— Потому что я не понимаю, как можно биться вместе с человеком и ничего не сделать, когда его так мучают, — объяснил Франсуа.

— А никто не говорил, что он считал меня человеком, — ответил Барнс. — Малыш, рядом с Солдатом на самом деле крутилось очень много народу, но никто не посчитал нужным спасать его. Он сам, кстати, тоже не спешил себя спасать, хотя мог бы. У Солдата была достаточная автономия, чтобы сбежать. Но… Не было там человека, была машина.

— Я все равно не понимаю, как так можно, — упрямо сказал Франсуа.

На эпизоде, когда на Трискелион обрушился хэлликэрриер, Франсуа вытянулся в струнку и замер, стиснув зубы.

— Почти мой сон, — выдавил он. — Другой ракурс.

— Т-ш-ш-ш, — Барнс прижался грудью к закаменевшей спине, погладил по груди, пытаясь успокоить, хоть как-то поддержать, потому что помнить, как на тебя падает дом, особенно, когда он на тебя не падал, должно было быть страшно. — Это было не с тобой, Франсуа. Не с тобой.

— Снится, — только и сказал Франсуа.

Подвинувшись так, чтобы поцеловать его, Барнс накрыл губы Франсуа своими, забрался в короткие волосы, поглаживая затылок, пытаясь отвлечь, а сам подумал, что Рамлоу как был мудаком, так и остался. Не мог слить мальчишке каких-нибудь более приятных воспоминаний, чем о том, как помирать в разных вариациях. Хотя, может быть, это были самые яркие его воспоминания. Барнс не знал, как это работает, а спросить было совершенно не у кого, они со Стивом спали очень вразнобой и виделись крайне редко.

Они досмотрели фильм и сразу начали смотреть третий, про Земо и подставу. Когда на экране появился Старк, Франсуа сказал:

— Мерзкий какой чувак. Он мне не нравится. А ты правда убил тех людей, ну, его родителей?

— Я вообще много кого убил, — спокойно сказал Барнс. — И все они были чьими-нибудь детьми, братьями, сестрами и даже родителями. Я по этому поводу не рефлексирую, в отличие от персонажа, которого играет Себастьян.

— А почему Себастьян рефлексирует? Ну, его персонаж?

— Так в сценарии было написано, — пожал плечами Барнс, устроив подбородок на плече у Франсуа и поглаживая его ладонями по животу, забравшись под футболку.

Драка Кроссбоунса с Капитаном Америка заставила Франсуа напрячься, а когда Ванда локализовала взрыв и зашвырнула полыхающего Кроссбоунса в здание, Франсуа выдавил сквозь зубы:

— Так что, это мой ад?

— Думаю, как библейской величины ада не существует, — вздохнул Барнс. Он не знал, что может сделать для Франсуа, чтобы тот посмотрел на ситуацию хоть немного проще. Не воспринимал все так, словно это действительно он там погиб, поглощенный пламенем. Как донести, что наличие воспоминаний не делает его Рамлоу, не вешает на него его грехов и не накладывает никаких обязательств? — Но даже если и ад, и твой, тебе не кажется, что лучше так, чем в котле с другими грешниками?

— Да ну, глупости это все про котел, — Франсуа с трудом улыбнулся. — Просто я… умер в огне, получается? Вот оно и… Ну, теперь хоть бояться не буду. Оно все уже было.

Поставив фильм на паузу, Барнс развернул к себе Франсуа и заглянул в глаза.

— Это все было больше сотни лет назад, в другом мире и не с тобой, — сказал он, обхватив ладонями лицо любовника. — Наличие воспоминаний не делает тебя автоматом тем, чьи это воспоминания.

Барнс понимал, что это слабое утешение для человека, которого мучали кошмары о чужой смерти как о своей. А что такие кошмары мучительны, он знал не понаслышке. Он коснулся губами губ Франсуа, почти невесомо целуя.

— Хочешь дальше смотреть?

— Да, — кивнул Франсуа. — Надо же знать, что с тобой было дальше.

— Тут про меня мало. А в остальных фильмах с переменным успехом, — Барнс глянул на часы в телефоне. — Обедать пойдем, или позже? Или я могу тебе что-нибудь приготовить.

Забота. Личная забота о конкретном человеке, вот чего не хватало Барнсу все эти годы. И сейчас, получив в свое единоличное пользование живого человека, который хотел с ним быть, желание заботиться активизировалось, становясь необходимостью.

