–Как тебя зовут? – после недолгого изучения, он взволнованно спросил. – Кто ты?

– Я – Дарья Алексеевна Морозова! – гордо и громко ответила она. – А ты? – хитро прищурив глаз, спросила она, глядя на высокого незнакомого дяденьку.

– Я…, – он растерялся при ответе, и он неожиданно для себя спросил. – А сколько тебе лет?

– Хм! Четыре, конечно! – ответила девочка как маленькому мальчику. Алексей метнул взгляд на Татьяну, но та отводила глаза.

– Значит Алексеевна, значит четыре…, – задумчиво протянул он, глядя на Татьяну, но та все прятала от него взгляд. Тогда он резко подошел к ней, и, схватив ее за плечи, попросил посмотреть ему в глаза. И когда она посмотрела, то они были полные слез.

И в этот момент с балкона раздался нетерпеливый материнский голос:

– Маринка! Ты скоро! Ужи три часа тебя жду! – ворчала с балкона мать.

– Да иду я! – невесело буркнула она, желая остаться еще, но все же медленно побрела в сторону дома, частенько оглядываясь на эту троицу, в Судьбе которых она стала невольным участником. Когда она подошла к подъезду то, обернувшись, увидела, как Татьяна рыдает на плече у мужчины, а он крепко обнимает ее, держа на руках маленькую дочку. И по все видимости отпускать он их так просто совсем не собирался. И Марина, в душе порадовавшись за них, забежала в подъезд и стремительно начала подниматься по ступенькам.

Так, после того, как она встретила отца за белоснежной дверью, который ей улыбнулся и подмигнул, Марина стала слышать папину музыку и, случалось это в самые трудные моменты жизни. И она научилась определять, что в скором времени все пройдет и жизнь наладится. Это надо просто пережить. Но об этом она молчала.

Почему-то ей не хотелось этим делиться, ни с кем, даже со своей подругой, с которой они находились вместе с начальной школы. Она была легкая и всегда любила пощебетать, рассказывать о том, где она побывала, с кем познакомилась, что это за люди, еще ей нравилось спрашивать у Марины ее мнение, относительно поступков ее знакомых, так как Марина редко ошибалась, очень ясно считывая мотивы поступков окружающих, и Лере, недалекой в своих умозаключениях, был интересен взгляд этой спокойной и немного угрюмой девушки, которая совсем не вписывалась в общую картину одноклассников.

– Тебе бы во дворце сидеть, ты как принцесса какая-то, так интересно наблюдать за тобой, аристократка! – улыбалась она, – откуда ты только столько знаешь?

Марина в ответ просто пожимала плечами.

– Видимо родилась такой, – просто отвечала она.

– Ну не знаю, – с сомнением покачала Лера головой, – вот мама твоя совсем не такая, может ты в отца? – допытывалась она, желая приоткрыть эту тайну.

Об отце Марина не рассказывала никому. Был момент, когда кто-то из одноклассников услышал об ее отце. Марина, внутренне сжимаясь, представляла как ее начнут дразнить, насмехаться над музыкой отца, над ней, она была готова ко всему, и если надо, то защищаться всеми силами.

Но к своему удивлению, никто ее не дразнил, а она даже почувствовала некоторое уважение к себе со стороны многих одноклассников. Кроме одного человека. Он был недавно в школе, и уже обзавелся не очень приятной славой, его в их класс перевели совсем недавно, смазливый мальчишка, занимающийся спортом, неплохо учился, но, было одно «но»…он считал, что за красивую внешность, спортивные достижения, статус родителей, ему положена индульгенция, так, он выбирал себе жертву и начинал издеваться над ней, всячески исподтишка подтрунивать, задевать. И теперь этот выбор пал на Марину.

– Сикорская, сумка твоя в туалете валяется, – бросил кто-то из мальчишек. Марина, которую с утра не оставляло какое-то дурное предчувствие, медленно повернулась, ничем не выдавая своего волнения, посмотрела на того, кто ей сообщил об этом.

– Понятно, – спокойно ответила она, хотя в душе все клокотало и чувствовался внутренний тремор, и повернувшись вышла из аудитории.

Её сумка валялась в мусорном ведре, вся заплеванная кем-то, а сверху записка «Ш….».

Марина спокойно подошла, нагнувшись вытащила сумку, открыла ее и извлекла из внутреннего кармана пакет, в который засунула сумку и вышла из туалета.

На нее смотрели и хихикали некоторые одноклассники, но она не смутилась, какая-то внутренняя сила поднималась в ней. Она поняла, что никого не боится и ей просто безразлично, что они делают.

«Музыка, папина музыка», – повторяла она как мантру про себя, ожидая, что она сейчас заиграет, – «Вот бы мой отец им показал», – горько подумалось ей.

– Сикорская, – кто-то окликнул ее, – это только начало.

Марина медленно повернулась к ним, молча оглядела их всех, словно запоминая каждого, ведь сегодня они к ней повернулись совсем другой стороной.

– Да, ты прав, – она обращалась к тому, кто это затеял, – это только начало. Для тебя. Молись, чтобы это все поскорей закончилось для тебя, – и не обращая на дальнейшие слова вышла из школы.

После всего этого ее оставили в покое, больше не прикасались к ее вещам, не подтрунивали, но Марина чувствовала в этом какой-то подвох, все вокруг сигналило о том, что это затишье перед бурей, но она решила не тратиться на волнения, а просто подождать, когда кто-нибудь высунется из засады.

Старушек, сидящих на лавочке во дворе или около подъезда, все старались избегать. Но не Марина. Они почему-то ей были даже симпатичны, и ей все время хотелось помочь им, просто так, от души, ведь многих забыли дети, внуки, и им очень не хватало простого человеческого общения, чтобы можно было поделиться рассказами о молодости, своей жизни, о которой они, вспоминая, даже внешне становились моложе. Марине очень нравились такие преображения.

Она останавливалась, чтобы побеседовать с ними, выступая больше слушателем, нежели полноценным собеседником. А иногда случались перепалки между собой, особенно, когда кто-то начинал приукрашивать себя или умалять достоинства других. В такие моменты они напоминали Марине петухов на боях, и она старалась под шумок тихонько исчезнуть. Но больше всего ей нравилось, когда они пели, то протяжно, тоскливо, то задорно игриво и эти мелодии ей напоминали об отце. Музыка манила ее, своими переливами, тайнами, и было желание познать эти закорючки, с помощью которых писали музыку, но мама была непреклонна.

Никакой музыки и всего, что с ней связано. От большого горя утраты остались злость, ненависть и большое неприятие ко всему, что делал отец, а особенно к музыке. Мама даже слушать ее запрещала, поэтому музыка звучала только классическая и по праздникам. Бороться было бесполезно, и бессилие выливалось в отчуждение от коллектива.

Со временем Марина забыла о затишье, а к ней стали проявлять внимание мальчишки, оказывая знаки внимания. Они пригласили ее в закрытую группу в социальной сети и иногда, вечерком, Марина брала мамин телефон и заходила в социальную сеть, ее тариф позволял многое. В этой группе одноклассники и их друзья обсуждали многое, в том числе и музыку, и щекотливо-интересующие темы, иногда обзывались, на Марину в том числе, и один раз она забыла выйти из своего аккаунта…

Поднялся бунт на корабле со стороны матери, которая начала разбирательства. Многие в классе ополчились против Марины, объявляя бойкоты, родители одноклассников ссорились, этим событием заинтересовались газеты, которые тут же подхватили фейковую новость, не разобравшись, разнесли обвинение по всему миру. А Марине в это время хотелось уснуть и спрятаться от всех.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.