Сейчас она заметила, что с ним что-то не так. Пробыв в Редколесье ровно месяц, он вернулся явно не таким беззаботным, каким был раньше. Исчезло вечное озорство в глазах, улыбка, от которой таяли все девушки, погасла, кулаки, постоянно ищущие драки, разжались. Того парня будто подменили. На его место пришел кто-то похудевший, уставший и… немногословный.

Аша оставила Сафиру позади. Ее кузина не имела права приближаться к королю драконов. То, что она вообще осталась жива, будучи дочерью невольницы и королевского сына, было просто чудом. Ее оставили во дворце и позволили расти там, где Лилиан и Райан, ее родители, переступили запретную грань. Благосклонность короля – единственное, что давало ей право войти во двор, но на этом она и заканчивалась. Сафире никогда не стоять рядом со своей семьей.

Аша заняла свое место возле отца, бросив озабоченный взгляд на брата. В этот момент звуки труб известили о появлении во дворе четырех невольников-звероловов. Они внесли огромное серебряное блюдо с витиеватой чеканкой, на котором возвышалась голова дракона. Узкие желтые глаза померкли, язык вывалился из пасти – жалкое подобие того воплощения ярости, что он являл при жизни.

Пораненная рука ныла под перчаткой, заставляя Ашу стискивать зубы. Чтобы хоть как-то ее заглушить, она представила на блюде голову Кодзу, а дальше мысли унесли ее прочь от дворцовых стен, на бескрайние пустоши – она вышла на охоту.

Кто-то вновь произнес ее имя. Аша вздрогнула и впилась взглядом в толпу. Каждый, кто встречался с ней глазами, отворачивался, будто боялся, что созерцание ее лица может вызвать драконий огонь. Она смотрела и прислушивалась, но голос молчал.

«Мне что, послышалось?»

На мгновение ее охватила паника. Неужели она обработала ожог слишком поздно и яд уже проник в ее сердце? Как же унизительно будет погибнуть от драконьих ожогов на глазах у всего королевского двора, прямо перед отцом!

Аша тряхнула головой: ерунда, этого не случится – она все сделала вовремя. «А может, это древние напевы наконец завершили свое дело? Отравили меня так же, как мою мать?» Вот только сейчас она не замечала ни одного из тех признаков отравления, что были у ее матери, а ведь она всегда так тщательно за этим следила.

Отец тем временем начал свою речь с благодарности своей Искари за добычу. Затем он, как обычно, принялся рассуждать об опасности и вероломстве драконов, которые во времена правления его матери были союзниками драксоров, а потом подло предали их. Аша знала эту историю почти наизусть, поэтому слушала вполуха, пока отец не схватил ее за обожженную руку. Дернувшись, она едва сдержала крик.

Твердой рукой король выставил дочь перед собой на всеобщее обозрение, дабы лестонги вдоволь налюбовались этим зрелищем.

– Видите, что они сотворили с моей дочерью? Вот что происходит, когда пытаешься приручить дракона.

Он, несомненно, думал о том дне, когда сгорел город и Джарек принес обгорелое тело Аши во дворец.

– Моя Искари посвятила всю жизнь охоте на этих тварей, и она не остановится, пока не перебьет их всех, до последнего. Тогда, и только тогда, у нас наступит мир.

Он повернулся и улыбнулся ей. Аша попыталась выдавить ответную улыбку, но не смогла. Рука нещадно горела, пульсирующая боль словно кричала о нарушенном запрете. Наконец король отпустил ее руку и махнул невольникам, чтобы те унесли трофейную голову. Вновь заиграла музыка. К Аше подошел благоухающий мятным чаем Дакс.

– Моя грозная младшая сестренка, – ухмыльнулся он, и Аша заметила глубокие складки вокруг его рта, которых раньше не было, – видела, кого я привез с собой?

Он кивнул в сторону лестонгов, будто бы кто-то мог их не заметить.

– Конечно, но не столь впечатляюще, как голова дракона…

На нем была его любимая золотистая туника до колен, с длинными рукавами, закрывающими запястья. Белая вышивка окаймляла ворот и спускалась чуть ниже, вдоль выреза, красиво оттеняя сверкающий шелк.

«Золотой наряд для мальчика с золотым сердцем», – подумала Аша.