— Давай досмотрим и вместе приготовим, — предложил Франсуа.

— Давай, — согласился Барнс.

Если Франсуа следил за перипетиями сюжета, то сам он просто ждал моментов с Себастьяном, и так зная, что там будет дальше. Чувства были странными, у него вообще в голове был какой-то бардак, который не давал разобраться в том, что происходит. Барнс был рад появлению в его жизни Франсуа, но одновременно скучал по Себастьяну. Он обнимал и хотел одного, но любить продолжал другого. Это казалось Барнсу нечестным по отношению к Франсуа, но он так хотел тепла, хотя даже не представлял, что оно ему нужно, пока Франсуа не поцеловал его.

— Мне кажется, — сказал Франсуа, досмотрев послетитровую сцену, — что ты в Ваканде в криокамеру попросился не из-за кодов, а потому что смертельно устал от всей этой беготни. А Старк сволочь.

— На Старка мне плевать, — честно сказал Барнс. — А крио… Там много разных причин было, почему я захотел обратно в крио. Но немаловажную роль сыграло то, что это состояние было мне знакомо и понятно, и я совершенно не представлял, чем заняться.

— Но тебя же разморозили? — спросил Франсуа. — Что будем готовить?

— Могу предложить на выбор мясо или рыбу. Я вчера форели наловил, — озвучил варианты Барнс. — К этому делу можно нажарить брокколи, сварить рис или еще что-нибудь придумать. Могу, конечно, и что-нибудь хитровыебанное соорудить, но это по большей части долго.

Выпустив Франсуа из объятий и поднявшись с дивана, Барнс ушел на кухню, которая была отделена от гостиной барной стойкой, и принялся доставать посуду. В отличие от спальни, где царил кавардак с раскиданной одеждой и незаправленной кроватью, который Франсуа мог заметить, когда Барнс относил кукол, на кухне у него царила просто-таки стерильная чистота.

— Я купил пару новых винтовок с прицельной дальностью четыре километра, — заговорил Барнс, гремя чем-то в нижних шкафах. — Наконец-то дождался, пока технологии позволили реализовать проект моей дочери. Завтра собираюсь поставить перед Викки и Эрикой новую задачу. Хочешь с нами пострелять?

Задача заключалась в том, чтобы в течение полугода уверенно положить в мишень, установленную на соседнем островке, десять пуль. Если не получалось, задача оставалась та же еще на полгода. Свои десять Барнс укладывал сразу же, чтобы девочкам, как он их ласково называл, было к чему стремиться.

— Хочу, — радостно отозвался Франсуа. Он подошел к Барнсу, поцеловал его в щеку и сказал: — Командуй, что мне делать. Давай съедим рыбу. Я люблю рыбу.

— Тогда сгоняй на продовольственный склад и найди там зеленую спаржу, — подумав, сказал Барнс. — В холодильнике для овощей и фруктов, должна лежать на дверце. Принеси пару пачек.

И принялся чистить здоровенную форелью тушку, полностью сосредоточившись на процессе. В голове был приятный вакуум, душа не болела и не ныла, словно все, что сейчас происходило, было правильным. Так и должно было быть.

Франсуа притащил спаржу и здоровенный розовый помидор. Поцеловал Барнса в шею, обняв за талию, подкинул помидор в ладони и спросил:

— Ты будешь салат из помидора?

— Из одного помидора — это не серьезно, — улыбнулся Барнс, указывая взглядом на двух немаленьких рыбин, которые собирался резать на порционные куски. — Бешеный метаболизм — особенность суперсолдатского бытия. Так что или беги хватай еще штук пять, или я не претендую.

— О, — лицо Франсуа вытянулось. — Я не подумал.

Он принес еще пять помидоров и две паприки и принялся резать салат со сладким луком.

Барнс жарил рыбу сразу на двух больших сковородах, поливая ее лимонным соком, выкладывая готовые куски на здоровенное прямоугольное блюдо. Под самый конец жарки, когда задействованной осталась только одна сковорода, он отварил спаржу и кинул ее в сковороду с соком от жареной рыбы, немного припустив, и выложил в блюдо поменьше.

Он давно ни для кого не готовил, пироги для работников базы с утра были не в счет. Он давно не готовил для кого-то, с кем собирался есть в почти интимной обстановке. И этот процесс вызывал странное чувство удовлетворения и предвкушения одновременно.