Ощутив, как сердце сдавило старой болью, Фиро вновь мысленно напустился на брата: «Безмозглый, Айзе! А Юта, наивная, влюбилась в тебя, за что и пострадала – попалась на глаза Клодии, а ты, братец, даже не смог защитить ее. Ты ведь ее любил…»

Внутренний монолог тут же оборвала злая мысль: нельзя перекладывать вину на других – всегда виноват ты сам. Только ты сам! Сначала свою любовь сохрани, а потом учи и осуждай остальных…

Старший брат тут же исчез из воспоминаний, уступая место образу любимой. Таша… Такая искренняя и верная в своей любви, такая красивая в своей робости и простоте. Он чуть не убил ее там, в лаПлава, но она простила и полюбила его. Она всегда тянулась к нему, обжигая, заставляя все внутри разрываться от желания ответить на ее порывы… Темные глаза Фиро болезненно сощурились. Как же ее не хватает! Но, пока жива Клодия, он никогда, ни под каким предлогом не посмел бы взять ее с собой в Фирапонту…

Решив не давать волю чувствам, Фиро поднялся и, свистнув пса, направился к распахнутым воротам сарая. Заметив, что у дверного проема валяется соломенная шляпа с бахромой, подобрал ее и надел, желая скрыть лицо. Трава возмущенно тряхнул головой, громко фыркнул – прежним владельцем шляпы был тот несчастный, чьи кости валялись теперь на соломе в глубине постройки.

Фиро брезгливость питомца не тронула. Остановившись во входном проеме, он внимательно оглядел окрестности. Вот она – родная земля, как на ладони. Земля, защищать которую он должен был от рождения. И он выполнит свой долг. Только чтобы избавить Фирапонту от скверны, придется здорово потрудиться. Придется выманить крыс из норы в Пане и передушить по одной, или даже всех скопом. А чтобы выманить, придется лишить их еды, значит, с этой минуты ни одного ритуального убийства в Фирапонте произойти не должно…

Крысы… Фиро стиснул зубы, ощущая, как звенит в голове пульсирующий ком ярости. Десять лет небытия не прошли даром – теперь терпения и выдержки хватало с лихвой. Нарождающиеся всполохи лишних эмоций тут же погасила холодная рассудительность. Никаких эмоций! Ошибок совершать нельзя – третьего шанса уже не будет.

Пес подошел, встал рядом и нетерпеливо боднул хозяина головой в бок, тот положил руку на лохматую белую голову, произнес спокойно:

– Не беспокойся, Трава. Нас двое теперь. И начатое тобой дело мы продолжим вместе…

Джилл было стыдно. Джилл было горько и противно. Она уже сотню раз отругала себя за то, что нагрубила Тоги. Зачем? Зачем она так поступила? Обидела дракона в лучших чувствах, а ведь он заступился за нее, кто бы кроме него так сделал?

Девушка не спала всю ночь. Сначала сидела возле пустой клетки, искренне надеясь, что в скором времени Тоги объявится, но он так и не пришел. Отчаявшись ждать, Джилл уныло побрела вдоль ряда повозок, потом, подумав, что дракон притаился где-нибудь за границами лагеря, решила поискать его.

Утром в лагере было тихо. Спали все, даже чуткие собаки и лошади не подавали голосов, когда мимо них беззвучно кралась ловкая циркачка.

Обходя крайнюю кибитку, девушка заметила, что в пыли валяется какой-то предмет. Джилл присела на корточки, осторожно подцепила пальцем гладкий плоский прямоугольник, а потом, воровато оглядевшись по сторонам, вытянула его из пыли и сунула за пояс бирюзовых шаровар. Прикрыв находку широкой блузой, циркачка продолжила начатые поиски за границами лагеря.

Когда солнце взошло, Джилл обыскала буковую рощу вдоль и поперек. Отчаявшись, что не сможет найти Тоги до всеобщего пробуждения, девушка все же добрела до реки. Там, на песке она обнаружила свежий драконий след и борозду от хвоста. Еще один след виднелся у кромки воды, а от третьего, скрытого под отражающей перламутровое утреннее небо гладью, осталась едва заметная ямка в песке.

Тоги ушел вниз по реке, и одному небу было известно, остановился он где-нибудь или продолжал свой путь до сих пор. Сперва Джилл решила вернуться обратно в лагерь, но угрызения совести все же заставили ее двинуться следом за обиженным другом.

