Быть может, ей прикупить пару таких машинок? Хотя для больших расстояний они ни к чему, отцу посылку отправить не вышло бы, а в городе ей пока без надобности. Чтобы отправить приглашения на приём местным дворянам, и наёмной птицы хватит.

Антония сидела на неудобной жёсткой скамье в зале суда. Три ряда для свидетелей амфитеатром поднимались над ровной площадкой в центре, от которой присутствующих отгораживала решётка, и иногда Антонии казалось, будто это сидящие в зале – преступники, и именно их должна удерживать преграда. Поверх прутьев струилось защитное заклинание, подкреплённое обычным электрическим разрядом. Всё это должно было защитить не только от попыток нападения, но и от внезапных магических всплесков, которые нет-нет, да случались у приговорённых, несмотря на все предосторожности.

Круглое помещение сейчас было полупустым. Обычное разбирательство, стандартное дело, не стоящее присутствия толпы свидетелей и совета судей.

Неподалёку от Антонии стоял страж. Чуть правее, на возвышении, строго взирал на преступника судья, хмурый мужчина с каменным лицом, в белом парике с буклями в дань традиции.

Внизу на коленях стоял мужчина. Босой, без рубашки, голова опущена так, что неопрятные волосы ниже ушей скрывали лицо, руки связаны за спиной магическими путами с хитрым механическим замком. Серые тюремные штаны из грубой ткани – вот всё, что позволено узникам из одежды.

Антония вздохнула. Мужчина внизу вызывал жалость, было неприятно, что именно она стала очередной жертвой этого мелкого жулика и даже сумела его поймать. Особо ценного в чемоданах ничего не было, только вещи, а деньги Антония благоразумно перевела через банк. Зато теперь приходилось сидеть на жёсткой лавке и ждать приговора.

– Подсудимый, решение по вашим преступлениям вынесено, и мера наказания назначена, – голос судьи звучал глухо.

Мужчина внизу встрепенулся, чуть поднял голову.

– Кара – смертная казнь третьей степени, будет приведена в действие завтра на рассвете. Пострадавшая, вы удовлетворены? – судья согласно протокола повернулся к Антонии, а она не знала, что сказать. Ужасная кара, суровая, и всего лишь за неудавшуюся попытку грабежа? Антония бросила быстрый взгляд на сжавшегося мужчину. В горле застрял ком.

– Почему казнь? – смогла выдавить из себя и непонимающе уставилась на судью.

Тот достал платочек, промокнул испарину на лбу и только после этого, сверяясь с бумагами, пояснил.

– У него длинный список преступлений, леди. Воровство в особо крупных размерах, взлом, дезертирство, побег из тюрьмы, участие в бунте в каменоломнях. Я просто не могу его отпустить. Повторно отправить в темницу или на каменоломни не имею права, так что… – развёл руками судья.

– А смягчающие обстоятельства? – сцепив руки на коленях, уточнила Антония.

Было ужасно противно, горько, мерзко, что именно после встречи с ней человека отправляют на казнь. Причём ладно бы он был душегубом и убийцей, так нет же, девушка не видела на его душе непроглядно-чёрных пятен. В прошлом им руководила жажда справедливости, пусть даже путём самосуда, а теперь осталось лишь желание выжить.

– Учтены при прошлых приговорах. И больная мать, на лечение которой он собирал деньги, и сестра-иждивенка, на содержание и приданое которой он копил, и которая недавно сбежала с любовником. И желание заступиться за друга, и отказ убивать, из-за чего он подался в дезертиры, и по этой же причине попался в прошлый раз. Он не захотел убивать свидетеля… – преступник от каждого слова вздрагивал, словно от удара. Антония щурилась, разглядывая ауру преступника, но ничего не указывало на грех, достойный подобной кары, как она ни старалась разглядеть.

– Да там много чего накопилось, леди, долго перечислять. Уверяю, всё учтено. Распишитесь, пожалуйста, вот здесь, и можете быть свободны, – не дождавшись от Антонии новых вопросов, судья положил перед собой на стол бумагу с приговором, а страж открыл дверцу в решётке между судьёй и залом свидетелей. Антония неуверенно приблизилась к столу, нерешительно коснулась пера… В этот момент до неё донёсся судорожный вздох. Она отдёрнула руку и вновь посмотрела на судью.

