– Эдвард – придурок! – раздражённо бурчит Кирика, заправляя за ухо непослушную прядь длинной чёлки.
Алекс еле сдерживает смех, лишь фыркает – ох уж эта фраза, ставшая за столько лет привычной.
– Вы что, опять поругались? – Вопрос всё же звучит недопустимо весело, а ответ на него и вовсе не требуется – слишком красноречиво говорит выражение лица его сестрёнки.
Кирика хмурится и открывает уже рот, чтобы ответить, но её опережают…
– Чёрт, в этом доме никогда невозможно выспаться… – сонный голос раздается со стороны гостиной. Алекс и забыл о том, что он спал там… – Что тут за шум в этот раз? – Кирика сразу напрягается, затаив дыхание в его объятиях. Она больше не хмурится, но её расстройство всё ещё заметно по раскрасневшимся щекам и давно высохшим дорожкам злых слёз. – Малышка?
Алекс с сожалением разжимает объятия – иногда ему хочется никогда не выпускать её из своих рук, но сейчас лучше не стоит. Услышав ненавистное ей обращение, Кирика раздражённо передергивает плечами, но молча терпит – отчего-то только ему так позволяет называть себя. Даже Эду она не спускает подобной вольности, а ведь он…
– Малышка, – не дождавшись отклика, он вновь повторяет и стремительно подходит к ней, начиная опасно хмуриться, – ты плакала? Тебя что обидел?.. – он прерывается на полуслове, когда нога задевает уроненный девушкой ранее предмет.
– Винс!.. – испуганно вскрикивает Ки-Ки, но резко вскинутая ладонь заставляет её замолчать.
Винсент наклоняется и берёт в руки предмет. Алекс успевает заметить, пока тот вертит его в руках, что это какой-то странный механизм.
– Малышка, ты что, расстроилась из-за того, что этот паук сломался? – Подозрительный взгляд зелёных глаз заставляет девушку поёжиться, но её старший братик замечает, что она ещё и незаметно облегчённо выдыхает.
– Нет, – Кирика качает головой, отчего-то виновато потупившись. – Он не сломался, просто так и не заработал… – А ведь безбожно врёт! Алекс безошибочно подмечает предательскую дрожь в её голосе – ему не сложно понять, почему железный паучок не работает. Ему для этого даже не нужна способность читать мысли, как у Стефана.
– Хм… Правда? – Винсент усмехается в своей извечной манере, от которой у всех его знакомых мурашки по коже. Алекс несдержанно вздыхает, закатывая глаза – этого странного члена их семьи Кирике тоже никогда не удаётся обмануть, только вот… Лично Алекс никогда не стал бы ей подыгрывать. Винсент же… – Ну давай тогда посмотрим в чём тут дело, – произносит он, получив в ответ подозрительно активное кивание головой.
Винсент подмигивает Кирике, беззаботно подбрасывая игрушку и ловя её вновь, насмешливо улыбается, когда девушка нервно, испуганно дергается от его действия. Он бросает на неё странный взгляд, прежде чем отвернуться и направиться на кухню. Ки-Ки не остаётся ничего, кроме как последовать за ним с каким-то обреченным вздохом. Алекс вновь качает головой – понятно, почему кузина утаивает правду. Винсент ненавидит Эдварда, и тому не сдобровать, если мужчина узнает хоть об одной их с Кирикой ссоре. Тем более по такому поводу…
Алекс на несколько минут задерживается, чтобы прибрать беспорядок, учинённый кузиной. Но этого короткого времени достаточно, чтобы на кухне воцарилась странная идиллия. Винсент с несвойственным ему довольным видом, пусть и с привычной пугающей улыбкой, вовсю ковыряется в механической игрушке, периодически одобрительно хмыкая. А Кирика с плохо скрываемым нетерпением сидит и внимательно наблюдает за каждым его действием.
Уже два года как у неё появилось странное увлечение: механика – довольно нетипичное увлечение для девушки-подростка. Но между тем Кирика проявляла живой интерес к сборке механизмов, особенно её интересовала аниматроника. Бабушка не одобрила бы такое хобби: «Неподходящее занятие для юной леди!», – но, впрочем, она не одобряла многое… Особенно она была бы не в восторге от довольно близких отношений её единственной внучки с Винсентом. Правда, сейчас это не имело значения – бабушки уже давно нет, а никто другой не видел в этом ничего плохого. Разве что Алекс временами ловил себя на слишком ревнивых мыслях… А после сам же задавался вопросом: отчего?
