Сим хотел еще что-то спросить, но его молчаливый спутник подал знак рукой – пора ехать, и тронул коня, направляясь в сторону Паны. Кивнув крестьянину на пасущихся поодаль лошадей – его и гвардейца, разговорчивый юноша тоже больше беседовать не стал и отправился следом за товарищем.

Простояв до конца недели на берегу Эсимуса, циркачи свернули шатер, упаковали вещи в кибитки и не спеша двинулись на восток. Время принийских «гастролей» подошло к концу, местная публика пресытилась и устала: за последние два дня цирк наполнялся от силы наполовину.

Растянувшись длинной цепью, караван пестрых повозок отправился в Фирапонту. Матушка Миртэй долго раздумывала над маршрутом, но все же осталась верна стародавнему пути – издревле знакомому и привычному. Уже много лет цирк кочевал по одним и тем же местами, из года в год возвращаясь на знакомые стоянки и разбивая там свои шатры.

Когда караван подошел к Пане, солнце поднялось в зенит, заставив возниц спрятать головы под соломенными шляпами, а пассажиров спрятаться поглубже в повозки. Одна Джилл невозмутимо вышагивала рядом со своей кибиткой, поднимая босыми ногами серые клубы дорожной пыли. Тоги шел рядом, опустив голову и волоча по земле хвост. Местный солнцепек доконал даже его. Дракон несказанно обрадовался, когда мимо повозок пронесся верхом на лошади один из конных акробатов, сообщая долгожданное:

– Прибыли! Дотянем до рощи и там разобьем лагерь!

Решив остановиться в паре миль от Паны, матушка Миртэй осталась довольна выбранным местом: светлая буковая роща на окраине поля, извилистая холодная река, питаемая звонкими лентами серебристых ручьев – все, что нужно для спокойной и удобной стоянки.

Когда циркачи разбили лагерь и занялись насущными делами, холь несколько раз обошла повозки, зачаровывая и заговаривая место, ставшее на время их новым домом. Близость Паны тревожила старую кошку, как никогда. И хотя колдуны Фирапонты никогда не удостаивали особым вниманием ее труппу, в этот раз на душе матушки Миртэй с предупреждающей настойчивостью скреблись ее сородичи.

Повинуясь интуиции, холь медлить не стала: призвав на помощь окрестных кошек и котов, отправила их выслушивать и вынюхивать обо всем, что творится в этих неспокойных местах.

Дурные вести появились тем же вечером. Их принес огромный полосатый кот, живущий в доме одного небедного горожанина, что стоял неподалеку от обиталища самой госпожи-благодетельницы и ее сподвижников. Сверкая желтыми фонарями глаз, кот запрыгнул на пухлое плечо матушки Миртэй и принялся нашептывать ей на ухо все, что сумел пронюхать и подслушать шпионя в колдуньином саду. Видел он многое: и то, как таща за собой сонм из незнакомых, чужих запахов прискакал в Пану Высокий эльф со знаком ласточки на одежде, и то, как на следующий день там и тут начали рыскать охотничьи облавы, возглавляемые порой самой Клодией, а чаще ее правой рукой – мечницей Бернадет. Ловили дракона. Люди поговаривали, что госпожа-благодетельница крайне озабочена его поимкой и не жалеет на мероприятие никаких сил и средств…

Весь вечер матушка Миртэй провела в раздумьях. Пока очередная кошка шептала ей на ухо о мешках золота, обещанных колдунами за редкостного зверя, старая холь мусолила в пальцах трубку и задумчиво щурилась, наблюдая за нервной пляской пламени одинокой свечи, стоящей на столе в ее фургоне. Вновь отослав за новостями своих четвероногих осведомителей, хозяйка цирка высунулась в окно и велела одной из расположившихся по соседству гимнасток сбегать за Тоги.

Дракон пришел спустя несколько минут и сел на поляне перед фургоном, вопросительно глядя на дверь. Матушка Миртэй не заставила его ждать – тут же пригласила войти и, прислушавшись и принюхавшись к зачерневшему уже ночному воздуху, заперла засов.

– Сядь, – велела строго, присаживаясь за свой стол и закуривая. – Мне надо поговорить с тобой, дракон. До меня дошли недобрые вести о том, что в Фирапонте на тебя объявили охоту.

«Я тоже слышал об этом» – мрачно кивнул Тоги, пытаясь угадать, чем продолжит беседу его работодательница.

