Уходил я с печалью, ещё нога разболелась, снова захромал.

- Ну, что, - встретил меня Жорка, - легче стало? – я не ответил.

- Кажется, тебе костыль нужен, - заметил он.

- Вот ещё! – буркнул я.

Жорка что-то сказал водителю, и мы поехали куда-то, где я ни разу не был.

- Заедем в ортопедическую мастерскую, - ответил на мой вопросительный взгляд Жорка, - не хватало ещё носить тебя на руках, орясину такую.

Вдоль коридора мастерской была выставка изделий. От их вида мне стало нехорошо, насколько уродливыми показались мне эти башмаки, костыли, палки и громоздкие инвалидные кресла.

Такие неуклюжие предметы, призванные облегчить жизнь несчастным детям.

Мне подобрали по росту и весу палочку, незамысловатую, без всяких украшений, зато удобную. Сразу стало легче ходить.

- Ну вот, совсем другое дело, - осмотрев меня, сказал брат, - не будешь ковылять перед людьми.

Нас привезли… домой! Я чуть не бегом побежал к такому родному дому, и остановился в открытых воротах. Двор был полон незнакомыми людьми в тёмных одеждах, особенно густо они стояли у входа. На улице стояла милицейская машина. Милиционеры не показывались, но всё равно мне стало неприятно.

Жорка крепко взял меня под руку и повёл к входу в дом.

У крыльца, на двух табуретках, стоял гроб, обитый красной материей с чёрной окантовкой.

Только тут я понял, что там, в гробу, лежит моя мама! Я рванулся, было, к ней, но Жорка удержал, проводил меня к папе, что сидел рядом с гробом, молчаливый, с серебром в волосах.

Увидев меня, приветливо улыбнулся, морщинки на осунувшемся лице слегка разгладились.

Я сел рядом с ним, Жорка опустился на табурет, с другой стороны.

- Сынок! – прижал меня к себе папа. Я не отстранился, боясь посмотреть на маму. Только немного успокоившись, решился взглянуть на строгое мамино лицо, неумело перекрестился.

Среди женщин пробежал одобрительный шёпот.

Когда все попрощались с покойницей, мы загрузились в катафалк, гости поехали на автобусах.

На кладбище могила была отрыта возле Лискиного памятника, на котором была прикреплена новая фаянсовая фотография. Девочка счастливо улыбалась. Я знал, что она в это время смотрела на меня.

Хотя и был в подавленном настроении, я заметил наряд милиции, и не только. С удивлением увидел несколько здоровенных ребят в форме той части, где я проходил тренировки.

Форма походила на форму морской пехоты, только была удобнее и вместо сапог были высокие ботинки на шнуровке.

Я, было, забыл о их существовании, но, когда уже закопали могилу, под звуки колыбельной, исполненной приглашённым оркестром, меня за руку кто-то тронул.

Оглянувшись, видел мальчишку чуть помладше меня.

- Тебе передали, - прошептал он, сунув незаметно записку.

В записке было: «Не выходи за ограду, подойди ко мне. Майор СУ Агеев».

Оглянувшись вокруг, нашёл знакомого майора, того, кто подвозил нас в часть. Сейчас он стоял у ворот с независимым видом, не глядя на меня.

Тем временем на холмик укладывали мраморную плиту и устанавливали памятник с выгравированным портретом мамы.

Меня держал, приобняв, отец, с другой стороны стоял Жорка.

- Осиротели мы окончательно, сын, - обратился ко мне папа, все наши девочки… - голос отца прервался, но он справился с собой, и продолжил:

- Прости меня, Саша, не думал я, что ты настолько покалечен.

- Ничего, папа, я приду в норму, обещаю, - ответил я, с болью в душе глядя на два любимых лица, теперь уже только на фотографиях, - потом свяжусь с тобой.

- Это будет не простое задание, Саша, надо найти улики, связь между кланом Хана и одним влиятельным лицом в столице. Я дам адреса. Имея такой козырь, можно будет разговаривать… с твоими родственниками. К сожалению, кроме тебя я не могу никому поручить это дело, там слишком опасные сведения для нас.

- Я понял, папа, - ответил я. – Милиция кругом, они что, собрались брать тебя?

- Не думаю. Обеспечивают порядок, чтобы не было происшествий. Прошёл слух, что нашу маму отравили в психушке, народ волнуется.

Я согласился с отцом, вспомнив, в каком состоянии была мать в последнюю нашу встречу.

- Пап, я не поеду на поминки, - сказал я, - за мной приехали.

- За тобой? – удивился отец.

- Да, видишь, люди в чёрной форме, как у меня?

- Так ты… в этих частях служишь?!

- Не служу, тренируюсь.

- А если предложат остаться? – я пожал плечами:

- Безопаснее всего мне у спецназа сейчас. Я хочу попроситься в Суворовское училище.

- Ты парень умный, решай сам.

У меня в руках были гвоздики, цветы. Я их разделил, положил на могилы мамы и Лиски, и пошёл к майору.

- Ну, здравствуй, Санька, - не глядя на меня, сказал майор, - Вот уж не думал тебя здесь увидеть. Это твой отец?

- Да, это мой папа, мы сегодня похоронили маму, а рядом лежит моя сестра. Её убили сынки местных боссов.

- Знаю, Санёк, извини, но у нас другие задачи.

- А это не ваши люди делали обыск в нашем доме? – подозрительно посмотрел я на майора.

- Саша, я повторяю, у нас другие задачи. Мы не проводим обыски, не ведём расследования. Полковник тебе всё объяснит, если посчитает нужным. А сейчас полезай вон в тот КУНГ, и сиди там. Здесь я сам разберусь. Не волнуйся, твоим родным ничто не угрожает.

Я поверил. А что мне оставалось делать?

Парни в чёрной форме помогли забраться мне в КУНГ без окон. Только на скошенных углах были маленькие окошки, освещавшие внутренность помещения. Здесь были установлены кресла, как в автобусе, на них сидели ребята из нашей части.