Я заявлю, что мы привыкли носить чадру, но он может ее забрать, если хочет!
Оглядываюсь вокруг в поисках помощи. Вот там стоит человек в форме служащего аэропорта. Я робко обращаюсь к нему:
- Пожалуйста, господин, это моя первая поездка... Вам столько же лет, сколько моему отцу... Вы не скажете вот тому полицейскому, чтобы он не придирался к нам?
- Посмотрим... Он действительно большой педант...
Они разговаривают поодаль. Один из пассажиров тем временем объясняет папе:
- Тот полицейский хочет получить деньги...
- Я не стану платить, у меня нет денег, мне нечего ему дать! Если они не хотят, чтобы мы ехали, мы останемся.
Человек, к которому я обратилась за помощью, возвращается вместе с полицейским и весело говорит ему, кивнув в мою сторону:
- Посмотри на нее... Пусть едет, в чем она может быть виновата? Она так молода... Как моя дочь. Оставь ее в покое.
Полицейский возвращает нам паспорта и визы - мы можем проходить, но папа не отрывает взгляда от стоящего вдалеке таможенника: тот все еще наблюдает за нами недобрым взглядом, небрежно проверяя паспорта других пассажиров. Я отворачиваюсь, чтобы успокоиться. Папа подбадривает нас:
- Не волнуйтесь. Бумаги в полном порядке, все хорошо, он ничего не сможет сделать.
Как же долго тянется время под пристальным взглядом таможенника, которому мы чем-то не понравились! Он как будто ищет, к чему бы придраться...
Наконец мы входим в зал вылета - какое облегчение! Здесь есть ресторан и туалетная комната, мы пьем чай, пока Диба умывается.
Я наблюдаю за мамой - все мои мысли только о ней. Надеюсь, она хорошо перенесет полет, справится с напряжением. Объявлена посадка на Париж, автобус ждет на летном поле - последний шаг на пути к свободе под небом Пакистана... И все тревоги останутся позади... Пока самолет не взлетит, страх не отпустит меня. Войдя в салон, я сажусь в кресло, но нервное напряжение не спадает, сильно кружится голова. Моторы ревут, мы наконец взлетаем. Боже, какая слабость во всем теле...
Наши места - в центре салона, но я об этом не сожалею - не хочу смотреть на Пакистан даже сверху. Мы летим в Дубай, где пересядем на другой рейс и отправимся в Париж - это единственное, о чем я могу сейчас думать.
Остановка в Дубае просто ужасна. Все пассажиры уже на борту, а мы все еще ждем - один из полицейских тщательно изучает наши документы:
- Вы! Отойдите в сторону... Ждите!
И мы ждем, люди проходят мимо нас, и кошмар начинается сызнова. Наверное, мне придется звонить во французское посольство... Нет, это неразумно. В конце концов я все-таки звоню - нужно предупредить, что мы не уверены, сможем ли вылететь из Дубая.
Мама все время повторяет мне то, что я должна отвечать на вопрос о цели нашего путешествия:"Мы едем во Францию, потому что мне необходимо лечение, говори, что я больна!"
Полицейский сурово спрашивает:
- Где ваши медицинские заключения?
- В чемодане, вещи мы сдали в багаж.
- С каким врачом вы собираетесь консультироваться?
- Это пока неизвестно.
- Как же так? У вас нет знакомых во Франции? В этом паспорте нет других виз, вы путешествуете впервые? Как вы оплатили поездку?
- Мы продали дом, чтобы оплатить мамино лечение.
- Дом? Следовательно, вы не собираетесь возвращаться?
- Ну что вы! В этом случае мы взяли бы с собой все имущество, а в нашем багаже - вещи на неделю.
- У вас достаточно денег на врачей?
- У моего отца есть четыреста долларов и немного пакистанских рупий.
- Что будет, если этих денег не хватит?
- Папе пришлют еще из Пакистана.
Полицейский пересчитывает наши деньги, потом говорит:
- Оставайтесь на месте. Не нравится мне ваша виза.
Из всех пассажиров не прошли контроль только мы и еще один японец. Подходит другой полицейский, я повторяю ему заученные объяснения, он отправляется кому-то звонить, возвращается, и вот наконец:
- Проходите, все в порядке.
Когда самолет на Париж взлетает, я оседаю в кресле без сил, как ватная кукла. О том, что будет на обратном пути, лучше даже не думать.
В Париже все складывается очень просто. Нас ждет представитель посольства, он представляет нам француженок, которые организовали нашу поездку: Мари-Франсуазу из журнала "Еlle", Шекебу, возглавляющую ассоциацию "Свободный Афганистан", - она будет нашим гидом и переводчиком, и Мериам, ее помощницу.
Мама знает три слова по-французски, она здоровается, а я, к стыду своему, не умею даже поприветствовать наших хозяев на их языке. Шекеба объясняет, что по соображениям безопасности они не пригласили в аэропорт ни журналистов, ни фотографов; повсюду во Франции мы будем выступать под вымышленными именами. Отныне мое имя - Латифа, именно так я подпишу мое свидетельство.
Первое впечатление от Парижа - огромные здания, такие высокие дома я видела только в кино. А еще Эйфелева башня... Я думала, нет - знала, что Париж будет прекрасен, великолепен, и он не обманул моих ожиданий.
Мы попадаем в бешеный водоворот событий, одна декорация сменяет другую: гостиница, съемка в телестудии... Мое лицо на экране смикшируют так, чтобы никто не мог меня узнать. Вначале я говорю тихо и робко, а Шекеба переводит.
На следующий день мы поездом отправляемся в Страсбург, чтобы выступить в Европейском парламенте. Теперь мы - мама, Диба и я - послы нашей несчастной страны.
Шекеба рассказывает о визите командующего Массуда в Париж. На встрече с министром иностранных дел Франции он просил о гуманитарной помощи, но прямо ему ничего не обещали, то есть он получил чисто символическую поддержку. В Страсбурге Массуда приняла Председатель Европейского парламента Николь Фонтен. Он не просил помогать Афганистану оружием или солдатами, но пытался объяснить, что сопротивлению необходима поддержка Франции в его борьбе с талибами, чтобы заставить их начать мирные переговоры о политическом урегулировании в стране. Госпожа Фонтен заявила, что рассматривает командующего как главного партнера в мирном процессе.
После Страсбурга Массуд посетил Брюссель, где встретился с Хавьером Соланой, представителем Европейского союза по иностранным делам.