Ки-Ки с детства была влюблена в Эдварда, а к Винсенту относилась скорее как к старшему брату. Неужели его задевало именно это? Тогда почему к Стефану он её так не ревновал – ведь повод для этого был намного весомее? Но нет, именно Винсент вызывал слишком сильное раздражение и неприятное царапающее чувство в душе, особенно когда обнимал и гладил по головке его маленькую сестрёнку…
– Ну вот, готово! – торжественно с усмешкой заключает Винсент, пряча в карман свою сложную отвёртку и водружая на стол починенную игрушку. Паучок тут же сам встает на ножки и начинает пританцовывать, забавно двигая своими длинными нелепыми конечностями. – Всего-то пару проводков отошло, а ты и расстроилась…
– Спасибо, Винс! – радостно восклицает Кирика, с восторгом наблюдая за ломаными движениями паучка. Но Алекс замечает её напряжённую спину, да и голос как-то фальшиво звучит – она всё ещё расстроена, но старается не подать виду. По подозрительному прищуру тёмно-зелёных глаз он понимает, что и от Винсента ничего не скрылось.
– Малышка, – завораживающий бархатный голос звучит слишком ласково, от чего Алекс ещё сильнее ощущает скребущееся чувство в груди – всё больше беспокойный ревнивый зверёк завладевает им. Винсент говорит так только с Кирикой, а она как будто и не замечает слишком особое к себе отношение… – В этот раз намного лучше вышло, ты почти не сделала ошибок. Можно попробовать и что-то посложнее.
Кирика смущённо краснеет и наконец солнечно улыбается – Винсент единственный за исключением Алекса, кто поддерживает её увлечение. Мало того, только он ей помогает. А Эд частенько просто смеётся над её неудачами, говорит, что ей стоит бросить её бесконечные упорные попытки, часто заканчивающиеся неудачами. Когда-нибудь он определённо пожалеет об этом. Но, увы, даже Алекс не в состоянии воззвать к его голосу разума. Хотя он подозревал, что его лучший друг просто тоже ревнует свою любимую девочку к этому странному, временами пугающему мужчине…
Ему снилось настоящее, которое могло бы быть его, но, увы, было растоптано чужим желанием и неправильным выбором… Перечёркнуто поступком того, кто об этом никогда не пожалеет.
Быстрые торопливые шаги по ступенькам лестницы вторят стуку сердца, которое, казалось бы, совсем недавно замерло в тягостном ожидании. И вот уже совсем близко, вздох восхищения вырывается сам собой, стоит только ей появиться. И не у него одного…
Этого дня они все ждали с нетерпением, наверное, больше, чем она сама. Её выпускной. И как же чертовски жаль, что поведет её туда не он… И определённо он не один испытывал досаду из-за этого…
– О, Ки-Ки, ты потрясающе выглядишь! Постой, не торопись спускаться, дай я тебя сфотографирую, – произносит Стефан, смотря на девушку, сбегающую с лестницы, через объектив фотоаппарата.
– Ну, Стефан, не надо! – возражает Кирика, останавливаясь на середине лестницы. Она недовольно хмурится – всё так же не любит фотографироваться, как и в детстве. Хотя тогда маленькая непоседа просто не могла усидеть спокойно на месте и пары минут.
– Малышка, не упрямься, – нарочито строго говорит Винсент, но всё портит его улыбка. Кажется, он ведёт себя как обычно, но это лишь на первый взгляд. За столько лет Алекс прекрасно его изучил, чтобы заметить едва заметную тоску в тёмно-зелёных глазах, неотрывно смотрящих на семнадцатилетнюю девушку.
А посмотреть есть на что. Она невероятно хороша в своём воздушном белом платьице с лиловыми ленточками. В красиво уложенных русых кудрях поблёскивают заколочки. А как же ей идёт лёгкий румянец от волнения! Его маленькая сестрёнка за последние пару лет так вытянулась, что теперь может поспорить с ним ростом, особенно когда надевает каблуки. А ведь совсем недавно она действительно была такой трогательной малышкой…
– И правда, сестричка, мы просто обязаны запечатлеть твою красоту на память, – весело подмечает Алекс, когда Ки-Ки уже открывает рот, чтобы возразить Винсенту.