Обычно эта туника ладно сидела на статной фигуре брата, подчеркивая прямую, красивую шею, сильные руки, длинный, гибкий торс. Но сейчас она свободно висела на исхудалых плечах, а глаза Дакса, всегда такие искрящиеся, были тусклыми, как безрадостная каменистая равнина.

Напряженные переговоры и долгий обратный путь из Редколесья через пустыню, несомненно, подорвали его силы. Аша смотрела на его слегка ссутулившуюся спину; усталый вид брата кого-то ей напоминал, но она никак не могла вспомнить кого.

– Ты пропустила представление наших гостей, – сказал он, тоже внимательно изучая ее.

– Мне нужно было кое-что сделать.

К примеру, спрятать доказательства своего предательства.

– Хочешь с ними познакомиться? – спросил он, принимая чашу вина от слуги.

– Не очень, – покачала головой Аша, отказывая и брату, и слуге, протянувшему вино и ей.

– Отлично! – воскликнул Дакс. – Я тебя представлю.

Аша с опаской следовала за ним сквозь толпу. Брат остановился так неожиданно, что она чуть не налетела на него. Когда он сделал шаг в сторону, перед ней оказалась молодая девушка в тонком льняном одеянии кремового цвета. Лестонка откинула шарф и взглянула на Ашу ясными темными глазами. На ее правой руке в защитной перчатке сидел сокол, белоснежный, словно туман в горах Расселины ранним утром. Аша уставилась на птицу; та глядела на нее не мигая жутковатыми серебристыми глазами.

Аша инстинктивно отступила назад, но девушка не заметила этого и увлеченно изучала шрам на ее лице.

– Это моя сестра, – сказал Дакс, – та самая Искари.

При этих словах он погладил сокола по белой груди. Птица явно знала Дакса, раз позволила это сделать, да еще и потерлась клювом о его пальцы.

– Аша, это Роя, дочь Поющего Дома. Ее брат не смог приехать, но очень хотел познакомиться с небезызвестной Искари. Я обещал ему, что в следующий раз возьму тебя с собой.

Он подмигнул сестре, прекрасно представляя, как она к этому отнесется.

Аша не имела ни малейшего желания стоять рядом с любым из лестонгов: они скучные, унылые и убогие – или ей так про них рассказывали. Но самое неприятное – что лестонги до сих пор придерживались древнего уклада. Ей было совершенно непонятно, как, во имя всего святого, Даксу удалось уговорить их приехать сюда – в столицу, которую они считали бездуховной и поэтому ненавидели.

Аша любила брата, но он вряд ли мог похвастать отличными навыками дипломатии. Единственная причина, по которой его отправили в Редколесье, заключалась в желании короля на время удалить его из города. У Дакса произошла пьяная драка с близким другом Джарека, который к тому же был его правой рукой в армии. Тот упал с крыши и сломал позвоночник. Это вызвало в народе бурное возмущение и привело к напряженности между королем и его солдатами.

Дакс вообще собирал скандалы как трофеи: вечно затевал драки, проигрывал деньги из королевской казны, волочился за дочерями самых влиятельных придворных. Наследник был одной сплошной головной болью, и терпение отца в конце концов лопнуло. Он отослал Дакса на переговоры с лестонгами и велел Джареку ехать с ним. Потеряв друга, командующий не испытывал к виновнику ни малейшей жалости, поэтому король был уверен, что тот сможет держать юношу в узде.

Роя прижала кулак к сердцу – таково было приветствие у лестонгов, – но взгляд ее по-прежнему блуждал по лицу Аши.

– Сама Искари, – тихо проговорила она; ее низкий голос звучал мягко, но чувствовалось, что, если нужно, он может превратиться в громовые раскаты.

Она разжала ладонь и опустила руку.

– Дакс говорил: ты можешь задушить дракона голыми руками.

Аша уже хотела расхохотаться, но ей помешало появление молодого человека. Как только его тень легла между ними, все внутри нее сжалось.

Джарек.

Это он все три раза срывал планы лестонгов, замышлявших покушение на короля, поймал и казнил наемных убийц, подавил последнее восстание невольников. С ним Аша свяжет себя узами брака до того, как наступит красное новолуние, только если не убьет Кодзу раньше.