– И что, никаких вариантов? – обречённо поинтересовалась Антония, глядя на сурового мужчину в белых буклях снизу вверх. Он восседал на высоком кресле и даже сейчас был выше девушки.

– Никаких, – кивнул он. – Если только вы не пожелаете взять с него магическую клятву полного искупления.

Странно, что она сама об этом не подумала. Клятву мог принять любой пострадавший взамен любого вынесенного приговора, она была нерушимой и полностью привязывала преступника к его жертве. В зависимости от тяжести преступления привязка действовала некоторое время… Или, если на кону жизнь подсудимого, становилась для него пожизненной.

Это открывало огромный простор для злоупотреблений и нечестных манипуляций, но подобные дела всегда проверялись Читающими, во избежание, так сказать. Но Антония сама обладала этим даром, а значит, её слова было бы достаточно.

Антония неуверенно оглянулась на подсудимого. Он по-прежнему стоял на коленях, но сейчас разогнул спину и смотрел прямо на девушку. Смотрел спокойно, даже равнодушно. Ну, что ж…

– Жить хочешь? – спросила Антония у мужчины.

– Хочу, – хрипло ответил он.

– Я готова принять клятву искупления в присутствии магов и четверых свидетелей, – решительно повернулась девушка к судье. А что, это решит и её проблему.

Спустя полчаса, уладив все формальности, Антония спускалась по ступеням от входа в здание суда. Плечо саднило от невидимой магической печати, карман оттягивала бумага, заверенная так же магически, о принятии искупляющей клятвы, а вокруг запястья невезучего преступника обвилась татуировка в виде лозы. Почему невезучего? Потому, что его угораздило связаться с ней.

Передёрнув плечами, Антония, не глядя, махнула рукой, призывая следовать за ней, и завернула за угол, где оставила машину. Теперь уже бывший заключённый шёл следом, как привязанный. Хотя пожизненную безоговорочно-преданную службу одному человеку навряд ли этот индивид посчитает свободой.

Забравшись на мягкое сиденье, Антония подождала, пока приговорённый займёт соседнее место, и мягко тронулась. Посмотрев на часы на запястье, девушка выругалась и остановилась на соседней улице возле таверны.

– Жди здесь, – бросила она мужчине и скрылась внутри.

Через пятнадцать минут, когда она вышла с пакетами в руках, осуждённый ожидаемо оказался на месте, а вокруг автомобиля толклись мальчишки. Шикнув на ребятню, Антония уверенно свернула на северную дорогу.

За всё время пути не было произнесено ни слова. Осуждённый смотрел прямо перед собой безразличным взглядом, девушка тоже не видела причин начинать разговор. Только однажды, когда машина выехала за черту города, во взгляде мужчины на миг мелькнуло удивление, но, заметив, что Антония на него смотрит, он снова принял равнодушный вид.

Когда они подъехали к воротам усадьбы, уже смеркалось. Антония удовлетворённо хмыкнула, отметив, что площадку за воротами и дорожку к дому уже расчистили, а окна первых двух этажей чисто блестели в лучах заходящего солнца. Девушка сама отперла ворота, оставила машину у забора и направилась к дому.

– Идём, – бросила через плечо. Сзади хлопнула дверца машины, и девушка поморщилась. Там же новые механизмы, всё запирается от простого прикосновения, зачем хлопать-то?

Антония поднялась на крыльцо и у самых дверей обернулась, ожидая осуждённого. Мужчина стоял, задрав голову, и разглядывал устремившиеся в небо стены со стрельчатыми окнами, колоннадами балкончиков и горгульями на крыше. Витражная роза над входом его, похоже, тоже поразила. С этой стороны было видно только две башни, шпиль третьей едва виднелся. Хотя здание было не такое уж и большое, но впечатление производило внушительное, особенно в лучах заходящего солнца.