– Мне плевать на Шайю, – Клодия едва заметно подмигнула пленнику и сказала тихо, приблизив губы к его уху. – Мне вполне хватит и Бернадет, а идиота Шайю можно пустить в расход, как твоего непутевого заносчивого братца.
Ответом стал звон цепей. Фиро рванул их в бессильной ярости изо всех сил, но они лишь крепче стянули руки, угрожая сломать их.
– Заткни свою пасть, ты, грязная людоедка…
– Как ты назвал меня? Людоедка? – капризные губки Клодии поджались в наигранной обиде. – Знаешь, что я ненавижу больше всего на свете? Я скажу тебе – это ложь, ханжество и гордыня… И тебя я ненавижу за все эти качества. Ты назвал меня убийцей, а сам чем лучше? Или думаешь, я не знаю про то, что ты ходил под началом северного некроманта и, как верный пес, рвал на куски его врагов? Ответь мне, бездушный зомби, скольких людей сожрал ты, прежде чем обвинить в людоедстве меня?
– Я себя за это не оправдываю, – ответил ей Фиро, пытаясь говорить спокойно.
В душе рос неприятный, вязкий ком – осознание того, что во многом Клодия права.
– Тебя никто не оправдает. А вот меня можно понять. Каждый скажет, что голод богомерзкой твари гораздо менее оправданная причина для убийств, чем желание продлить свою молодость и жизнь. Каждый на моем месте поступил бы также.
– Ты наивна в своей безнаказанности.
– Неужели? – Клодия картинно изогнула бровь. – Поставь передо мной любого, и если он скажет, что отказался бы, я взгляну в его глаза и увижу в них всё ту же ложь. Так что я невинна, а ты виновен. Я добро, а ты зло!
– Называй меня, как хочешь, и себя тоже. Но если ты хоть на миг оступишься, потеряешь бдительность и дашь мне шанс убить тебя, знай, я этим шансом воспользуюсь.
– Спасибо что предупредил, – хохотнула колдунья, отворачиваясь от него. – Только такого шанса больше у тебя не появится. Уведите его!
Колдунья махнула своим молодцам и сопротивляющегося пленника уволокли в подвал.
– И что думаешь делать с ним? – проводила его взглядом Бернадет.
– Мальчишка, конечно, хорош – столько времени сражался один с целой гвардией. Жаль, что такой строптивый.
– Под пытками и не такие ломались, – хмыкнула мечница.
– Нет, Бернадет. Кусачую собаку не исправит даже палка: она ляжет на брюхо, но лишь для того, чтобы вцепиться зубами тебе в лодыжку. Устроим ему казнь, показательную и поучительную, достойную героя – пусть наслаждается триумфом.
– Какую казнь? – уныло уточнила Бернадет, не желая, чтобы проведение сего увеселительного мероприятия легло на ее плечи.
– Сожжем, – коротко пояснила колдунья. – Денька через два. Не до него сейчас – дракон может уйти из-под носа. Надо ловить, пока не сбежал.
Утро выдалось солнечное. Ничто не предвещало неприятностей. До представления было еще полдня, и циркачи занимались делами насущными. Лагерь потихоньку гудел, словно пчелиный улей: бурлила в котелках вода, фыркали лошади, люди переговаривались, смеялись, травили байки. Кто-то чинил одежду, кто-то штопал сбрую, ремонтировал инвентарь. Только матушка Миртэй с тревогой поглядывала в сторону Паны.
В порывах горячего юго-восточного ветра чуткий нос старой холь уловил едва различимый запах опасности. Не к добру. Что-то назревало там, в проклятом небом городе, утонувшем во власти злых сил. Холь не боялась колдунов – жриц Крылатой Богини в этих местах почитали и предпочитали не трогать, но все же, следовало быть осторожнее. Предчувствия матушку Миртэй не обманывали никогда…
Колдунья объявилась к обеду. Прибыла с размахом: заполонившие лагерь солдаты перепугали циркачей, пригрозив оружием, заставили спрятаться в фургонах.
Пока воины разгоняли толпу, Клодия бесстрастно взирала на происходящее со спины укрытой парчовой попоной лошади. Она о чем-то переговаривалась с Бернадет. Мечница выглядела особенно недовольной – солнце пекло нещадно, из-за этого у нее за спиной криво торчал прикрепленный к массивному седлу зонт. Шайи видно не было – слабоумного великана от греха подальше оставили дома.