– Да уж, – холь медленно затянулась, выпустила к потолку плотное кольцо. – Ты уж прости, но я не могу позволить себе скрывать в цирке опального дракона.

– «Я должен уйти»?

– Нет. У нас подписан договор, и я обязана позаботиться о тебе – ты ведь теперь неотъемлемая часть нашей труппы.

– «Так позаботьтесь, – несколько непонимающе пожал плечами Тоги, – Я не против? Что требуется лично от меня?»

– Твое согласие.

– «На что?»

– Но помощь, – глаза холь таинственно блеснули.

– «Помогайте, если вам хочется, – не сильно улавливая суть разговора, безразлично кивнул дракон, – а если что, я и сам неплохо могу себя защитить».

– Хорошо… – матушка Миртэй медленно поднялась из-за стола и по-кошачьи мягко двинулась к большому обитому кожей и сталью сундуку; вытащив из него прозрачную колбу с бесцветной жидкостью, открыла ее и протянула Тоги. – Выпей.

– «Что это?» – насторожился дракон.

– Маскировка – иллюзия, которая скроет тебя от лишних глаз и ненужных проблем. Но помни – самая мощная иллюзия начинается с тебя, когда ты сам веришь в то, что видишь…

Вытянув шею и прикрыв глаза, Тоги чутко принюхался к таинственной жидкости, а потом одним махом опустошил колбу. Содержимое его не пугало – драконы устойчивы к отравам, к тому же после битвы в Гиеньей Гриве Тоги заполучил иммунитет к яду виверна, который раньше нес для него существенную опасность.

Проглотив зелье Тоги никаких изменений не отметил, по крайнем мере сразу. Кивнув на прощанье матушке Миртэй, он преспокойно отправился в свою клетку.

Он улегся на примятый лежак из старой соломы, решив вздремнуть, но сон никак не шел. Поднявшись на ноги, Тоги покрутился на месте, как пес, и вновь попытался улечься, но отчего-то ему стало еще неуютнее и беспокойнее.

Решив не мучиться более, дракон выбрался из клетки и, подчиняясь ставшему привычным уже притяжению, побрел в сторону кибитки Джилл. Подойдя к открытому настежь окошку, принюхался и, убедившись, что девушка мирно спит в своей постели, занял пост в ближайших кустах.

Тоги всегда умел застывать, будто каменный, и мог просидеть недвижно несколько часов – необходимый навык для охотника, только теперь сидеть тихо у него никак не выходило. Тело постоянно передергивало: зудело под кожей, а по конечностям проходили неконтролируемые волны мелкой дрожи. Тоги злился, решив, что просто перенервничал и устал. Он пытался совладать с собой и даже не заметил, как к жилищу его подруги бесшумно приблизилась невысокая тень.

Предупреждающее храпение Молодого заставило Тоги отвлечься от безрезультатной борьбы с собой. На откидной подножке кибитки стоял Глобер и настойчиво стучал в дверь.

– Открой, – требовал он, барабаня узловатыми пальцами по натянутой на деревянный каркас коже. – Открывай, Джилл, мне нужно поговорить с тобой.

Обнаружив незваного гостя, Тоги весь напрягся и подобрался, словно перед прыжком. Два хищных алых огня просветили листву импровизированного прикрытия. А карлик, тем временем, не унимался, стучал и требовал все настойчивее, пока ему, наконец, не открыли.

– Уже поздно, Глобер, – прозвучал из глубины кибитки сонный голос. – Я спала уже…

Джилл затянулась сладким зевком, но карлик сердито бросил ей.

– Выходи, живее!

– Ладно…

Спустя миг девушка спрыгнула с подножки на траву. Кутаясь в длинную накидку, взглянула на позднего гостя сверху вниз. Притаившийся рядом Тоги напрягся, чувствуя, как деревенеют от напряжения мышцы, а в кровь начинает кипеть от ярости. Ноздри судорожно двигались, тянули воздух, заставляя дракона звереть от того, что такой желанный, манящий запах Джилл мешался то и дело с неприятным, раздражающим духом чужого мужчины.

– Тянуть я не буду, скажу прямо, – начал было Глобер, и тут же обернулся, чувствуя на себе чей-то недобрый взгляд; дракона он не заметил, поэтому, списав подозрения на волнение, поспешил продолжить. – Я беру тебя в жены, но, свадьбу играть не будем. На днях пригласим священника из Паны и покинем цирк.