Шла она долго: синий купол неба очистился от лиловых всполохов утренней зари, из-за далеких деревьев на небосвод выкатилось блеклое ранее солнце. Речная вода казалась лазурной, ледяной, она втянула в себя небо, зарябила отраженным узором редких облаков. И все казалось теперь бесконечным: и небо, и поле, и утро, и река…

Пройдя очередную излучину, Джилл остановилась. Пологий до этого берег резко ушел наверх, открыв взгляду крутой песчаный срез, испещренный точками стрижиных нор. Под ними у самой земли виднелся темный провал прибрежного грота.

Джилл замерла, пристально вглядываясь в открывшийся взору мрак, потом подошла ближе. Сквозь сонм привычных голосов утра отчетливо пробивался звук дыхания, а тьма, плотно сгустившаяся в глубине грота, явно скрывала кого-то живого.

– Тоги… – тихо позвала циркачка. – Тоги! – повторила громче. – Это ты?

– Я, – прозвучало в ответ.

От неожиданности Джилл вздрогнула. Голос дракона, звучавший прежде только в голове, обрел реальную силу и звучал наяву, совершенно по-человечески.

– Ты говоришь? – не поверила ушам Джилл, а собеседник, кажется, не понял ее.

– О чем ты? Я ведь всегда говорил с тобой?

– Да, но раньше твои слова звучали в голове, а теперь… С тобой все в порядке?

– Да вроде бы, – ответ прозвучал несколько растерянно, – только чувствую себя как-то странно…

– Может, выйдешь?

Джилл сделала шаг навстречу. Тьма в гроте двинулась, задрожала, выпуская на свет мужскую фигуру. Следом из темной дыры потянулись полупрозрачные щупальца сизо-зеленого тумана или дыма. Они растеклись по сторонам и исчезли, растворившись в воздухе. Девушка застыла в изумлении, не решаясь подойти ближе к высокому стройному юноше с копной черных с изумрудными прядями волос и странным рисунком «чешуи» на зеленовато-серой коже.

– Тоги… Это правда ты?

– Я, – прозвучало в ответ.

Джилл мотнула головой, ожидая, что морок рассеется, но ничего не произошло. Юноша по-прежнему стоял перед ней, не двигаясь.

– Ты пришла за мной? – поинтересовался он.

– Да, матушка Миртэй велела отыскать тебя и вернуть в цирк, а еще я хотела попросить прошения за то, что накричала на тебя.

Джилл потупила взор, не зная, что больше ее смущает, осадок от былой ссоры или абсолютная нагота собеседника, которой тот, казалось бы, не придавал совершенно никакого значения.

– Принимается, – кивнул он наконец. – Пошли.

– Постой-постой, – Джилл взволнованно развела руками. – В таком виде нельзя. Подожди меня тут, я сбегаю в лагерь и принесу тебе одежду. Заодно Молодого захвачу, чтобы пешком назад не идти…

Очередную партию рабов должны были привезти с минуты на минуту. Все это время Клодия нервничала, несколько раз отправляла своих людей «чистить» дорогу, только те все время возвращались ни с чем.

– Да забудь ты уже про эту собаку, – зевала от скуки Бернадет, стоя в большом холле дома Клодии, которая нервно щурилась и грызла ногти в ожидании новостей. – Отправь охотников – пусть расставят по лесам капканы или разбросают отраву.

– Уже делали, – злобно зыркнула на телохранительницу Клодия и тряхнула копной волос, еще не прибранных с утра в прическу. – Последние дни проклятая тварь грызет моих людей с двойным усердием, отраву не берет, капканы обходит стороной, будто ей управляет кто, будто кто ей приказывает… – поймав себя на неожиданной догадке, колдунья задумчиво обхватила пальцами точеный подбородок, но домыслить ей не дали:

– Ну, отправь навстречу Шайю, – громко предложила Бернадет.

Флегматичная брюнетка потянулась и лениво плюхнулась на диван, стоящий между двумя постаментами с мраморными цветочными корзинами. Обычно в этом зале принимали посетителей, но погода в тот день выдалась на удивление пасмурной, из-за чего привычные посиделки на веранде пришлось перенести.

– Шайю? Ты издеваешься? – глаза Клодии полыхнули гневом. – Он перепутает все на свете и вместо Паны увезет рабов к Эсимусу, а то и вообще в Принию.