Когда у костра, на окруженной притихшими повозками площадке осталась одна матушка Миртэй, Клодия спешилась и приблизилась к ней. Смерив холь высокомерным взглядом, колдунья кивнула в знак приветствия и сходу перешла к делу.
– Отдай мне дракона, или… – начала она с гонором, но, поймав строгий кошачий взгляд, пыл тут же поумерила, – я отыщу его сама.
Клодия понимала – грозить холь расправой нельзя. Священные кошки – существа опасные, и сила, стоящая за их спиной, достаточно велика, чтобы причинить существенные неприятности даже такой могущественной волшебнице, как госпожа-благодетельница Фирапонты. Поэтому колдунья выбрала иной путь – запугать, надавить, пустить пыль в глаза. Пусть старая циркачка видит грозных вояк, заполонивших ее цирк, пусть переживает за свою труппу, нервничает и боится.
Но матушка Миртэй держалась с честью.
– Дракона тут нет, – ответила она с гордым спокойствием и добавила, затянувшись из костяной трубки. – Можешь искать, сколько влезет.
– Меня не обманешь, старуха холь. Весь сотворенный тобой морок я прекрасно вижу.
С этими словами Клодия небрежно коснулась пальцем виска и оттянула кожу вбок, прищуривая правый глаз. Подключенное магическое зрение изменило мир: краски потускнели, смешались, очертания предметов расплылись. Зато поток силы проступил явно – заискрились у ног перламутровые волны. Колдунья медленно огляделась. Там и тут к небу тянулись радужные завихрения, похожие на полупрозрачные косицы – следы наложенного морока.
– Ты многое скрываешь, – ухмыльнулась она, глядя в напряженные глаза старой кошки. – Посмотрим, что у тебя есть.
Бродя по лагерю, Клодия принялась осматривать скрытое в иллюзиях. Ей с ходу попалось несколько несущественных артефактов, припрятанных в упряжи лошадей и стенах кибиток. Остальные маячки вились над звериными клетками. Колдунья принялась медленно переходить от одной к другой.
– Здесь нет дракона, – настоятельно повторила холь.
– Я вижу, в твоем цирке томится немало дивных тварей, – с долей удивления произнесла Клодия, глядя, как мечется по клетке огромная огненно-алая мантикора. – А вот это интересно. Какие редкие твари, уж не краденые ли?
Легкий пасс, и мантикора заискрилась, ее шкура на глазах истончилась, из-под нее проступило несколько иное существо – бледный сфинкс с безумными глазами.
– Где я беру своих животных – дело мое, – жестко ответила холь и в очередной раз подчеркнула. – Дракона нет, можешь не искать.
– Не заговаривай мне зубы, старуха, и не учи, что делать! – зло огрызнулась незваная гостья, продолжив осматр.
Она ходила вдоль ряда фургонов, отыскивала новые силовые завитки, снимала морок, раздраженно ругалась, шла дальше, хмуро поглядывая на взволнованных животных. Остановившись возле клетки с запертой внутри золотистой крылатой девушкой, Клодия потянула скрывающий истину полог силы и тут же отпрянула, чертыхаясь.
– Что это за дрянь? – поинтересовалась, морщась.
– Фея. Настоящая, – почти не скрывая злорадства, пояснила матушка Миртэй.
– Избавься от нее, поняла? – Клодия дернула лицом, и на миг под безупречной кожей проступила нездоровая, старческая серость. – Завтра же!
Осталась последняя клетка. Следов морока на ней не было. Колдунья без особой заинтересованности заглянула сквозь прутья. Внутри виднелась пушистая, белая в серых пятнах спина огромного зверя, свернувшегося клубком.
– Кто это?
– Снежный барс. Он старый, поэтому почти всегда спит, – спокойно ответила холь.
– Помню, – неожиданно согласилась колдунья. – Пару-тройку лет назад я выезжала на ваше представление в Пане. Смотрела твоих зверушек. Эта ленивая тварь валялась в клетке точно так же… Ладно, верю, что дракона тут нет. Я уйду, вот только заберу с собой одного лживого карлика.
Услышав про Глобера, матушка Миртэй не сказала ничего. «Договор предателей не защищает» – подумала она про себя, сдерживая эмоции так, чтобы ни один мускул не дрогнул на мудром лице.
